— Дети мои, — сказала она негромко, — пусть небо благословит ваш союз, как благословила его я. Своими поступками вы уже принесли клятву любви, и укрепили чувства столь умело, что эту связь не разрушит более никто. Дождь споёт вам, а гром подхватит, ведь ваши силы схожи, и вы теперь едины не только с небом, но и с горами.
— Я клянусь любить тебя, даже если у нас не будет имён, — сказал Вэйл, целуя мою руку.
— Клянусь помнить тебя, даже если саму себя забуду, — отозвалась я. — И не сдамся, когда будет больно.
— Пусть это лучше будет моя боль, горностайчик, — тихо отозвался он. — Хотя я знаю, ты готова разделить и радости, и беды.
Над храмом пророкотало, и капли над стеклянным куполом превратились в бриллиантовый ливень. Вэйл притянул меня к себе для долгого объятья, а мама нараспев произнесла слова из древней молитвы — пусть непонятной, но красивой всё равно. Потом мы надели друг на друга украшения, и мне почудилось, будто лунные камни и сами стали как луны с тёмными кратерами…
Обратно мы шли под звуки музыки и хоровое пение всех собравшихся. Благодаря сплетённым над головами кронам, почти не промокли, даже подпевали сами, и я смеялась, когда гости принимались бросать в «молодожёнов» магию. Это было всё равно что кидаться облаками, которые приятно пахли и оставляли на коже и одежде мерцающие следы.
Не знаю, были ли нам явлены какие-то особые знаки — ни мама, ни королева об этом ни словом не обмолвились. По возвращению во дворец всем предстояло пиршество и танцы. Для жениха и невесты в королевстве Аурвеиль не было особых запретов, они и ели, и веселились вместе с остальными. Благодаря отсутствию кринолина, танцевать в моём платье было удобно, и Вэйл этим пользовался. Мы то кружились вместе, взявшись за руки, то становились частью большого хоровода, и пили незнакомые для меня напитки — густые и сладкие, но не пьянящие. Или мне только казалось, что я не пьянею, потому что голова слегка кружилась, но это могло быть и следствием всепоглощающего счастья.
Вэйл был рядом — нежный, улыбчивый, и в то же время опасный. Я знала, о чём он думает, обнимая меня, и ощущала его близкую силу. Наверняка и остальные чувствовали исходящую от нас пламенную магию, а потому скоро состоялись проводы в особый лесной домик, где проводили первую ночь все молодожёны. Таких теремов было два для удобства, и ехать туда предстояло верхом. Здесь не давали напутствий, и не ждали доказательств верности. Мужчину и женщины оставляли наедине вдали от веселящихся гостей, чтобы они могли лучше узнать и понять друг друга, и эта традиция мне нравилась.
Платье моё по-прежнему сияло, и хотелось продолжать танцевать. Вэйл тоже выглядел довольным, и вскоре мы пустили лошадей лёгким галопом, благо что тропу было хорошо видно.
— А вон и наше гнёздышко показалось! — крикнул мужчина.
— Какой чудесный домик!
Он был небольшим, и за это сразу мне понравился. Было видно, что здание старое, и строили его с любовью. К тому же за магической обителью хорошо ухаживали: никаких трещин на фасаде и отвалившейся черепицы.
Лошадей оставили в маленькой конюшне в отдалении, и Вэйл занёс меня внутрь, закрыв дверь за нами на засов.
— Вот и всё, волнушка. Ты попалась.
— Можно подумать, я не знала, на что соглашаюсь!
Я пощекотала его грудь в том месте, где расстегнулась маленькая серебряная пуговица, и Вэйл широко улыбнулся.
— Хочешь осмотреться?
— Я бы хотела как можно скорее отыскать спальню, мой воин.
Вэйл потянул меня к лестнице, и вскоре мы оказались в освещённой золотыми огоньками комнате, не похожей на просторные покои дворцов. Спальня была не то чтобы маленькой, но более уютной благодаря мебели цвета песка, и обивкам в крупный голубой цветок. На подоконнике стояли вазы с лунными фиалками, а сквозь белую тюль было видно звёзды.
Муж усадил меня на кровать и опустился на колено, чтобы снять туфли.
— Ножки не натёрла?
— Нет, а ты?
— Вроде нет, — усмехнулся он. — Хотя на мою лапу не всякий башмак налезет. Тебе понравилось торжество?
— Да. Я всегда думала о скромном празднике с десятком гостей, но так тоже здорово. Да и мама счастлива здесь, а это для меня важно. Тебя не смущает моё происхождение, Вэйл?
— Ты говоришь так, будто твоим предком был колдун-разрушитель.
— Нет, слава богам… Но я боюсь отчуждения, Вэйл. Если люди узнают, кто мы с мамой на самом деле…
— А ты не говори, — отозвался он, разуваясь и садясь рядом. — Зачем кому-то знать? Ты — принцесса магии, и на этом всё. Уважение и почёт от простых людей гарантированы.
— Ну а правители?
— Им будет достаточно того, что магия твоя окрепла. Если прежде они могли приказывать, теперь командиром стала ты. Мама ведь научила тебя показывать сияние?
— Да, но оно годится только для того, чтобы освещать сумрак!
Вэйл обнял меня.
— Порой это и есть самое главное, горностайчик. Провести сквозь тьму тех, кто давно уже в ней плутает. А королю не обязательно знать подробности, ты не должна что-то кому-то доказывать.
Я забралась к нему на колени, и склонила голову к плечу мужчины. Тишина была оглушительной, но звук наших дыханий убаюкивал. Я медленно расстёгивала пуговицы праздничного сюртука, а Вэйл гладил мои обнажённые плечи.
— Долго не могла понять, чем от тебя пахнет.
— Шерстью? — подсказал он с улыбкой.
— Кстати, нет. Но запах лесной. Мне поначалу казалось — полынный, смоляной, потом грибы чудились, вот только не солёные, а удруты — пухлые беляши со сладковатым привкусом.
— Пахнуть редкими грибами — не самый худший вариант.
Я одолела последнюю пуговицу, и Вэйл разделся.
— Плохо быть и не могло, поверь! Потому что на самом деле всё это время от тебя пахло густым диким мёдом, окружённым влажной травой. — Я распахнула его рубашку и уткнулась в грудь мужчины носом. — Да, именно мёд и трава. И ещё, конечно, твой собственный запах, который ни на что не похож.
Я длинно вздохнула, едва сдерживая сладкий зевок, и Вэйл взял меня на руки, баюкая, словно малыша.
— Устала.
— Ничего, просто расслабилась.
Я обвила его за шею, устраиваясь поудобнее, и Вэйл предложил:
— Спать?
— Но ведь это наша брачная ночь… Пусть вторая, но всё-таки!
— Вот потому, что она наша, мы и будем делать всё, что захотим — петь колыбельные, и обниматься, и наслаждаться покоем.
Я и правда устала, однако просто заснуть было странно. Но когда Вэйл уложил меня к себе на грудь, глаза закрылись сами собой.
— Ты не обидишься?
— Девочка моя, что за глупости! Я буду только рад, если ты уснёшь в моих объятьях, обретя счастливые сны. Мы ещё успеем друг другом насладиться, и не раз.
— Воистину, это удивительный день, — отозвалась я, всё-таки зевнув сладко и длинно, и рассмеялась, когда Вэйл подхватил зевоту. — Доброй ночи, супруг.
— Доброй, и долгой, и приятной, — отозвался Вэйл, заключая меня в капкан сильных рук. — Моя жена.
Он лежал, раскинувшись, на спине, волосы взлохматились, губы были приоткрыты. Такой расслабленный, но сильный всё равно, он был столь притягательным, что я не удержалась и подвинулась ближе. Мне нравилось свободно разглядывать его тело, подмечая появившуюся мягкость в очертаниях, свойственную отдыхающим мышцам. Вэйл пребывал в постоянной готовности к атаке, но сейчас он чувствовал себя в безопасности, а потому выглядел таким беззащитным. Наверное, именно благодаря этому чувству я вдруг решила атаковать его сама, притом неожиданным способом.
Если Вэйл мог ласкать меня губами, почему мне было нельзя? Наверняка ведь ему это будет так же приятно! Я отбросила одеяло и склонилась над мужем. Начну целовать его едва ощутимо — тотчас проснётся, а, если нападу быстро — не успеет понять, что происходит и не остановит. Меня одновременно возбуждали мысли о предстоящем, и смущала собственная смелость.
Я погладила рукой его живот, и опустила пальцы ниже. Потом поцеловала кожу возле пупка, и, когда коснулась губами уже напрягшегося естества мужчины, Вэйл что-то сонно пробормотал. То, что он ещё плохо соображал, давало мне преимущество. Не зная, как ласкать правильно, я действовала инстинктивно, и по тому, как отзывалось тело мужа, понимала: всё идёт более чем хорошо.
