Оттого и грежу уже наяву, а ночами спать не могу и вновь пропадаю в спортзале, вымещая бушующую в теле энергию на снарядах.
Ведь каждый день, каждый час, каждую минуту, что мы проводим вместе, я словно хожу по канату, натянутому над котлом с кипящим маслом, и стараюсь сдержать инстинкты.
До чесотки хочу прикоснуться к своей истинной, не только к ее округлому животику, где подрастает наш сын, но и к нежному овалу лица, манящим сахарным губам, острым плечикам, прямой спине.
Черт!
Вот уж точно обострение прогрессирует, и навязчивые идеи кружат голову.
Но страх оттолкнуть малышку надежно держит за горло. Нельзя ее пугать. Она и так натерпелась достаточно, чтобы еще приставания одержимого ею мужа выносить.
Знаю одно, первый шаг сам не сделаю, предоставлю выбор жене.
Буду ждать ее хода столько, сколько понадобится, надеясь, что со временем она начнет воспринимать меня не как чужака, а как своего мужчину, которому не побоится доверить не только тело, но и душу. Кого не станет бояться и когда-нибудь сможет полюбить.
Испытываю ли я страх, что такой момент не наступит?
Когда думаю об этом, то да.
Однозначно.
И очень сильный.
Потому что Амилия уже доказала всем, кроме себя, а особенно мне, что она очень сильная и выносливая оборотница. И если захочет, сможет исправить любую ситуацию. И даже истинного отодвинет в сторону, отринув всепоглощающие чувства к нему.
И вот это мой самый жуткий кошмар: увидеть в ее глазах пустоту.
Две недели пролетают незаметно.
И это две самые лучшие недели в моей жизни, когда я дышу полной грудью, наслаждаюсь каждой минутой, проведенной со своей красавицей, и верю, что их станет в тысячи раз больше.
Приняв утром освежающий душ, потому что снова практически не спал, а колошматил грушу в спортзале, переодеваюсь в чистые штаны и майку и тихонько спускаюсь вниз, чтобы приготовить жене завтрак.
Хочется устроить сюрприз.
Сегодня я дал Зане, оборотнице, помогающей по хозяйству, выходной. И решил весь день провести с Мией только вдвоем, наплевав на дела, которые никогда не заканчиваются. Даже бетам пригрозил, что хвосты накручу, если вдруг кто-то сунется.
Моя пара с каждым новым днем все больше округляется, становясь до одури слаще и слаще. Но чаще устает, хотя по привычке старается это скрыть. Вот я и надумал устроить нам день лени и ничего-не-делания.
Будем просто валяться на диване, есть разные вкусности, разговаривать, смотреть фильмы и общаться с нашим еще не родившимся малышом.
Идея — фантастика.
Но начать стоит с правильного питания.
Недолго думая, достаю кастрюлю и наливаю молока, чтобы вскипятить. В планах овсянка. Обычная овсянка без прикрас, рецепт приготовления которой выпытал вчера у Заны.
Нет, готовить я, конечно же, умею… кое-что. Яичницу, к примеру, могу в десятке разных вариаций изобразить. Смотря, что еще под рукой в этот момент найдется. Суп сварю… легко. Куриный, точно. А вот с овсянкой проблемы.
Мало того, что она внешним видом не впечатляет…сильно, так я ее вкус на дух не переношу. Еще с детства.
Меня всегда Мик выручал. Пока родители не видели, братишка перекладывал вязкую гадость в свою тарелку. А я за это его какао выпивал, которое тот ненавидел. Классное было время, веселое.
Стараюсь действовать четко по инструкции, которая записана на листочке, а попутно варю себе кофе. Так сказать, хочу подсластить горькую пилюлю нормальной едой, точнее, напитком.
Все же у нас намечается совместный завтрак. А эта каша — любимое блюдо жены. Потому и я стану ее сегодня есть без кривляний. Главное, чтобы Мия никогда не догадалась, какой это с моей стороны подвиг.
Сонная красавица появляется, когда липкое нечто оказывается на тарелках, и я посыпаю его свежей малиной, одновременно украшая и делая чуть более съедобной для своего желудка.
— Привет, — дарю теплую улыбку малышке, мысленно представляя, как сжимаю ее в объятиях и долго-долго целую.
— Доброе утро, — отвечает она нежно и удивленно рассматривает моё кулинарное творчество. — Сам приготовил?
— Да, решил провести этот день только вдвоем. И начал его с твоего любимого блюда, — растягиваю широкую улыбку. — Ты не против?
Смотрю в голубые, как небо, глаза и хочу в них утонуть. Моя женщина идеальна. Особенно вот такая чуть взлохмаченная, немного заспанная и одетая, как капуста.
Мия — оборотница, но, как недавно узнал, жуткая мерзлячка. Потому всегда одета… интересненько.
Вот и сейчас на ней очень широкие спортивные штаны и футболка, а сверху теплый махровый халат.
— Нет, очень рада, — кивает она с таким видом, что я ей верю, а душа моментально расправляет крылья. — Тебе чем-нибудь помочь?
Оглядывается кругом.
Отказываюсь и усаживаю ее на стул.
— Не-а, хочу за тобой поухаживать, — приоткрываю будущие планы, отчего жена распахивает свои большие глаза еще шире. — Так, ты кушай, а я нам чай заварю и присоединюсь.
— Хорошо, — соглашается сразу.
Не знаю еще точно, поскольку моя девочка очень скрытная, но либо она не любит спорить и отстаивать свою точку зрения, либо просто старается сделать мне приятное и сгладить углы в общении.
Я же надеюсь, что со временем смогу ее раскусить до конца. Не хочу, чтобы она поступала так только потому, что думает: «Я должна…»
Краем глаза наблюдая за своим сокровищем, быстро организую напитки и присоединяюсь к жене.
— И как? — киваю на жуткое нечто и зачерпываю первую ложку.
— Очень вкусно, — улыбается в ответ.
— Отлично, — выдыхаю и, скрепя сердце, пробую гадкую гадость. — Мия!
Мой вопль пугает даже меня.
— Перестань сейчас же!
Отнимаю у девушки столовый прибор и тарелку, стараясь делать все аккуратно, чтобы не тревожить еще больше. А сам матерю себя последними словами.
Только такой идиот, как я, мог перепутать сахарную пудру и крахмал.
Полный трындец.
— Прости, милая, я — болван, не умеющий готовить даже такую гадость, — не выдерживаю и выкидываю в помойное ведро кашу вместе со всей посудой.
Любое напоминание о провале совместного завтрака бесит.
— Не страшно, — улыбается она открыто.
Присматриваюсь, совершенно не расстроилась.
— Я все равно ее не люблю, — хихикает жена, прикрывая рот ладошкой.
— Не понял? — ответ ошарашивает, и я зависаю, забывая злиться. — Но ты же каждое утро ее ела? Мне Зана говорила.
На что Мия пожимает плечами и просто добивает:
— Ты сам рассказывал, что твои родители тебя ей кормили очень часто, и она полезна для ребенка, а твоя помощница поддакивала. А раз надо…
Не договаривает, но мне это и ненужно…
Дьявол!
Я же еще много чего болтал…
— А сейчас, когда эта несъедобная отрава была в твоей тарелке, почему ничего не сказала? — прищуриваюсь хмуро, начиная подозревать масштабы трагедии.
— Ты же старался для меня, и я…
… не хотела обижать.
Заканчиваю фразу самостоятельно.
— Всё настолько ужасно? — приподнимаю брови и запускаю руки, взлохмачивая волосы. — У нас же есть еще попытки?
Ответа жду, как приговора.
— Конечно, — звучит уверенно. — Всё будет хорошо.
Моя сильная слабая малышка.
— Родная, а что ты всегда ела на завтрак дома? — решаю начать все с начала.
Таким идиотом я себя никогда прежде не чувствовал.
— Блинчики с творогом, — пожимает она плечами и улыбается. Без обиды в глазах, без недовольных искорок. Зато лукавством разит наповал. Обожаю ее. Хотя, сильнее уже просто некуда. — Яичницу с беконом. Печенье, особенно сырные крекеры. И чай.
— Ну, хоть с чаем я угадал, — выдыхаю, прикрывая глаза, но улавливаю подозрительно хитрый блеск. — Мия?
— Чай изредка, в основном кофе или молоко.
М-да, Грас, шах и мат тебе, дружище.
В этот момент мне кажется, что даже Серый угорает гомерическим хохотом.
