— Ну вот и пришли. Извини, дорогая, ничего личного, но твоя судьба решена. Убирать Райлина не имеет смысла, как выяснилось, там этих наследников и без него хватает. Да и зачем убивать такого мужчину, когда можно поступить иначе. Он, конечно, погрустит о тебе, но недолго. Я сделаю его послушным и ручным, как теленка. Он у меня с рук есть будет. Но обещаю, ему будет со мной хорошо.
Тут она толкнула меня на повозку, и я упала боком на соломенную подстилку. Лэйла уселась рядом и повозка тронулась.
— Ты сейчас уснешь, а когда проснешься, твоя участь уже будет решена. Прости, но иначе не получается.
Боль в голове была настолько резкой, что с моих губ сорвался стон, и я вынырнула из странного состояния, какой-то смеси дремоты и бреда. Первое, что увидела перед глазами — потертая соломенная циновка, от которой пахло землей. А потом почувствовала сильную жажду. Настолько сильную, что, превозмогая головную боль и слабость во всем теле, оперлась руками о пол и приподнялась. С трудом удалось сесть и оглядеться. Небольшая комната с земляным полом, застеленным циновками. Свет проникал сквозь окно напротив, но чтобы выглянуть из него, нужно еще подняться на ноги. Вдоль стены на широкой лавке стояла разная посуда и прочая кухонная утварь. Тут за моей спиной раздался шорох и женский голос ворчливо что-то произнес. Смысл сказанного ускользнул от меня. Но тут же раздался другой голос: обеспокоенный и встревоженный.
Через миг передо мной появилась молодая женщина, в одеянии серого, будто выцветшего цвета. И платок на голове, и платье с длинными рукавами — все серое, блеклое, невзрачное. Зато лицо этой женщины было красивым. И в черных глазах откровенно читалось сочувствие. Она протянула мне глиняную кружку и помогла поднести её к губам, потому что руки у меня сильно дрожали. То, что я выпила, было немного кисловатым на вкус, но очень хорошо утоляло жажду.
Незнакомка в сером платье улыбнулась и что-то спросила. Смысл снова ускользнул и тут память и сознание, наконец, вернулись и меня прошиб холодный пот. Лэйла, повозка, неразборчивый шорох женских голосов, земляной пол и меркнущее сознание.
Судя по убогости обстановки, я в каком-то селении у совсем небогатых людей. И они, конечно, ни слова не знают на общеимперском. Пока я воссоздавала в памяти последние события, незнакомка в сером снова протянула мне кружку с питьем и я жадно отхлебнула странный напиток.
Снова посмотрела на женщину, сидящую передо мной на корточках. Ну и как мне с ней объясниться? Она, как ни странно, пришла мне на помощь. Прижала ладонь к груди и произнесла:
— Каримэ.
Ну, это совсем просто. Я понимающе кивнула и повторила жест: прижала руку груди и прохрипела:
— Ильяна.
Тут же мне снова протянули кружку.
Каримэ помогла подняться, что удалось мне не сразу. Ноги плохо слушались. Это очень неприятное ощущение: когда тело становится, будто чужим, и ты не можешь сделать простой шаг. За моей спиной оказался проход в смежную комнату. И в дверном проеме стояла еще одна обитательница этого жилища. Высокая, худощавая, в платке и платье серо-зеленого, болотного цвета. Выглядела она чуть постарше Каримэ. Но во взгляде читалось неодобрение, да и на меня смотрела с досадой. Словно я доставляю лично ей неприятности. Она и к Каримэ обратилась с недовольным ворчанием. Каримэ в ответ лишь что-то тихо ответила.
Она отвела меня в закуток, в котором, как я поняла по обстановке, можно было умыться. Она полила мне на руки из ковшика и я смогла ополоснуть лицо. Ну вот, теперь противное состояние полностью ушло и даже голова стала меньше болеть. Но как же мне объясниться с этими селянками? И сколько вообще времени уже прошло?
Я попыталась завести разговор с Каримэ, но тут же вмешалась вторая женщина. Она сердито прервала меня и на своем языке стала выговаривать что-то. Понять бы еще что. А потом и вовсе вышла из дома, громко хлопнув дверью. Я попыталась шагнуть следом, но Каримэ неожиданно преградила мне дорогу.
— Наимэ.
И руками показала на циновку. И что это значит? Я покачала головой и протянула руку, демонстрируя ей обручальное кольцо:
— Видишь? Я замужем и мой муж меня ищет. Мне нужно домой.
Но Каримэ от двери не отошла. Покачала головой и повторила:
— Наимэ.
Ну какое наимэ? Что это такое? Я подошла к окну. Единственное, что смогла разглядеть — это высокая гора в отдалении, настолько высокая, что верхушку в окно не разглядеть. А под самим же окном был загон для птиц. В пыли и мелком мусоре копались куры. Ну и что это за место такое? Куда меня привезла Лэйла? Зачем я этим людям?
Тут вернулась вторая женщина и сердито что-то проговорила. Каримэ заохала и торопливо поправила на своей голове платок, из-под которого и так не выбивалось ни пряди. Потом повернулась ко мне:
— Илианэ… — замешкалась, указала на свою соседку и произнесла:
— Филани.
Ага, вторую значит, зовут Филани. Ну и что мне делась с этим знанием?
Каримэ взяла меня за руку, подвела к недовольной Филани и показала на дверь.
— Филани тавэ Илианэ.
Филани проводит меня? Неужели покажет дорогу в Аллиор? Я согласно кивнула. Филани смерила меня таким взглядом, словно сомневалась, стоит ли мне в таком виде показываться людям на глаза. Я хоть и была в платье из салона Салошей, но платок не носила. Может тут в селении без платка нельзя?
За порогом я увидела, действительно, какое-то селение. Странное. Все дома и хозяйственные постройки располагались так, что образовывали почти замкнутый круг. Довольно просторный. Но за стенами домов высилась еще одна каменная стена. По дороге в Аллиор нам не разу не встречались вот такие поселения. От кого должна защищать стена этих людей?
Филани шла впереди и постоянно косилась на меня, проверяя, иду ли я следом. В этом замкнутом пространстве я заметила только женщин. Разных возрастов. Совсем юных не было. Все, кто в этот час находился снаружи, провожали меня взглядом и гробовым молчанием. Никто не шушукался, не показывал пальцем. Но в этом молчании мне чудилось что-то страшное, неотвратимое.
Мы подошли к одному из домов. Но внутрь не вошли, остановились чуть поодаль напротив дверей. Спустя некоторое время из дома вышла совсем седая женщина, в черном платье и платке. Несмотря на почтенный возраст, её спина оставалось прямой, и походка была уверенной. Филани тут же отступила от меня в сторону, словно демонстрируя, что она тут вообще не при чем.
Старуха окинула меня хмурым взглядом и задержалась на моих волосах. Да, выглядела моя прическа сейчас не лучшим образом. Но думаю, что старуху, как и остальных, привлек цвет волос. После разглядывания, старуха в черном довольно улыбнулась, словно то, что она увидела, пришлось ей по душе. Потом обратила внимание на Филани и что-то коротко ей приказала. Та убежала в соседний дом и, минуту спустя, вышла оттуда, ведя под руку древнюю старушку, которая опиралась второй рукой на палку.
Едва старушка с Филани подошли, как женщина в черном что-то громко и торжественно провозгласила на все поселение. Так как слов я не понимала, то удивилась только мощи голоса. Но мрачное предчувствие скреблось, напоминая, что отсюда нужно выбираться. Эти женщины, кем бы они не были, настроены против меня.
Когда старуха в черном замолчала, она повернулась к бабуле с палкой и кивнула ей. Та, приблизившись ко мне с помощью Филани, заговорила. Медленно, словно вспоминая давно забытые слова, она произнесла на общеимперском:
— Тебе выпала честь, иноземка. Ты станешь подношением для Великой Маохи. В сокровенный час тебя принесут в жертву.
Глава 39
Услышанное никак не укладывалось в голове. Мне казалось, что это просто дурной сон, кошмар и нужно только проснуться. Но не получалось. Как такое могло произойти со мной? И вообще, как такая дикость — человеческое жертвоприношение, может существовать в наше время? Эти женщины, живущие за каменной стеной, вдали от людей — у них что, какой-то другой взгляд на жизнь?
