в книжной лавке напечатали, деньги получить с Петра Степановича, предварительно проверив его – жук он тот еще, вполне может и надуть наивную барыньку. Тут уже и Миша свои проблемы как раз закончит решать, надо их знакомить, чтобы и в дальнейшем они привычно, по-мужски, эти вопросы решали, но под чутким приглядом женщины.
Рецепты надо сделать подробные, желательно бы и с картинками простейшими, с использованием измерения компонентов в ложках – чайной, десертной, столовой, а не в золотниках да гранах, как в знаменитой книге Елены Молоховец, которую часто пародировали-троллили за знаменитую фразу: «Если к вам неожиданно пришли гости, пошлите девку в погреб, пусть она принесет холодной телятины и клубники со сливками. Это будет вполне прилично». Но ее советы, хоть и в большинстве случаев неплохие, пока использовать не будем, а «пойдем своим путем», как говорил, или не говорил, Владимир Ильич Ульянов, еще не Ленин.
Можно и к Барышниковым обратиться, у них типография есть тоже, только опасалась Наталья, что, как истинные купцы, перехватят они рецепты и сами печатать начнут помимо нее, и воздействовать на них она пока не сможет – первый документ, который в России будет регулировать «охрану интеллектуальной собственности», как выражались в будущем, появится еще через полгода, 17 июня 1812 года, когда Александр I подпишет манифест «О привилегиях на разные изобретения и открытия в ремеслах и художествах», являющийся первым патентным законом в России.
Да и то закон будет пока касаться конкретных вещей и изделий, но не теоретических идей и понятий. Вот тогда только все изделия и будут защищены, и она сможет предъявлять претензии по их использованию помимо нее, а пока – увы! Но ждать до июня некогда, там уже война начнется, не до того будет, значит, надо думать, как выкрутиться из этого положения.
И самое главное событие, случившееся с Натальей, конечно, это бал у предводителя дворянства и знакомство с графом. Тут еще много работы предстоит по организации приема полка и его героев. Да и просто встреча с графом и внимание такого мужчины льстило женщине и кружило голову. Но стоп, не улетаем в мыслях высоко, возвращаемся на землю.
В этих отношениях, если они, конечно, продолжатся, все еще впереди, но очень хотелось Наталье через полковника тоже прогрессивные идеи ввести. Не оружие новое, упаси бог, внести, как большинство попаданцев-мужчин, где учительница, а где оружие! А рассказать про вошебойку да полевую кухню, чтобы облегчить быт простых солдатиков да уменьшить количество потерь от болезней и плохой еды, было бы куда полезней!
Но и тут не все просто – питались тогда солдаты вскладчину, деньгами и закупками заведовал выбранный доверенный человек, а еду варили на кострах по очереди или выбирая особого кашевара. Да и с вошебойкой не так все просто, надо специальные химикаты для обработки людей и одежды, но хотя бы мыло дегтярное сделать – и то дело! Тут надо было еще думать, как идею подать, а потом через военных ввести.
Вообще с мылом тут проблемы, оно больше похоже на наше жидкое, было комковатым, некрасивым. А ведь в Дорогобуже есть салотопенные заводики, можно подкинуть им идеи про изготовление настоящего твердого мыла, да с разными добавками и запахами. Хотя можно и самим мыло варить – была у Натальи в школе такая дама, увлеклась самодельным мыловарением, и настолько хорошо это у нее стало получаться, что и на подарки всем доставалось, и продавала она свои изделия с достаточным успехом и прибылью. Точно, еще одна идея! И насколько помнилось, не одна она была такая умная, многие дамы-попаданки и мылом, и мазями, и другой косметикой занимались! Тоже идея богатая и конкуренции почти нет – большинство парфюмерии привозная, французская, дорогая и малодоступная.
А ведь у военных наверняка есть и полковой медик, через которого можно медицинские идеи внедрять, ту же мазь Вишневского, про которую женщина уже думала. Другое дело, внедрять эти мысли надо с опаской и очень осторожно, уже говорилось о судьбах многих медиков, которых и в психушку сажали за их «умные идеи», да просто внимания на них не обращали. Трудно лечить по-новому тех, кто никак этого не желал, «трудно быть Богом» – когда еще было сказано умными людьми, и Наталья их поняла теперь, как никто!
С Карлом Карловичем у нее, к сожалению, не срослось, да и вряд ли могло что-то получиться, он выслушивал речи помещицы снисходительно, поддакивал: «Я, я, конечно!», но ничего менять в своей практике не собирался – уезд был большой, круг его клиентуры уже сложился, вреда от его лечения особого не было, хотя польза, скорее всего, была чисто психотерапевтическая, так как барыни страдали в основном от мигреней, а мужчины – от подагры. И то, и другое неплохо лечилось диетой, простыми прогулками на свежем воздухе, трудом и развлечениями.
Наталья вообще убедилась, что многие болезни здесь, особенно у дам, были связаны именно с бездельем, тяжелой пищей, неправильным режимом дня и обычным «недотр…ом», простите, неупорядоченной половой жизнью мужчин, и отсутствием такого понятия, как оргазм, у женщин!
О каком оргазме говорить, когда даже элементарных знаний о сексуальной жизни тут не было! Женщины считались «сосудом греха» и предназначались только для воспроизведения потомства. Дамы в основной массе своей были фригидны и подумать не могли, что «этот» процесс мог приносить удовольствие не только мужчине, но и им.
Почитайте интимнейшее стихотворение Александра Пушкина «Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем», посвященное Наталье Гончаровой, – там как раз про это, поэту приходилось прилагать достаточные усилия, чтобы возбудить свою жену, но это его как раз и заводило!
Дворянские девушки всерьез были убеждены, что дети появляются от поцелуя или в результате обряда венчания, и когда они сталкивались с реалиями первой брачной ночи, то это часто приводило к трагикомичным случаям. Например, одна юная жена прямо в ночной рубашке и босиком убежала домой, крича, что муж делает с ней что-то отвратительное и скотское, а он просто хотел предъявить свои права мужчины. И такие случаи были не единичными, а скорее массовыми, просто скрывались от людей.
Ни одна мать никогда не заговаривала об этом с дочерью, а девочке даже в голову не могло прийти спрашивать ее о таких непотребных вещах. Тема плотской жизни считалась постыдной и была табуирована для девочек, ее оберегали от этой «грязи». Парадокс заключался в том, что при этом их учили кокетничать и нравиться. В обществе царил
