Демоны умеют играть на всём, потому что музыка — это искусство и искушение, а искусство и искушение — это мы, и имя нам… И всё в таком роде. Но в этот раз, прямо сейчас, почему бы не сыграть тебе? Ты выберешь из этих детишек тех, в чьих телах заключены Древние, и заберёшь их домой, в отражения. Мы не сможем сделать это для всех, но пусть хоть кому-то повезёт. Свобода иногда может быть вопросом удачи, так?
— Так. А ты? Что получишь с этого ты?
— А я, пожалуй, возьму себе крысу. Им-то, серым бедолагам, теперь тоже негде жить.
— Хм. Зачем тебе?..
— Крысы немного похожи на демонов, знаешь? Их ненавидят люди, и вроде бы даже не без повода, но преимущественно за то, что крысы жиреют на ими же разводимой грязи и разносят ими же принесённую заразу…
— Что?!
— Да так, ничего. Возьму этого, назову…
— Хансом?
— Да нет, пожалуй… Знаешь что? А дай ему имя ты. Как назовём его?
— Ну не знаю. Быть может… Гектор?
— Эй, ты…
—... в порядке? — спросил Пророк вежливо.
Вот ведь… гадство.
Чтоб не сказать погрубее.
Честно, если бы я не была ангелом, то решила бы, что банально схожу с ума. Это и происходит с сумасшедшими людьми, верно? Потеря ориентации в пространстве и времени, невесть откуда возникающие флешбеки, видения-воспоминания, голоса в голове, которые одновременно твои и не твои…
— Да, в порядке.
Я склонилась над столом и нажала пальцами на веки, стирая картинки внешнего и внутреннего зрения, позволяя милосердной тьме упасть перед глазами.
Ангелы не сходят с ума.
У нас для этого, с одной стороны, нет мозга, в котором хотя бы теоретически могут разладиться физиологический процессы, с другой — на нас не могут повлиять многочисленные твари из тех, что любят прикидываться галлюцинациями и голосами в голове, чтобы довести жертву до отчаяния и саморазрушения.
И, тем не менее, факты налицо.
Я уставилась в окно, на Старе Место, вид которого успокаивал. Губа у Шаакса не дура — выбрать себе место именно здесь. И как же повезло, что он умеет скрывать свой дом от людей! Было бы очень жаль, если бы такой отличный вид на Орлой пропал…
…Я когда-то выбрал это место именно для того, чтобы смотреть.
И смотрю сейчас, когда на Ратуше два ангела: крылья одного мраморны, а другого — железны.
Он раскрывает их, свет костра отблескивает на них, и я больше не вижу циферблата. Я…
…Схожу с ума.
Это, к сожалению, факт.
Но как ангел может обезуметь? Это ведь невозможно? Кто могущественен достаточно, чтобы…
Минуточку.
Нет, минуточку.
Осознав, я даже вскочила на ноги, шокированная.
Шакс, маркиз безумия. Ответ всё это время лежал на поверхности! Именно это он делает: играет со мной, сводит меня с ума, подкидывает невозможные воспоминания. Это всё — его работа!
-
— Точно всё в порядке, моя дорогая? Вы выглядите чрезвычайно взволнованной, — голос Пророка в который раз вернул меня в реальный мир, на этот раз — окончательно и бесповоротно.
— Теперь я всё поняла! — воскликнула я.
Пророк по этому поводу отчего-то не выглядел счастливым, скорее, очень даже наоборот.
— Должен отметить, что, по моему опыту, эти слова, сказанные с известной долей надрыва, экзальтации и категоричности, являются обычными спутниками полного непонимания.
Ну ничего себе завернул, а?
— При всём моём почтении, о посвящённый, в данном случае я уверена. Все детали наконец-то встали на место, и я теперь понимаю, что происходит.
— А что происходит, имею ли я спросить?
— Шаакси сводит меня с ума!
Пророк задумчиво пожевал губу.
— Ну положим, я почти уверен, что при наличии должного на то желания происходящее действительно можно трактовать именно так. При наличии должного на то желания любые факты можно подогнать под нужную трактовку, это ни для кого не секрет. Но всё же не видится ли вам в этом всём какое-то противоречие? Шаакси не показался мне одним из тех, кто стал бы намеренно сводить вас с ума.
— Кто знает? Демоны коварны, — хотя мне тоже, по правде, не показался. Но мало ли, что там и кому кажется? Варифиэль всегда говорил, что ложь всегда правдивее и красивее правды, потому что правда чаще корява, кровава и мало годится для парадных выступлений и витрин.
А Шаакси выглядел с самого начала (или почти с самого) слишком хорошо, чтобы быть правдой. Он вызывал чересчур много эмоций, перепутанных, противоречивых, совершенно неуместных и непонятных.
Поначалу я просто злилась, что кто-то вроде него удостоен внимания высших чинов. Он был в моих глазах мерзким демоном, скверной, уродом — и я бы очень хотела его таковым видеть. Его слова, его суждения, его решения и взгляды… Не то, что должен одобрять ангел. Слова искусителя. Слёзы крокодила. Но я всё же начала чувствовать, что в глубине, под толщей возражений и приличествующих ангелу решений, яд слов Шаакси будит во мне иное.
Ангелу вовсе не приличествующее.
Сомневающийся ангел — слабый, недостойный, подверженный пороку ангел. Так говорят небесные штудии, и я обязана следовать им душой и сердцем.
Наверное…
Точно обязана!
Вот она, проблема: с этим Шаакси любое “точно” превращается в “наверное”. Что, разумеется, подлинный признак безумия.
Но не это самое плохое, о нет.
Хуже всего тот факт, что я чувствую себя рядом с ним так, как будто вернулась домой, то есть, на небеса, как будто он — моё Небо. Что, разумеется, отборная ерунда и ужасная ересь.
И, если разобраться, магия демонов — самое логичное объяснение таким мыслям и ощущениям. Я бы поняла это сразу, не будь я околдована. Но специально ли он это делает…
Мне очень нравится думать, что не специально.
— Допустим, — не отступился Пророк. — И всё же, почему вы решили, что Шаакси что-то сделал с вами? По моим наблюдениям, он поселил вас у себя дома, но, при всём своеобразии этого жилища, на попытку навредить это точно не тянет…
— Потому что он — маркиз безумия, а я — совершенно точно схожу с ума! — огрызнулась я.
Получилось намного резче и злее, чем даже в теории положено говорить созданиям света. Я тихо вздохнула и прикрыла лицо руками.
— Прости, о посвящённый. Моё поведение, несомненно, не приличествует ангелу. И это тоже один из признаков безумия. Которому ангелы, по идее, не должны быть
