— В ту ночь ты добавил к своему проклятому милосердию ещё и глупости. Хочешь быстрее прийти к смерти?
Я вздрагиваю от его слов, но Дэнниса они не то что не пугают — похоже, даже не удивляют.
— Когда Коди сказал, что генерал как будто знал заранее о моём укусе, то я сразу понял, кто ему доложился. Дважды два четыре: догадаться настолько легко, что даже скучно.
— Что ж, — тянет Алан, вновь морщась. — Видимо. тебе пора озвучить свои догадки. Главное, не смотри на меня так.
— А на кого ещё мне смотреть? — хмуро откликается парень. — Я понимаю, что слова о сотрудничестве на доверии передал генералу ты.
— Значит, ты подслушал конец нашей беседы, — говорит Алан, снова горько усмехаясь.
— Да, — с готовностью отвечает Дэннис.
Я перевожу взгляд с одного парня на другого, пытаясь вникнуть в смысл, но так ничего и не понимая.
— У меня не было другого варианта, Дэн. Ты сам это понимаешь.
— Я, конечно, ждал, что ты попытаешься меня сдать, но не думал, что сделаешь это так скоро и, скажем так, — Дэннис молчит несколько секунд, прежде чем продолжить, — незамысловато.
— Неужели ты действительно думаешь, что моей целью было по-настоящему тебя сдать, как ты сказал? Бронсон считает, что, если хочешь что-то спрятать, нужно подсунуть это противнику прямо под нос. А когда серьёзное обвинение оказывается ложным, к бывшему подозреваемому обычно проникаются глубоким доверием.
Я и до этого не понимала сути их разговора, а теперь ловлю себя на мысли, что перестаю улавливать смысл даже отдельных фраз, вырванных из речи. Но парни друг друга, похоже, прекрасно понимают.
— Намекаешь, что пытался помочь? — усмехаясь, спрашивает Дэннис. — Допустим для этого ты сказал генералу, что я пытался пробраться, куда не следует. А разболтать, что мне подарили укус, — это тоже была часть плана?
Они вперяются друг в друга мрачными взглядами.
— Нет, — признаётся Алан. — Это было не моё донесение.
Брови Дэнниса удивлённо приподнимаются.
— А чьё же?
Джонс медлит.
— Сьерры, — наконец говорит он. — Она сказала, что определить, сотрудничаешь ли ты действительно с кем не надо, несложно. Предположила, что, если ты решился на этот шаг, то насекомые не особенно тебе обрадовались, а значит, могли с лёгкостью оставить сувенир на память.
Дэннис задумчиво кивает.
— Поэтому он хотел увидеть мои рёбра, а, когда ничего не оказалось, то он разочаровался.
Парень сосредотачивает взгляд на Алане.
— Если всё так, ты мог бы хоть предупредить.
— Он намеренно забрал нас с Коди. Можешь спросить его, если мне не веришь.
Дэннис шумно выдыхает.
— Мне это не нужно: я и так знаю правду.
Они молчат несколько минут, пока я продолжаю вжиматься в стену, со стороны наблюдая за парнями и пытаясь разобраться, что вообще происходит.
— Пока твою сестру дождёшься, можно умереть.
Слова Алана пугают меня, но на удивление я не вздрагиваю, как обычно. Неуместно смешливая интонация поражает, но я отчётливо осознаю, что это действительно не более, чем шутка.
— Если ты добрался до моей квартиры, выживешь, — парирует Дэннис не менее грубовато. — Дана! — окликает он сестру. — Что ты там копаешься?
— Чёрт ногу сломит в твоих таблетках! — ворчит девушка, показываясь из комнаты.
— Что там искать? — отвечает Дэннис в тон ей.
— Всё было раскидано по полкам, — огрызается она, подходит к парню и протягивает ему ящичек с красным крестом на крышке, которая кажется и то не такой белой, как лицо девушки.
При виде креста по центру в моём горле застревает крик. На мгновение в памяти всплывает сон, в котором мужчина нёс такой же ящичек с ненавистными капсулами, и, хотя до сих пор не знаю, чей это был папа, что за таблетки и для чего он приносил, одно только воспоминание затрагивает в моей душе какие-то болезненные ощущения…
— Я пришёл к тебе, потому что ты один из немногих знаешь, что с этим делать, — голос Алана возвращает меня к реальности.
— Тогда ты ошибся, — тихо откликается Дэннис, начиная копаться в ящике. — Я не знаю, что делать, — признаётся он хмуро, и, хотя я не совсем понимаю, о чём идёт речь, досада парня передаётся и мне. Однако, вопреки собственным словам, он обращается к девушке, — Дана, воды!
— В стакан? — растерянно спрашивает она.
— Нужно промыть раны.
Она кивает и приносит с кухни миску с водой, очень похожую на ту, над которой выворачивало однажды меня.
— Дана, можешь протереть рану, пока я найду что-нибудь из лекарств? — просит Дэннис, а девушка смотрит на Алана с нескрываемым ужасом.
Воин закрывает глаза. Он еле дышит, и когда Дана осторожно касается его плеча, даже не реагирует. Я смотрю на эту картину, и глубоко в груди зарождается такой ужас, что в глазах начинают танцевать белые пятна…
— Давай. Он отключился, — подгоняет Дэннис, и я облегчённо выдыхаю. — Мне нужно подготовить состав, иначе завтра одного взгляда на его шею будет достаточно, чтобы о ране узнала вся военная база. Боюсь, не я один догадаюсь, откуда взялся отёк.
Дана пытается что-то ответить, но её голос так и не звучит. Она несколько раз открывает рот, не произнося ни слова, пока Дэннис копается в ящике. Потом девушка берёт какой-то предмет, похожий на кусочек ткани, и начинает с опаской протирать кожу Алана. Он приходит в себя и при каждом прикосновении сжимает челюсть, словно мучаясь от боли. Черты его лица искажаются. Дана продолжает, хотя я вижу, что её руки дрожат. Она протирает шею и грудь Алана, и постепенно рану становится видно.
Это похоже на ожог: кожа вздувшаяся, постепенно появляются пузыри, только вот они слегка светятся ярко-зелёным цветом. Не таким, какой бывает молодая трава, но гораздо более непривычным, пугающим… И в моём сознании шевелится какое-то смутное воспоминание.
Дэннис тем временем переливает голубоватую жидкость из одной баночки в другую, а потом добавляет туда какой-то светлый порошок. Он смачивает кусочек ткани жидкостью и протирает кожу. Алан шипит сквозь стиснутые зубы. Пытается что-то сказать, но слишком тихо, и Дэннис склоняется над ним, пытаясь различить слова.
— Динаты перенесли время визита, — с трудом произносит Джонс.
— Я это уже слышал, — устало сообщает Дэннис и продолжает протирать кожу. — Сьерра сказала.
Алан пытается продолжить и даже чуть приподнимается:
— Ты не понимаешь…
Но обессиленно откидывается обратно на диван.
— Молчи, — советует Дэннис и продолжает работу.
— Ему больно? — не выдерживаю я, хотя ответ очевиден.
— Ещё бы, — морщится Дана. — Хорошо его отделали. Эта чушь никогда не помогает. В лучшем случае уберёт синяки.
— Этого будет достаточно, чтобы генерал его не убил, увидев такую рану.
— Раненым помогают, — изумляюсь я, — а не добивают их.
— Это не просто рана, — задумчиво протягивает Дана, — это чёрная метка, символ того, что тебя выбрали пчёлы.
Они с Дэннисом тревожно переглядываются. А я не понимаю ни слова.
— Что бы это не означало, — говорит парень, — если останется след, Джонсу конец.
Несколько секунд до меня доходит смысл слов, пока я скольжу взглядом по ярко-зелёным разводам. Чёртов укус пчелы. Помню, как эти слова прозвучали в голове, когда мне снился кошмар. Укус пчелы… Что означают эти слова?..
А потом я просто делаю шаг из своего укрытия.
Не знаю, как тальпы исцеляются, но Дэннис в этом явно не слишком хорош.
— Дай мне, — говорю настойчиво, легонько отталкивая парня в сторону.
Он не сразу понимает, что я хочу сделать, но потом догадывается и пытается перехватить меня за руку:
— Габи, погоди!
Но я успеваю крепко сжать потную ладонь Алана, а другую руку поднимаю в нескольких сантиметрах от его груди, закрываю глаза и представляю, как могут выглядеть клетки.
В них искрятся крупные капли смелости. Их так много, что ткань едва ли не блестит, словно ослепляя мою чувствительность. Не сразу я различаю тёмные пятна… Они очень похожи на те, что я чувствовала у Дэнниса, только их гораздо меньше. Мне показалось, что дух парня болен. Но для Алана эти пятна — часть его души… Тогда, с Дэннисом, я ощущала, как чужое тело хотя бы немного ощущает моё вторжение. Сейчас же чувствую только неосознанный благодарный отклик. Ощущаю в клетках неуверенный огонёк — любовь… Но если у Дэна он ярко горит, то у Алана лишь тлеет, как отголосок прежних чувств.
