Практика в преисподней - Ольга Райская

— Позволь тебе принести туда хотя бы перину? — почти взмолилось чудовище.

— Ладно, валяй! — охотно согласилась я. Лежать на голом камне — приятного мало. — Но больше никаких поблажек! Разве что пару бутылок минералки.

— Слышали? — рыкнул главный геф на подчиненных.

Подземные камеры и правда выглядели непривлекательно. Передо мой распахнули кованую решетку. На каменном топчане уже лежали несколько толстых перин, а в углу примостился ящик с минеральной водой. Какой-то не в меру ретивый туррон от себя добавил искусственные цветы на стены, и сейчас по неровному камню вился пластиковый плющ с яркими фиолетовыми цветами.

— Жить можно, — кивнула я, зашла и закрыла дверь перед самым носом красного монстра.

— Я буду тебя часто навещать! — сказал главный геф, когда отослал своих суетливых помощников.

— Боюсь, ты нарушишь весь режим заточения. — Ох, и не понравился ему мой ответ. Глаза полыхнули желтым огнем, а с острых клыков закапала вязкая слюна. Может, зря я так уж наглею? Все же передо мной не человек.

— Тогда, я стану часто вызывать тебя на допрос! — не унимался геф.

— А это сколько угодно, но на сегодня все — лимит допросов исчерпан, — предупредила я.

— Очень жаль! — понуро опустив рогатую голову, чудовище ушло.

Если монстр не прекратит себя так вести, я, пожалуй, начну испытывать к нему что-то вроде жалости, а возможно и нечто подобное симпатии. Этого допустить нельзя. Каким бы не родился Ротрик, прежде всего, он — туррон, и уничтожил много людей и магов. А положительные качества есть во всех, даже в серийных маньяках. Вон Ганнибал Лектор вполне душевным собеседником был, когда человечинку не кушал.

Камера представляла собой квадратное помещение два на два метра. Сильно не разгуляешься, но ноги размять при желании можно. С трех сторон стены были каменные, а четвертую — закрывала решетка. Где-то вдалеке капала вода, и больше не доносилось ни звука.

Эх, размечталась ты, Ксюшенька, что тебя подселят к кому-нибудь из друзей. Наверное, правильнее было согласиться на персональную спальню. Там хоть с рядовые турроны мелькали бы. А вдруг удалось бы наладить контакт? Отчего-то подобная перспектива заставила поморщиться.

— Э-э-эй! Здесь есть кто-нибудь? — громко крикнула, подойдя впритык к решетке.

— Есть… есть… есть… — поглумилось эхо и помедлив добавило: — Кто-нибудь… кто-нибудь… кто-нибудь…

Да, попала… Я села на перину и вдруг услышала какой-то шелест сбоку от меня, у самого пола. Мамочки! У них здесь что, крысы? Звук повторился. Хуже, чем в плену у турронов не будет, а грызуны, если это они, зверьки вполне земные. Откуплюсь баранками. И, превозмогая страх, полезла смотреть, кто же нарушил уединение узницы.

Совсем рядом с каменным топчаном, почти на стыке с полом, находилось круглое отверстие, диаметром примерно в десять сантиметров. В такое вполне могла пролезть некрупная крыса.

— Э-э-э-эй! — крикнула я прямо в дыру. — Вы слышите меня?

Раздался шелест, потом стон и мне, наконец, ответили:

— Кто здесь? — спросил хриплый мужской голос.

И что сказать? Я, девочка? Юная брюнетка привлекательной наружности? Бред какой-то.

— Мое имя Ксения Соколова, я маг и попала в эту клетку совсем недавно. А кто вы?

— Филипп Федорицкий, бывший верховный маг сообщества. Сколько здесь нахожусь, не отвечу. Время как-то слилось в одну сплошную черную линию.

— Вас похитили вместе с сыном в тот день, когда гефы открыто напали на магов. Это было две недели назад.

Мужчина помолчал и вдруг спросил:

— Мы проиграли?

— Что? Не-е-ет! Конечно, нет! — поспешила его заверить. — Все выходы на Землю из альтернативной реальности запечатаны. Маги делают все возможное, чтобы выиграть войну.

— Бесполезно все это. Пока у гефов существует доступ к душам, они будут множиться. А значит, нам не победить.

— Но ведь получить душу можно только добровольно. К людям у иных сейчас нет путей, а маги, все-таки подготовлены к их коварству, — попыталась подбодрить Федорицкого я.

— Я тоже так думал! — он сипло засмеялся, а потом застонал.

— Вы ранены?

— Следы ожогов воспалились, а магия здесь не действует, поэтому залечить не выходит. Но я пока держусь. Хуже с Кириллом. Он находился в соседней клетке, мы разговаривали все это время, но три дня назад сын перестал мне отвечать. Боюсь, случилось страшное. Он, конечно, сильный мальчик, но турроны слишком хитры.

— Думаете, он мог потерять душу?

— Скорее всего, так и произошло, Ксения. Вы не думайте, я вас помню. Просто, мне жутко стыдно перед вами. Это ведь я настаивал на том, чтобы Кирилл обратил на вас внимание. Нельзя приказывать душе, она сама все чувствует! — он закашлялся.

— Я не держу на вас зла. И никогда не держала. Знаете, всегда принято винить вожака, а не стадо баранов, которое за ним следует. Если Кирилл считал ваш совет неправильным и все же последовал ему, то не так уж он и силен.

— Может ты и права, девочка… Как там поживает… — маг замялся. Я знала, что он спрашивает о рыжуле.

— Эвелина? Очень ждет вас и переживает.

— Плохо. Она молода, ей еще жить и жить, а я уже труп.

— Не смейте так говорить! — крикнула я. — Вы ее любите! По-настоящему, я знаю! И не спорьте! Лина тоже вас искренне любит. Значит, ваша задача приложить все силы к тому, чтобы вернуться к ней!

— Турроны оставляют страдания телесные напоследок, отдавая предпочтения страданиям душевным. О, среди них есть настоящие психологи, способные сыграть жуткую мелодию на самых тонких струнах человеческой души. Выявить все слабости того, чью душу намерены забрать. Я с трудом пережил все это, многие сдаются еще на первом этапе. Мне же сохранить себя помогла любовь к Эве и сыну. Когда душевные пытки не действуют, гефы переходят к следующей фазе — пытаются ослабить тело, считая, что в больном организме — слабый дух. Сначала пленника пытают, требуют отдать душу, чтобы мучения кончились. Но пытают как-то нехотя, без зверств. Наверное, опасаются, что душа сама покинет тело и не достанется им. А затем наступает завершающая стадия. Про пленника на какое-то время забывают. Перестают его кормить, а затем и поить, чтобы тогда, когда он будет находиться на грани, поставить перед ним пищу и