— Прекрасно. Хоть какие-то хорошие новости. У нас появился сильный союзник. Хорошо, что он не на стороне врага. Мы одержим победу даже без обращения последнего серебряного дракона.
— Мой отец, — вмешивается Байрон, стиснув зубы. — Он был сильным серебряным драконом, но его отравили. Куда дели его тело — мне неизвестно, но теперь я полагаю, что Свет мог выкрасть его и беречь до сего момента. Если он поднимет отца из мёртвых… я должен пройти через ритуал. Помогите мне стать полезным.
— Для этого потребуется слишком много магии исцеления. При самых хороших раскладах тебе придётся запасаться магической энергией, где ты собираешься черпать её, юнец?
Люциторум хмурится.
Он легко согласится провести обряд, пробудить последнего серебряного дракона, и если бы он действовал из эгоистичных побуждений, как мой брат, то уже сделал бы это. Так почему мой враг так не поступает? Почему он не пожалел мою сестру, а какого-то дракона жалеет?
Меня оглушает невозможная мысль — что, если в гибели Энергии виновен не Люциторум, а Свет? Именно по этой причине брат пытался подавить мою ненависть и желание отомстить? Он боялся, что я отомщу в первую очередь ему? Ярость пробирается глубоко в душу вместе с презрением. Я не задумывался об этом раньше, но теперь так чётко вижу другую сторону того, кто когда-то казался мне злейшим врагом.
Мы никогда не разговаривали об этом. Люциторум старался обходить тему с гибелью моей сестры стороной, но однажды он пообещал мне, что её смерть будет отмщена. Я тогда не придал значения его словам, не думал, что он позволит убить себя, а теперь думаю, что он и не на это намекал совершенно. Люциторум говорил тогда о схватке с моим братом, неминуемой встречи, к которой оба упорно двигались.
— Я помогу ему… Если бы удалось узнать чуть больше информации о райском саде, о деревьях и кустарниках с магической энергией, возможно, удалось бы взрастить хотя бы одно… Но если и не получится, я готова создавать столько артефактов, сколько потребуется, чтобы помочь Байрону. Вместе мы справимся.
Ведьмуля, зачем же ты во всё это лезешь?
Она истощится.
Кто его знает, будет ли она готова встретиться с моим братом, если растратит свою магическую энергию?
— В таком случае я тоже готов делиться своей силой. Адалин может взращивать её и передавать дракону. Пусть у нас выйдет серебряный дракон в крапинку, с тёмной энергией — так даже интереснее, может, толку будет больше?
Люциторум неодобрительно покачивает головой.
— Ладно. Завтра мы проведём обряд, если вы всё уже решили. Сегодня мы должны заняться отсеиванием своих от предателей, чтобы не получить нож в спину. Каждого, кто готов принести мне клятву верности на эту битву, важно пометить печатью. Джеймс, займись этим, собери всех студентов и персонал академии. Наших тоже собери. С недавних пор я понял, что не всем можно доверять. К слову, Тори и Байрон могут помочь. Адалин я попрошу остаться на пару слов.
Я смотрю на свою ведьмулю. Хотелось бы мне забрать её с собой. Покоя не даёт не только мысль, что она нужна Свету, но и печать тьмы, так тесно связывающая эту девочку с тёмным повелителем. Если Свету удастся пробраться к Люциторуму, навредит он и Адалин. Мне придётся рассеивать внимание и защищать обоих. И почему я не прикончил собственного брата, когда подворачивалась такая возможность? Я протягивал ему руку помощи и выручал, а теперь вынужден выступать против него.
Хочу убедиться, что мои домыслы верны. Если Свет действительно виновен в гибели сестры, он искупит вину собственной жизнью. А если нет? Как мне узнать, имеет ли он отношение к той таинственной истории?
— Ты не должен позволять ненависти и мести одержать верх над твоим добрым сердцем, брат! Что бы ни случилось на поле боя, береги девушку, которую любишь. И если придётся выбирать между местью и любовью — выбери самое светлое чувство, ты точно не ошибёшься.
Что?
Голос сестры?
Я озираюсь в попытке понять, все ли его услышали, но никто ни капли не удивлён. Значит, это совесть взывает ко мне голосом Энергии? Пытается образумить так, как это сделала бы моя сестра?
И всё-таки в душе зарождается приятное чувство. Тепло и приятно от голоса, который я и не надеялся услышать снова, пусть и в своих воспоминаниях.
— Я сделаю верный выбор, Энергия! Обещаю тебе, — мысленно отвечаю я, стараясь отпустить появившуюся тоску.
— Встретимся позднее? Нанесение печати не самое приятное зрелище, поэтому лучше дождись меня в нашем крыле, когда освободишься. Договорились?
Ведьмуля только кивает в ответ, и я ухожу.
Ухожу с тяжёлым сердцем.
Надеюсь, Люциторум не станет противоречить себе и не навредит Адалин? Она уже выполнила свою часть сделки с ним, если не было никаких дополнительных условий, о которых она забыла напомнить мне… А если и были — мы со всем справимся. Одержим победу в борьбе со Светом и сбежим подальше, будем принадлежать друг другу. Мы этого заслужили. Хочется верить, что даже я заслуживаю свою капельку счастья. Да какую там капельку? Рядом с ведьмулей его будет целый океан…
Глава 40. Адалин
Едва дверь закрывается, отрезая нас с Люциторумом от остальных, тёмный повелитель обращает на меня внимание и о чём-то глубоко задумывается. Он смотрит на меня, но словно не замечает вовсе. Не хотелось бы поторапливать его, но я нервничаю от мысли, что мы зря потратим время, если продолжим играть в молчанку. Оно сейчас ценнее любых денег. У нас осталось не так много. И сейчас я ощущаю это, как никогда. Откуда-то исходит неизвестная угроза. Она слишком мощная, и я буквально кожей чувствую её.
— Так как исхиты согласились прийти к нам на помощь, я должна заняться приготовлением артефактов исцеления. Они пригодятся каждому, когда армия Света нападёт на нас, — первой нарушаю тишину я.
— Да, артефакты не будут лишними, но мне хотелось поговорить с тобой кое о чём другом, Адалин. В тот день, когда я ворвался к тебе, заявив, что почувствовал присутствие Энергии… — в голосе тёмного столько боли, что сердце сдавливает, ведь отчасти я понимаю его чувства. Он хочет узнать ошибся ли? Однако Люциторум не договаривает, будто понимает, что ответить правдиво я всё равно не смогу. — Всё это не так важно. Не обращай внимания. Это просто мысли вслух.
— Вы тоскуете по ней и до сих пор любите её.
Уголки губ Люциторума приподнимаются в полной грусти улыбке. Он вздыхает и кивает. Мужчина не говорит слов благодарности за то, что понимаю его, но видно по взгляду, как много для него значит понимание. Всё это время его обвиняли в смерти Энергии, но лишь тот, кто любил на самом деле, смог бы разглядеть эту пустоту от потери дорогого тебе человека.
Хотелось бы сказать мне, что Энергия жива, но я не могу этого сделать. Она не позволила разглашать свой секрет, поэтому даже для утешения любящего сердца я не смею нарушать чужую тайну. Если бы она могла, то давно дала бы ему знать, что ещё рядом. Её сердце наверняка разрывается точно так же. Энергия и Люциторум… Чем-то они напоминают мне нас с Джеймсом. Вот только мы слишком долго шли к признанию для самих себя существующих друг к другу чувств. У нас так же мало времени, как когда-то было у них, и мне хочется верить, что конец нас ждёт иной. Счастливый, кто бы там что ни говорил про розовые сопли и единорогов, плюющихся радугой. Глаза наполняются слезами от мысли, что принц Тьмы может погибнуть. Я не потеряю его, а если с ним и случится что-то, то уверена, он найдёт способ забрать меня с собой… В нижний мир? Нет… Наверняка в тот лучший, куда ушла душа бабушки.
Мотаю головой, лишь бы рассеять негативные мысли, заполонившие сознания. Мне не хочется давать волю таким неприятным эмоциям. Прогнать бы их подальше, да не получается. После загадочных предположений и Энергии я всё чаще задумываюсь, что жизнь слишком хрупка даже для бессмертных существ.
— Всё это не имеет высокого значения сейчас, — выдавливает из себя Люциторум. — Мы с тобой заключили сделку. Ты выполнила свою часть, и должен снять с тебя печать тьмы, чтобы ты не пострадала во время схватки. Атака Света на меня способна навредить и тебе, так и в обратном порядке. Если он узнает об этой уязвимости, то непременно попытается ударить по тебе.
