совершать и совершаешь поступки, чтобы изменить в лучшую сторону ход событий для некоего создания. В остальных случаях, ты просто разрушаешь себя. Конечно, это твоё исконное право испытывать или не испытывать последствия этого. Жалеть или не жалеть… Я же предпочитаю жить. Наслаждаться этим. И заметь, у меня это весьма недурно получается.
Речь закончилась, но слова словно ещё висели в воздухе. Кровь почему-то прилила к лицу Леи, заставляя щёки краснеть. Девушка осознала, что ей стало стыдно, но не могла понять, отчего возникло именно это чувство. И именно сейчас. Размышлять над этим же не хотелось. Скорее в ней преобладало яростное желание прогнать это неприятное ощущение, но внутри словно образовался вакуум… Она опустила глаза и закрыла ладонями лицо – очередная наивная детская попытка убежать от окружающего мира.
… Надо было попросить у Дайны прощение. Но что-то внутри откровенно возмущалось этому.
– Необходимо, – расслышала Лея свой собственный приглушенный и какой-то чужой голос.
Все остальные составляющие могли меняться, но одно в её мыслях оставалось неизменным, и потому следовало начать именно с этого элементарного. Как ни странно, спрятанное в ладонях лицо способствовало тому, чтобы собрать воедино свою сущность и продолжить речь.
– Необходимо как можно скорее собрать всех людей на открытом пространстве, – произнесла она.
***
Она стояла на возвышении. Маска на лице уменьшала обзор, но и того, что молодая женщина видела, было достаточно. Людей собрали на открытом пространстве перед военным городком и по её указанию выстраивали в колонны по девяносто шесть человек. Всех, кроме Андрея.
Какая-то часть девушки возмутилась от его вероятного присутствия, но предлогом для демонов послужила именно раненая нога «ценного кадра». Это обстоятельство позволило отправить мужчину в домик, где временно обосновалась Лея, чтобы Дарра по её просьбе смогла обработать рану… Правда, демонесса не особо оценила указание госпожи, пусть даже заниматься раной ей предстояло не на виду, а значит без такого колоссального ущерба для собственного самолюбия.
Люди требовались здоровые. Конечно, какое-либо небольшое заболевание не являлось критерием. А вот что-то серьёзное уже следовало исключать. Но как можно определить, например, употребляет человек наркотики или нет? Страдает ли от астмы? Болеет ли раком? Проводить анализы да клепать медицинские справки было бы делом долгим и неблагодарным. К счастью, Лея смогла обратить внимание на врождённые способности демонов и, в данном случае, решила воспользоваться ими в качестве своеобразной системы диагностики. Количество колонн как раз позволяло применить рядовых членов взводов для этого.
– Тридцать три шеренги. Последняя не полная. Всего семьдесят четыре человека. Сведения по численности совпадают с данными Стражей, – отрапортовала тихим голосом, чтобы её могла слышать только госпожа, Дайна. Однако своенравная демонесса не была бы собой, если бы выполняя распоряжение госпожи, вскользь, как бы ненароком, не заметила. – Кроме одной единицы.
– Тогда продолжаем, – не снижая тона, приказала Лея и подала знак Стражам действовать дальше.
Большинство собранных в лагере людей оказались подростками. Видимо в силу возраста им легче было отринуть некие моральные ценности и потому они сумели избежать первой волны. Да и постоять за себя они уже могли. Вот детей оказалось совсем мало. Остальными же были взрослые. Вряд ли демоны при отборе спрашивали паспорта да свидетельства о рождении, но её приказ «до двадцати пяти», судя по внешности, остался исполненным.
Глаза все старались держать опущенными. Хотя стоило кому-то поднять взгляд, как во взоре загоралась искра ярости.
А может ей так только казалось?
Ведь людей было много, и стояли они на некоем отдалении от неё. Может, Лея просто интуитивно знала, что творится в их душах, какие помыслы те ощущают?…
Испытывала ли она при этом жалость?
Уже нет.
Демоны хотят поиграть с ней?
Что же, пусть выстраивают события. Но сегодня марионетка не станет играть свою роль так, как ей уготовано. Потому что хватит! И потому что сейчас она совсем другая Лея… Даже не так. Леей – обычной женщиной с вполне ясными мечтами да обыденными надеждами, она была год назад. Её прежний облик ныне размылся до едва узнаваемых очертаний.
Привычная жизнь… Где она?
Словно драгоценная влага проскользнула меж пальцев, оставляя на ладонях лишь влажный след на память.
Год назад. Неужели прошло столь мало времени? Ведь произошло так невероятно много событий! Как в это время смогла уложиться целая иная жизнь? И где пролегла граница между прошлым и нынешним существованием?
Уйма вопросов, а истина лишь в том, что сейчас она – Пелагея. Госпожа Пелагея.
***
Константин подчинился приказу и встал в одну из шеренг.
«Что этим тварям нужно?» – подумал он.
Мужчина пробыл в военном городке совсем немного. Несколько часов. До этого ему удавалось весьма успешно прятаться в глубоком погребе, вырытым ещё дедом Вадимом.
Последствия войны навсегда оставили отпечаток на предке. «А мало ли что в жизни-то бывает, – глубокомысленно произносил старик, а после добавлял: – Вот помню…». Дальше шли рассказы о том, как всё происходило в его жизни. Голод. Страшное горе. Вадим помнил, как его мать за соль отдавала золото, доставшееся по наследству. Помнил, как их деревню оккупировали и… Много чего помнил. А потому желал, чтобы у его потомков было место, где можно пережить и переждать подобное. Строил втайне свой скрытый меж двух раздвоенных сосен погреб. Конечно, до бункера тому было ой как далеко, но всё же…
Будучи совсем мальчишкой, Константин о погребе не знал. Рассказал о «сокровище» Вадим уже подростку, втихаря хорошо посмеявшемуся над дедом. Однако старик столь серьёзно объяснял важность погреба, что открыто рассмеяться и возразить оказалось совестно. Но вот для чего ему было нужно такое наследство? Время от времени пополнять запасы, чувствуя себя идиотом? Какая война могла предвидеться в современном обществе-то? А даже если и началась бы, то уже такая, что нажал на кнопку – и всё. Не стало планеты Земля.
– Ты про погреб-то не забывай, сынок, – в день смерти, лёжа на больничной койке хриплым голосом, часто глухо покашливая, попросил дед, смотря на единственного внука такими глазами, что Константин понял – не сможет забыть. Это другим достаётся в наследство всякое богатство, а ему такое вот завещание… А потому по концу лета взял за привычку менять воду в старых окольцованных бочонках, постепенно заменив их на пластиковые канистры. Проверял срок годности на консервах да лапши быстрого приготовления, заменивших кадушки с крупой да стеклянные банки с бабушкиными заготовками.
«Как чувствовал дед, что пригодится!» – лихорадочно думал Константин, пытаясь нащупать тонкое ржавое кольцо от крышки погреба. Иначе можно было стоять на входе, а
