Я ходила, опустив глаза долу, и старательно изображала, что не имею к происходящему ни малейшего отношения. Мне никто не верил: сплетни о моем сотрудничестве с армией, жандармерией и исследовательским корпусом Эджина успели просочиться, несмотря на все усилия Фасулаки и Кавьяра, а Аманатидис так выразительно молчал, что все только утвердились в своих предположениях. Но слухов о моем родстве с самим графом не ходило, и это вполне устраивало нас обоих. Мою нервозность списывали на изобилие малознакомых лиц: приглашали-то меня на отдых с подругами, а не стихийный съезд знати со всей округи! Я охотно поддакивала и часто сбегала на большой заливной луг за поместьем: Хемайон ухитрилась вырастить там огромную беседку из капризных гелийских роз, и мы повадились устраивать там пикники на пятерых, часами пропадая из-под бдительного надзора компаньонки Сапфо и возвращаясь только под вечер, пропитанные густым цветочным духом и дымом от костра.
Лорд Василиадис смотрел на наши прогулки сквозь пальцы. Ему было не до того, а компаньонка Сапфо втайне надеялась отыскать среди мелкопоместных дворян какого-нибудь не слишком требовательного к приданому жениха и, кажется, преуспела. Во всяком случае, обязанностями она манкировала регулярно — к всеобщему удовольствию.
Хемайон влилась в нашу компанию легко, будто с самого начала была ее частью; должно быть, сказывался опыт жизни в большой семье — и невесть откуда взявшаяся тяга к приключениям, совершенно не свойственная магам земли, но очень помогавшая в трудном деле обзаведения полезными связями. Мне казалось, что единокровный брат Сапфо очарован гостьей, но сама Хемайон не обращала на него внимания, и я помалкивала.
В последнее время — с тех пор, как Фасулаки получил гордое звание бакалавра, с блеском защитив немедленно засекреченную дипломную работу, — помалкивать приходилось особенно часто. После выпуска он уехал в столицу, чтобы лично встретиться с одним из армейских покровителей, и зачем-то забрал с собой Тэрона. Полуэльф, к моей досаде, тоже помалкивал и в ответ на все расспросы только разводил руками. Это была не его тайна.
А настоящий ее хранитель мерзко усмехался и клятвенно обещал, что я обо всем узнаю — в свое время. Только оно что-то все никак не приходило, и мы разъехались каждый в свою сторону, так толком и не поговорив ни о чем. Я до того привыкла твердить всем вокруг, что меня это ничуть не задевает, что уже почти поверила сама.
Поэтому, вернувшись вечером с луга и обнаружив в малой замковой гостиной Фасулаки собственной персоной, я так растерялась, что первой его поприветствовала Сапфо. Димитрис неспешно поднялся из кресла, по привычке переступил с ноги на ногу, будто ощупывая пол, и одарил нас задумчивой улыбкой.
Сапфо он представлен не был — и, кажется, уже достаточно поднаторел в этикете, чтобы понимать, что первой заговаривать с незнакомым мужчиной ей не следовало. К тому же Фасулаки имел неплохое представление о том, как нас вышколили в «Серебряном колокольчике», и точно знал, что подобную оплошность воспитанница закрытого пансиона могла допустить только в одном случае.
Я залилась краской, без слов подтверждая: да, я рассказывала подругам о своем самозваном «покровителе». Много. Настолько, что они безо всяких подсказок поняли, кто перед ними.
— Димитрис, — второй отреагировала Хемайон.
Она же спасла ситуацию, представив его моим подругам. И еще раз, когда подхватила под локотки Аглею и Кибелу и с напускной жизнерадостностью напомнила Сапфо, что мы вообще-то вернулись, чтобы помочь с подготовкой к торжественному ужину. А компанию гостю наверняка не откажется составить Аэлла, правда же?
Когда я беспомощно оглянулась, Хемайон уже целеустремленно тащила подруг прочь по коридору, не дожидаясь ответа.
— Могли бы и компаньонку позвать, — проворчала я им вслед, но окликать, разумеется, не стала.
— Могли бы, — поддакнул Фасулаки со смешком. — Мало ли, что взбредет мне в голову?
Я повернулась обратно и едва удержалась от книксена, не к месту подумав, что до расставания крайне редко видела Фасулаки полностью одетым. Большая часть нашего совместного времяпровождения приходилась на полигон, и с тех пор, как весна вступила в свои права, Димитрис неизменно оставлял сапоги и рубаху на скамейке. Да что там, он и дипломную работу защищал путем практической демонстрации амулетов, как нарочно сверкая обнаженным торсом перед всем Эджином! А вот такой Фасулаки — одетый с иголочки, по последней столичной моде застегнутый на все пуговицы — казался непривычно строгим и… чужим?
Я не видела его немногим больше месяца, но точно могла сказать, что с подобным лощеным хлыщом точно не стала бы допоздна пропадать на полигоне и ночи напролет торчать в библиотеке, позабыв о времени. Привычно подкалывать его тоже было неловко и страшновато, как постороннего человека, чью реакцию на подначку невозможно предугадать, и именно поэтому я все-таки брякнула:
— Во всяком случае, на этот раз я не обнаружу себя скованной в полуприседе перед полной аудиторией, — просто ради того, чтобы убедиться: на самом деле ничего не изменилось.
— Нет, — с прискорбием подтвердил Фасулаки, снова переступив с ноги на ногу, — на этот раз скован я. Приличиями, чтоб им…
Я с облегчением хихикнула и устроилась в свободном кресле, тут же с любопытством подавшись вперед. Фасулаки уселся напротив, тоже не скрывая облегчения: при ближайшем рассмотрении он выглядел уставшим и слегка запыленным, будто пришел в гостиную прямиком с дороги, не потрудившись переодеться.
— А где Тэрон? — с подозрением уточнила я, поскольку до моего появления компанию Димитрису составлял только поднос с малотирой и холодными сэндвичами.
— Это все, что ты хотела спросить? — насмешливо выгнул брови Фасулаки, и я с опозданием сообразила, что для начала стоило бы поинтересоваться, как он здесь вообще оказался. Не рассылал же барон Василиадис приглашения всему Эджину!
— Нет, — с достоинством отозвалась я и стащила один из сэндвичей. — До остальных вопросов дойдем позже.
Фасулаки хмыкнул и откинулся на спинку кресла, будто получив разрешение махнуть рукой на пресловутые приличия.
— Я познакомил его с Даной.
Сэндвич едва не встал мне поперек горла.
— С Даной?! Но она говорила, что больше не способна на тхеси!
Фасулаки недовольно дернул плечом.
— На тхеси — не способна. Но ей все еще нужно, чтобы после ее ухода кто-то присмотрел за ребенком. И за тем садом, который я вырастил под Холмами, что тоже немаловажно. А Тэрон, уверяю тебя, при желании даже в выжженной пустыне потоп устроит, что ему какой-то полив? Заодно хоть посмотрит на настоящих эльфов и разберется в своих способностях и возможных последствиях их применения.
Я собралась было поинтересоваться, зачем, в таком случае, нужно было тащить его в столицу, но тут же прикусила язык. Что-то подсказывало, что разобраться в способностях эльфов хотел не только Тэрон, а рассказывать мне о внутренних распоряжениях армейской разведки Фасулаки все равно не станет.
Вполне в его стиле: и моего «сторожевого полуэльфа» отослал куда подальше, и своим покровителям угодил, и даже самому Тэрону дал шанс заработать себе на достойное будущее. Изящно.
Но все равно раздражает — причем даже не столько из-за неприкрытого стремления Фасулаки манипулировать всеми, кто мог встать на его пути, сколько из-за смутного ощущения недосказанности, словно я упустила еще какой-то смысл в его действиях.
И ведь упустила, как пить дать!
— Допустим, — медленно кивнула я и стянула еще и малотиру. — А здесь ты как оказался?
Фасулаки одарил меня такой многозначительно предвкушающей ухмылкой, что стало очевидно: вот этого вопроса он и ждал.
— А я предположил, что графа Аманатидиса изрядно взволновало то твое письмо о готовящейся помолвке, так что… — он развел руками. — Теперь я вхожу в графскую свиту, но это временно. Осенью я обязан вернуться в Эджин и продолжить исследовательскую работу. На этот раз армию интересует твоя огненная стена и ее взаимодействие с моими амулетами. Думаю, потянет на магистерский диплом, как считаешь?
