— Может, хотя бы моя горничная? — предпринимаю еще одну попытку, уже почти ни на что не надеясь.
Хотя, Эсми мне кажется девушкой приличной и такой же пугливой. Не в пример ее предшественнице, которой, хвала Плачущему, после того случая и след простыл.
— Никто не входил, Ваша Светлость! — немного оторопело бормочет долговязый. — Приказ милорда Куратора — посторонним в комнатах девушек находиться строжайше запрещено под страхом тюремного заточения.
— Что-то случилось, Ваша Светлость? — подавляя заикание, спрашивает второй.
Рассеянно качаю головой.
— Просто… спросила. Мне… всего лишь показалось.
Я снова захожу в комнату и крепко закрываю за собой дверь.
На этот раз — на ключ.
Кто бы не сделал все это — его цель абсолютно прозрачна.
Лишить меня уверенности, выбить почву из-под ног и заставить опустить руки.
Не будет ему — или ей! — такой радости!
Методично, запрещая себе реветь и отчаиваться, заталкиваю клочья обратно в шкаф.
Обувь — тоже безнадежно испорченную — пинками зашвыриваю обратно под кровать.
Навожу порядок, расставляя мебель и перевернутые вазы.
Заглядываю в шкатулку с драгоценностями на туалетном столике — все на месте.
Я хорошо знаю, что именно герцогиня дала мне с собой, буквально на перечет, потому что она не единожды просила не потерять эти драгоценности великой стоимости и еще более великой фамильной значимости. Все на месте, даже крохотные серьги с капельками редких голубых топазов.
Совершенно точно, никто не хотел меня ограбить и даже не попытался скрыть свою выходку этакой нелепостью. Но драгоценности на всякий случай все равно прячу в нижний ящик туалетного стола, который запирается на маленький серебряный ключ. Его вынимаю и быстро сую в крохотную щель между шкафом и стеной.
Должно быть, я трачу на это уйму времени, потому что когда заканчиваю и придирчиво осматриваю комнату, в дверь слышится вкрадчивый стук.
Раз и еще раз.
И быстро прилипаю к ней со своей стороны, вдруг вспомнив о той утренней записке.
Но что если это снова какой-то обман?
— Кто там? — говорю подчеркнуто холодно и удивленно.
— Это… Орви, — слышу его то ли смущенный, то ли напуганный голос.
Плачущий, я не должна его впускать.
Но мне так необходимо просто хотя бы с кем-то поговорить, что стоит рискнуть.
Должен же в этом проклятом замке быть хоть один человек, которому есть дело до того, что творится у меня на душе!
Потихоньку отпираю дверь, и Орви ловко просачивается внутрь моей комнаты, тут зе снова запирая ее за собой.
— А твой напарник? — говорю испуганным шепотом.
— У него простуда, — улыбается Орви. — Я попросил матушка сделать ему ее фирменную настойку с обморовой травой. Он проспит часа два.
Я сажусь на кровать и привычно поджимаю под себя ноги.
Орви присаживается рядом, на колени, но при этом соблюдает между нами дистанцию благопристойности.
Милый славный Орви!
Дарю ему ласковую улыбку и его щеки тут же покрываются румянцем.
Мои, в ответ, тоже.
— Просто, что я… вот так… очень… непредусмотрительно. — Он заикается. — Но нам нужно поговорить. Я подумал, ты должна знать. Кто-то определенно желает тебе зла, Тиль. Все эти совпадения — они не случайны!
Я прижимаю палец к губам, призывая его контролировать гнев и говорить тише.
Мы снова молчим.
— Когда я увидел, как ты чуть не попала под тот рухнувший потолок… — Орви нервно проводит руками по волосам, зачем-то немного дергая их и оттягивая вихрастую челку. — Я подумал, что не переживу этого. Не надо было тебе соглашаться. О герцогине столько гадостей говорят…
Он заметно кривится.
Что именно говорят «нам с герцогиней» в спину — догадаться не трудно.
Точно не желают долгих лет здравия.
Я набираюсь смелости, и рассказываю ему о своих порванных платьях и о том, что кто-то нашел способ незаметно пробираться в мою комнату. Орви тут же предполагает, что существует потайной ход и мы битый час тратим на то, чтобы хотя бы попытаться его найти.
— Бесполезно, — обреченно опираюсь на шкаф, который оказывается привинчен ножками к полу. — Вероятно, ко мне вошли при помощи Аспекта.
Орви согласно кивает.
— И что ты будешь теперь делать? — осторожно спрашивает он.
— Ну, мне все равно пришлют платье из замка, так что постараюсь…
— Пришлют? — Озадаченное лицо Орви и тон его вопроса заставляют напрячься. — Разве тебе еще не прислали платье к завтрашнему балу? Остальные девушки получили их еще до вечера. Я слышал, парни шептались, что их заставили носить коробки, а к Веронике Мор так вообще целых двенадцать.
Я даже толком не понимаю, что происходит раньше: я вскакиваю на ноги и несусь к двери, или в моей памяти отчетливо вплывает гадкая улыбка маркизы и ее: «Не сомневаюсь, что на балу вам не будет равных!»
Значит, вот кому мне следует сказать «спасибо»!
Значит, вот кто стоит за всеми этими гнусностями!
И как я сразу не догадалась!
Она же так носится с Фавориткой, чуть не ест из ее рук, а тут — такая возможность. Одним махом убить двух зайцев — избавиться от назойливой герцогини и дать Веронике шанс заработать волшебные баллы!
Невидимая сила буквально выталкивает меня за дверь.
Едва ли я слышу ее глухой удар о стену и торопливые шаги Орви.
Ну уж нет, на этот раз маркизе придется объясниться, иначе я превращу ее в… гуляш, котором нашпигую ее… вульгарные красные чулки!
По лестнице, вниз, до второго этажа, и порой мне кажется, что я не просто бегу — перелетаю сразу несколько ступеней.
— Матильда, стооооой…! — отдаленный и почему-то очень испуганный крик Орви.
Я добегаю до пролета между вторым и третьим, но сделать следующий шаг не успеваю, потому что что-то обжигающе холодное ловит меня, словно муху в паутину.
Размахиваю руками, пытаюсь вырваться, но руки и ноги так стремительно коченеют, что мои старания почти сразу сходят на нет. Я как марионетка в руках немощного старика — едва ли способна пошевелить хоть пальцем.
Плачущий, что за новая напасть?!
Какая-то черная тень возникает передо мной. Она похожа на фигуру человека, если бы ее выдуло из черного сажного дыма. Его лицо без глаз рта и носа, больше напоминает болванку шляпника, но почему-то мне чудится там злой голодный рот без зубов и длинный алый язык, раздвоенный как у змеи.
Это — призрак.
Ужас не добавляет мне подвижности, увы. Я еще больше цепенею и лишь мысленно продолжаю сопротивляться, пытаясь хотя бы боком двигаться к лестнице вниз — она видна в рваной груди призрака.
Хочу закричать, но дух мертвеца молниеносно сжимает мое горло неестественно длинными и тонкими пальцами. Теперь мне не то что не закричать — даже не вдохнуть.
Еще немного — и силы меня окончательно покинут, потому что через это касание призрак стремительно и заодно высасывает мою жизнь, чтобы сделать такой же, как он — бесплотной, вечно голодной тенью.
Перед глазами все плывет.
Но, когда я уже почти ни на что не надеюсь, кончики пальцев вдруг стремительно теплеют. Знакомое тепло поднимается откуда-то снизу, поджигая меня, как высушенный хворост.
Эта странная сила…
Она снова вдыхает в меня жизнь.
И когда я распахиваю глаза, призрак одергивает руку, потому что моя кожа светится ярко-алым, как будто под ней у меня — чистое пламя.
Умертвие шипит, заслоняется рыками, пытается зажаться в какую-то тень, но то, что подожгло его уродливые пальцы, стремительно расползается по всему тщедушному телу. Как огонь по пергаменту — выжигает новые дыры, пока от Призрака не остается лишь рваная несуразная дымка.
И противный крик, в котором тварь бьется в предсмертной агонии.
Я выдыхаю, обрушиваюсь на колени, потому что моя кожа снова привычного цвета. Огонь внутри так же стремительно гаснет, а вместе с ним — остатки моих сил.
Но ведь опасность миновала, да?
Ведь я смогла — не знаю, как — разрушить… целого призрака?
