Мало того что он ворвался ко мне, вытащил из тесного кружка весело хихикающих друзей, притащил в свой кабинет, так еще и, зажав в клещи около стены, заявил с патетикой в голосе (скрипя зубами):
— Эрика, я тебя люблю!
Я воззрилась на него с немым удивлением и смогла выдавить из себя единственное:
— Офигеть!
Эта невинная, в сущности, фраза довела его до белого каления. Еще теснее прижав меня к стене, он сказал негромко:
— Я так больше не могу! Я схожу с ума от того количества мужчин, которые вьются вокруг тебя, думая, что через какое-то время ты можешь стать свободной. Я хочу поставить на этом точку и заключить с тобой полный брак.
А мне оно надо? Его заявление привело меня в состояние шока.
Надо отдать ему должное, Дарниэль честно пытался донести до моего сознания мысль:
— Не переживай, в наших отношениях после этого обряда ничего не изменится. Я буду ждать столько, сколько потребуется.
«С ума сойти! Какое благородство! А если я и дальше буду ему отказывать, то примет целибат? Или вырубит на дрова все окрестные леса? Может, переквалифицируется в звонари? Интересно, здесь колокола есть?»
Допустим, по прибытии в этот мир меня сразу поставили перед фактом замужества. Задним числом я его оспорить не могла. Но сейчас-то куда спешить? Всегда пребывала в уверенности, что столь серьезный шаг, как семейный союз, умные люди не спеша и хорошенько обдумывают и уж только потом что-либо предпринимают. В крайнем случае Дар хотя бы мог морально подготовить. А тут меня осчастливили предложением по башке со всей дури.
Ну вот! Навис надо мной, пялится с надеждой, гипнотизируя синими глазищами.
Какой ужас! Отвечать ему надо, причем срочно… а в голове ни одной мысли. (Кто сказал — «как всегда»?! Убью!)
Пока я пыталась привести в порядок, рассортировать дельные соображения, в итоге выдав нечто вразумительное, Дарниэль продолжал уговаривать, подавляя своим авторитетом:
— Хочешь, я дам обещание, что никогда даже не намекну на постель, а уж тем более не посмею тебя принуждать?! — Резким движением он поцеловал рубин в основании кольца-когтя и сделал странный жест, очерчивая полукруг пальцем у себя на груди. — Клянусь, я никогда не буду принуждать тебя к физической стороне брака!
Все, что мне пришло на ум, — это слова Джульетты:
О, не клянись луной непостоянной,
Луной, свой вид меняющей так часто,
Чтоб и твоя любовь не изменилась…[30]
До Шекспира в исследовании земной литературы мы пока не добрались, поэтому Дарниэль на секунду замолк, пытаясь переварить мое культурное послание. Но характер Повелителя был из чистой стали. Самонадеянно решив, что выслушал очередную земную заморочку, он продолжил гнуть свою линию:
— Ты не понимаешь! Если со мною что-то случится, ты останешься без защиты. Первичный брак — это практически ничто! Тебя вышвырнут из дворца дроу, но и во дворце светлых тебе не место! Найдется много желающих надругаться над тобою.
— Это кто ж такой охочий до комиссарского тела? — попыталась я перевести все в шутку.
— Не вижу повода для шуток. Скорее всего, тебя просто убьют!
Предположение о подобном развитии событий мне не понравилось, и я серьезно озадачилась. Но меня отвлекли и решить уравнение с тремя переменными («он, я и жизнь») не дали.
Я потрясенно наблюдала, как Дар бухнулся предо мной на одно колено и в лучших рыцарских традициях предложил принять его родовые браслеты навечно.
Польщена до глубины души. Тронута… мозгами. Несомненно.
Впрочем, Дар себе не изменил и тут же потребовал:
— Я жду.
«Жди! Дозволяю царским указом. Когда руки из «капкана» выдерну и до стола доберусь, обязательно велю холопам записать мое высочайшее позволение на бумаге. А когда и пальцы отойдут от онемения, даже автографом осчастливлю».
В такой нервной обстановке меня незамедлительно переклинило, и я ляпнула первое, что крутилось на языке, а именно:
— У меня аллергия на металл.
Ничего более нелепого придумать было нельзя! И естественно, «слово — не воробей, нагадит — не отмоешься»…[31] В общем, пока я мучительно соображала, как исправить личную глупость, Дар ничего не сказал, просто встал и ушел. Больше он не приходил.
Я маялась пару дней. Ждала его. Хотела извиниться и поговорить. Но Дарниэль не показывался, и, когда я созрела пойти сама, оказалось, что он уехал. Никто не знал — куда. Врали, конечно, но доказательств у меня не было. Я за эти три дня чуть на стенку не лезла от стыда и неловкости: пусть у него куча недостатков, пусть он эгоист и самодур, но все же мучило ощущение… ни за что ни про что наплевала Повелителю в душу. Умею я признавать свои ошибки, умею… Было б перед кем признавать. Сбежал этот кто-то. ГАД!
Жизнь продолжалась. Днем я старалась заниматься привычными делами — добросовестно гоняла придворных, читала книги, ходила на озеро. Вечером мы все так же собирались в компании, но песни мои становились все грустнее. После того как я спела аудитории песню из кинофильма «Вам и не снилось», заставив заливаться слезами присутствующих, ко мне подошел Айлонор и потребовал объяснить, что со мной происходит.
Со мною вот что происходит:
ко мне мой старый друг не ходит,
а ходят в мелкой суете
разнообразные не те.
И он
не с теми ходит где-то
и тоже понимает это,
и наш раздор необъясним,
и оба мучаемся с ним, —
процитировала я любимого Евтушенко.
Мы спустились в сад, дошли до беседки, и по дороге я рассказала ему о случившемся.
Айлонор вздохнул, усадил меня рядом с собой и произнес:
— Я не имею права давать тебе советы, девочка, но просто подумай над тем, что скажу… Мы живем сотни лет, и за много веков нашей истории мне известно только восемь полных браков. Потому что нужно чрезвычайно любить и нуждаться в партнере, чтобы связать себя навсегда глубоким обязательством. Не просто любить — любить до безумия! Как ты знаешь, обычно мы ограничиваемся средним браком и меняем супругов несколько раз в течение жизни. Все приедается, знаешь ли. А теперь задумайся: если Повелитель, который считается одним из самых уравновешенных, умных и удачливых правителей, готов на такой шаг, то как он к тебе относится на самом деле? Неужели ты действительно полагаешь, что Дарниэль не учел последствий такого шага? — Страж помолчал и добавил: — Знаешь, я ему завидую.
— Почему? — удивилась я.
Айлонор улыбнулся, потрепал меня по руке и объяснил:
— Потому, что он способен испытывать подобное чувство. Он же любит тебя, девочка, и любит очень сильно. Это уже давно ни для кого не секрет. Даже больше скажу — многие завидуют, не только я. Мы очерствели душой, забыли о любви и помним исключительно о долге. Я не знаю никого, кто отважился бы на такой поступок. По нашему этикету… не морщись! — Айлонор сделал замечание в ответ на мою гримасу и продолжил: — Так вот, по нашему этикету считается позором нарушить супружескую верность в полном браке. В первичном или среднем — сколько душе угодно, а в полном нельзя. Изменой ты как бы демонстрируешь миру свой просчет и признаешься, что ты ошибся в выборе партнера, а следовательно — недальновиден, глуп и неспособен вести себя как взрослый. И я далек от мысли, что Повелитель не понимает последствий своего выбора. Хорошенько поразмысли над этим. И еще… если ты сделаешь его счастливым, то он сможет многое изменить в нашей жизни. В сущности, многое уже меняется, но медленно, очень медленно.
