— Не нужно, пусть комнаты останутся за нами.
— Верное решение, не пожалеете, что у меня остановились. От трактира самая широкая дорога до ярмарочной площади, поутру в толчее не застрянете и займёте лучшие места.
Я только головой покивала. Скоро ночами начнутся заморозки. Лучше я потеряю семь серебрушек, чем мои родные будут ночевать на улице. Только нужно в пятницу их у ворот встретить. Зато теперь я знала, как устроиться на работу всего на две недели. Лишь бы мистер Томас согласился.
К книжной лавке я специально пришла под самое закрытие, когда на улице уже начало темнеть. Снова звякнул колокольчик, и меня окутали запахи кожи, типографской краски и немного прибитой дождём пыли. Кажется, мистер Томас недавно делал влажную уборку.
— Добрый вечер. — Поздоровалась я с пожилым мужчиной, обнаружившимся за прилавком. Он снова читал книгу в неярком свете лампы, то и дело поправляя сползающие очки. Подняв взор мужчина по-доброму улыбнулся.
— Добрый. Ищите что-то конкретное?
— Да, жильё и работу на две недели.
Я решила говорить правду. Мне и так было стыдно, что снова придётся обманывать родных и врать ещё и старому владельцу книжной лавки не хотелось. Скорее всего он запомнил, как я покупала у него карты и начни я плести небылицы, не видать мне тут работы. А хотелось очень.
— А не ты ли покупала у меня карты?
Как в воду глядела, что вспомнит. Улыбнувшись, кивнула.
— Я, мы тогда с женихом к вам заходили. Думала у нас всё серьёзно, а он ветреный оказался. Мне теперь пойти некуда. Родня на ярмарку только через две недели приедет. Как расторгуются с ними домой и вернусь.
— Что же подавальщицей в трактир не устроилась? Девушка ты крепкая, такие всегда нужны.
Я рассмеялась.
— Я бы с радостью мистер Томас, да не берут, говорят своих с избытком. — Это была истинная правда, специально узнавала, на случай если книжник не примет на работу, а родным бы сказала, что от него уволилась. — Возьмите меня к себе, обещаю не пожалеете. Буду убирать, стирать, готовить, на рынок ходить. Еду сама себе куплю. Я вас нисколечко не стесню. Мне бы только пожить где две недели. — Я ещё раз обвела взглядом стеллажи. Сколько же тут книг. Я была готова жить прямо тут в лавке, если только хозяин разрешит.
Мужчина сощурился, окидывая меня взглядом. Поправил снова съехавшие на кончик носа очки, закрыл книгу, сложил руки перед собой на прилавке, и чуть подавшись вперёд, посмотрел на мои ноги.
Я знала, что он там высматривает и об опрятном внешнем виде позаботилась заранее. Сапожки были начищены до блеска, юбка идеально выглажена и на свободном вязаном свитере ни одной затяжки. Даже рюкзак вещами был выстиран и небольшая дыра, появившаяся после месяца скитаний по лесам, заштопана заплаткой в виде цветка.
Оставшись довольным моим внешним видом, книжник присел обратно на свой стул и глянул теперь сурово.
— Тебя как зовут?
— Милеша Савина.
— А до сего дня ты где жила, Милеша Савина?
— У жениха. Бывшего. Я к ним в дом устроилась работницей, так и познакомились. Но вы не сомневайтесь я до сих пор девица. У нас было всё серьёзно, только не срослось. Хорошие они люди. Его матушка предлагала остаться, пока моя родня приедет, да я не смогла. Нехорошо это. Расстались, на том и точка.
Мужчина кивнул, пожевал губами, взвешивая мои слова. Глянул за окно. Там уже давно стемнело, и в сквере зажглись уличные фонари.
— Что ж, вижу девица ты приличная, помогу, но и с тебя спрос. Живу я один, вести дом силы уже не те. Вот и займись, а в лаке, не обессудь, делать тебе нечего. Торговле тоже надо учиться. Тут за две недели не успеешь вникнуть, смыл учить. Это все твои вещи?
— Да, все. — Я прижала рюкзак к гуди, сияя от счастья, что получилось. Ведь получилось. И врать особо не пришлось лишь придерживаться легенды, что Нарья тогда придумала. Гильдия вполне может сойти за дом где я якобы была работницей.
Мистер Томас вышел из-за прилавка, подошёл к двери в лавку, перевернул висящую на ней табличку, чтобы прохожие видели, что закрыто. Замкнул на несколько замков, и повёл за собой вглубь, по пути гася светильники.
За стеллажами оказалась небольшое складское помещение заставленное деревянными ящиками из него вела лестница на второй этаж где обнаружился просторный коридор с идущими вдоль него дверями. Толкнув одну из них, мужчина посветил масляной лампой.
— Это гостиная. Я давно ею не пользуюсь, но в порядок приведи, а то обивка на мебели испортится.
— Сделаю, мистер Томас, не сомневайтесь.
Он пошёл дальше, открывая двери в комнаты и светя в них лампой. В тусклом свете я могла разобрать только очертания нагромождённой везде мебели. Складывалось впечатление, что раньше книжник жил в огромном замке, а как переехал в город всё убранство забрал с собой и впихнул в эти жалкие коморки.
— Это моя спальня, здесь теперь твоя, занимай и живи, это мой кабинет и единственная комната куда тебе категорически запрещаю заходить.
— Поняла, в кабинет не заходить даже не заглядывать. — Я закивала, всем видом выражая согласие с требованиями хозяина, а сама незаметно улыбнулась. Мне же работы меньше. И это хорошо, судя по тому, что я увидела в доме, вычищать этот бардак я буду долго.
Мы пошли дальше.
— Здесь чулан, ванная и кухня. Из неё есть лестница на первый этаж во внутренний двор. Там же сарай с тяпками и граблями. Будут силы и желание тоже порядок наведи. А нет, так и бог с ним с садом. Вряд ли ты управишься за две недели.
Закончив обзор дома, мистер Томас повернул назад и вручил мне лампу.
— Отдыхай, и смотри, чтобы я не пожалел о своём решении.
— Обещаю, вы не пожалеете.
— Ну-ну. — Хмыкнул старик, закрывая дверь своей спальни. И столько скепсиса было в этом хмыканье, что я тоже усмехнулась.
Посмотрим как он будет ко мне относиться, когда приведу этот дом в порядок. Тут и правда не до работы в книжной лавке, если ещё и сад в таком же запустенье.
Утром я проснулась от ужасного свербения в носу, пару раз громко чихнув, потёрла распухший нос и открыв глаза осмотрелась. Спать я легла прямо поверх пыльного покрывала, побоявшись разбирать кровать. Сквозь щели между зашторенными тяжелыми занавесями пробивалась узкая полоска света и ложилась на деревянный пол, являя мои собственные следы отпечатавшие на сантиметровом слое пыли. Как я вообще могла тут уснуть и не задохнуться?
— Апчьхи! А-а-а пчьхи! Апчьхи!
Чихая, как припадочная слезла к кровати и бросилась к окну, отдёргивая шторы и распахивая створки, чтобы впустить хоть глоток чистого воздуха. Высунувшись на улицу по пояс, завертела головой, осматривая открывающийся унылый вид.
Дворик за домом был совсем крохотный. Со всех сторон его подпирали такие же небольшие садики, а за нами двухэтажные дома. Забор наверно городили соседи, потому что все три стороны были сделаны по-разному. Справа сплошная дощатая стена, слева железная ограда и за ней непролазные кусты, загораживающие вид на чужой двор, а позади каменная стена. Насколько я могла видеть со второго этажа, прилегающие сады были ухожены, там росли плодовые деревья и кустарники, мягкая трава, по которой можно ходить босиком, каменные дорожки, а в саду за каменной оградой виднелась крыша небольшой беседки. Красиво. А у нас что? А у нас буйство зарослей дикой ежевики, деревья с сухими ветками, которые ни разу не подпиливали и вместо мягкой травы бурьян с колючками выше колена.
Дунувший за спиной сквозняк заставил оторваться от безрадостной картины вернуться в комнату и оглянуться на распахнутую дверь. В проёме стоял мистер Томас в чистом выглаженном сюртуке.
— Я в лавку, завтрак на столе. Если что-то будет непонятно или не найдёшь где лежат тряпки приходи и не стесняйся спрашивать.
Сейчас пожилой мужчина был суров, и хмуро смотрел на меня из-под кустистых бровей. Видимо утром уже не думал, что приютить непонятную девицу в своём доме было хорошей идеей.
Я дружелюбно улыбнулась.
