а в руке он держал Нимерель, и черный меч потрескивал от невидимой силы, которая окутывала его тьмой, словно саван.
Ботинки Кингфишера уверенно стояли на краю портала. Он не двигался, преграждая мне путь к моему брату. Его глаза пылали.
— Я потрясен. Уходишь, не попрощавшись?
Я приподнялась на локте, затем смогла сесть, поморщившись от резкой боли, пронзившей мой бок.
— Я не обязана с тобой прощаться. Я ничего тебе не должна!
— ТЫ ОБЯЗАНА МНЕ ЖИЗНЬЮ! — Его ярость эхом разнеслась по пещере, заставив ртуть вскипеть. Отойдя от края портала, он двинулся вперед, как хищник, готовый наброситься на свою жертву, и впервые в жизни я испытала настоящий страх.
Фишер был воплощением смерти, и он шел прямо на меня.
Какую бы боль ни причинило мне пробуждение ртути, она меркла по сравнению с ужасами, которые сулило холодное выражение лица Кингфишера. Он схватил меня за лодыжку и грубо дернул к себе, волоча по полу. Меньше, чем через секунду я оказалась прижата к полу его массивным телом, а Нимерель коснулся моего горла.
— Правило номер три. Не заставляй меня заниматься никакой физической активностью, — прорычал он. — Какую часть фразы «у меня похмелье» ты, черт возьми, не поняла?!
Мои глаза ярко горели, предвещая слезы.
— Я отправляюсь домой, Фишер. Ты не сможешь меня остановить.
Он ткнул в меня своим мечом, уколов меня его острым концом.
— Очевидно, я могу это сделать.
— Какой же ты ублюдок, — прошипела я.
Он оскалил зубы.
— А ты — лживая маленькая воришка.
— Нет!
Его глаза были еще зеленее, чем обычно. Ртуть дрожала в них, дико вибрируя. Фишер посмотрел на мою руку. В частности, на большой палец и на простое серебряное кольцо с печаткой, которое было на нем.
— Правда? Потому что, мне кажется, на тебе мое кольцо, а я, черт возьми, не помню, чтобы дарил его тебе.
— Ладно, да, я взяла твое дурацкое кольцо, но я тебе не врала! — Я попыталась оттолкнуть Нимерель, но как только моя рука коснулась почерневшего лезвия, меня пронзила невыносимая агония. Я закричала, отдергивая руку, но плоть в том месте, где моя ладонь соприкоснулась с металлом, обуглилась до хрустящей корочки.
— К действующему мечу, созданному алхимиками, может прикасаться только человек, связанный с ним. Я бы предупредил тебя не делать этого, но ты никогда не слушаешь меня, не так ли, человек? Я решил не тратить свое дыхание, — прошипел он.
Слезы текли быстро и горячо, вызванные не столько болью, сколько гневом. Я тихонько икнула.
— Ублюдок.
— Тебе нравится называть меня ублюдком, не так ли. Признай это. Ты солгала. Ты лгала своим телом. Своим ртом. Ты забралась ко мне на колени, целовала меня, терлась о меня, и использовала эту возможность, чтобы украсть у меня кое-что.
Во мне бушевали эмоции, борясь за превосходство. Они вырвались из меня все разом.
— Мне это было нужно, чтобы вернуться домой! Я не сожалею. Ты бы на моем месте тоже не сожалел!
— Я бы вообще не стал затевать такую глупость.
— Я должна была. Мне нужно было пройти через ртуть…
— Ты бы умерла, если бы ступила в этот портал.
Я вызывающе посмотрела на него.
— Только не с кольцом.
— Это кольцо — не реликвия. Это безделушка и ничего больше. Оно бы тебя не защитило.
— Оно защитило тебя, когда ты пронес меня через портал!
— Нет. Не защитило, — ледяным тоном сказал он. — Точно, черт возьми, не защитило.
— Ты сказал Лейн…
— Я сказал Лейн, что ношу его. Больше ничего. Какие выводы она из этого сделала, меня не касается.
Шок пронесся по моему телу, проникая до костей.
— Значит, ты перемещался без кулона? Чтобы спасти меня?
— Ха! — Он отстранился, его грудь тяжело вздымалась, Нимерель опустился. Он с усмешкой посмотрел на меня, его красивое лицо исказилось гримасой жалости. — Чтобы спасти моих друзей. Чтобы положить конец моему изгнанию. Чтобы жить, черт возьми, или наконец умереть, так или иначе. К тебе это не имеет никакого отношения.
— Тогда… я бы справилась и без кольца. Если ты можешь перемещаться без защиты…
— Я сильнее тебя, идиотка. Я потратил сотни лет на создание барьеров вокруг своего разума, которые ты даже не в состоянии постичь. Мой разум — непроницаемое хранилище, и я все равно заплатил высокую цену за свой поступок. Твой разум ничтожен, как гребаная чайная чашка. Он бы разлетелся на тысячу осколков, если бы ты ступила в этот портал.
— Я… — Я не знала, что сказать. Мне нечего было ответить. Я закрыла глаза, и вся надежда, за которую я цеплялась, покинула меня с глубоким вздохом. Теперь мои слезы были от усталости. И от поражения. — Я не перестану пытаться. Я не могу остановиться, — прошептала я.
— Ты должна.
— Я не могу. Они — моя семья. — Эта идея не должна была быть чуждой для него. Он тоже пошел на большой риск, потому что думал, что это поможет людям, которые ему дороги. Так почему же он не мог понять? Почему он просто не отпустит меня?
Словно прочитав мои мысли, Кингфишер присел передо мной, балансируя на носочках, все его тело так и пылало гневом. Он ткнул в меня пальцем.
— Ты останешься здесь и придумаешь, как создать для нас реликвии. Ты поймешь, как управлять ртутью, даже если это будет последнее, что ты сделаешь.
Я так устала. У меня болело абсолютно все. Меня буквально ломало от горя. Я заставила себя сесть и зашипела, когда перенесла вес тела на недавно обожженную руку. Опустив локти на колени, я повесила голову и вздохнула.
— Я клянусь, что не буду. Можешь пытать меня. Я не стану помогать феям. Пока не узнаю, что произошло в Зилварене. Я не могу.
Кингфишер протянул руку и осторожно приподнял мой подбородок своим согнутым пальцем так, что наши глаза встретились.
— Это не я причиню тебе боль, — мягко сказал он. — Это будет Беликон. И
