– Ани…
– Мм? – я невинно хлопнула ресницами. Это ведь очень важная информация!
– Замолчи и иди сюда, – строго посмотрел Демон. – Иди. Ко мне.
Он ждал. Терпеливо, лаская взглядом. С интересом наблюдая из-под темных ресниц за моим взволнованным ерзаньем. Лежал на боку и дожидался, пока я подползу к нему.
И я, вздохнув, медленно пустилась в обратный путь по кровати. За окном громыхнуло особенно сильно. Спальню осветило ярким серебряным светом, а потом снова стало темно и жутко. Ни тролля не рассмотреть! Я торопливо преодолела оставшееся расстояние и перепуганно прижалась к теплому мужчине. И вдруг вспомнила, что рядом с ним мне ничего не страшно. Что доверяю Моему Демону безоговорочно.
– Пришла, – выдохнула покорно, возвращая его руку на бедро и приоткрывая рот для поцелуя.
Все, сдаюсь. Все равно Милая Леди давно в глубоком обмороке.
– Вот и молодец, – прошептал Андрей в мои губы, прижимая к себе теснее и согревая дыханием. Но не удержался и закашлялся смехом: – Вот ведь трусиха мне досталась!
– Просто тебе, наконец, удалось меня напугать.
17.4
Я погладила щеку, заросшую мягкой щетиной. Карпову шла легкая небритость. И влажные волосы, и этот уютный аромат чистоты, трав и немножко – алкоголя… Он казался совсем домашним. Демон котом потерся о мою ладонь, требуя ласки, и поцеловал в сплетение линий.
Он словно ждал утешения от моих рук, надеялся найти хоть мимолетный покой в моих объятиях. На дне черных глаз плескались затаенная боль, злость, растерянность, бессилие… Но их застилала какая-то отчаянная нежность. И нужда. Во мне.
И я жалела, и утешала, и любила… Гладила, прижимала к себе, позволяла зарываться носом в волосы, оставляла легкие царапины на шее и плечах, нежно целовала в щеки, ласково трепала влажную копну, стискивала крепкий затылок…
Тонкие шрамы на его груди и руках, то и дело попадавшиеся под пальцы, напомнили о произошедшем. Он ведь лежал там, на мраморном полу. Такой холодный, застывший, бледный. Словно не живой человек, а скульптура, посвященная великому магу столетия. А сейчас был теплый, горячий даже. Мокрый, жадный, мой…
Он покрывал поцелуями шею, прижимая так болезненно тесно, что хрустели кости… И меня захлестнуло. Боги, Андрей ведь снова мог погибнуть – да за что Судьба к нам так несправедлива? Но все-таки он тут – настоящий, ворчащий, стабильно недовольный моим поведением.
– Ани… Пигалица… Девочка моя… – он лбом уперся в мою шею, требуя, чтобы я не останавливалась. – Как же ты мне нужна…
Прибойной волной меня накрывало осознание, что мы оба тут. Живые. Что все, наконец, позади – все ужасы, все страхи. В груди пекло, разрывало от силы эмоций. Казалось, еще немного, и моя любовь не вместится в меня. Порвет на кусочки, развеет пеплом от яркого фейерверка. Я так сильно его любила, что это причиняло физическую боль. И, судя по ошарашенно распахнутым глазам, Демона так же накрывало.
– Заноза моя упрямая… Дестинка моя бесстрашная, умудряющаяся собрать все неприятности на своем пути…
Его губы все настойчивее сжимали шею, и я начинала терять связь с реальностью. Он целовал жадно, основательно, как изголодавшийся в пустыне странник, планирующий насытиться вдоволь каждым моментом. Два дня, что мы не виделись, растянулись в какую-то бесконечно серую вечность. Но теперь жизнь снова наполнялась красками, светлела, несмотря на пугающую грозу за окном. Мы будто потерялись, но вот, в руках друг друга, нашлись. Снова обрели себя.
– Люблю, люблю тебя… Люблю… Черт, как же сильно… – бормотала в его висок, припечатывая слова поцелуями.
Хватала пальцы, поцарапывала плечи, выгибалась, требовала касаний, покусывала ухо… Мне нужно было прочувствовать его всего… На вкус, на запах… Живого, настоящего, моего. Было в этой потребности что-то первобытное, странное, животное. И в то же время удивительно понятное.
Я вдруг лизнула его покрытый капельками пота висок. И мне не было стыдно. Кожа оказалась соленой. Демон в ответ так же алчно и по-свойски втянул ноздрями запах из ямочки между ключиц. И простонал что-то неразборчивое с таким наслаждением, будто я в этой точке пахла как-то особенно приятно и знакомо.
Похоже, мы оба попросту сошли с ума. Потому что самые простые касания приводили в неописуемый восторг. Его щекотное дыхание на моих губах, его мягкие пальцы, игриво бегающие по ребрам…
Горячий язык попробовал меня за ухом, и внутри что-то взорвалось и разлетелось щекотными пузырьками. Я ткнулась носом в демоническую шею, у самой линии роста волос, и вдыхала, вдыхала, заполняя себя запахами чистоты и полыни и прочих полевых трав, нагретых солнцем… Мой… Мой… Какой же родной…
Я потонула в тысяче поцелуев. Захлебнулась в нежности, накопленной этим мрачным парнем за тридцать лет. И теперь щедро купавшим меня в своей чувственной заначке. Дрожащими пальцами очертила его губы, поймала судорожный выдох…
– Рано или поздно ты лишишь меня рассудка, заноза, – сипло пожаловался Демон, по-хозяйски подминая меня под себя и накрывая тяжестью раскаленного тела.
– Я так тебя люблю, что мне даже больно… Вот тут… – обиженно призналась я, тыкая пальчиком в грудь. В точку, за которой оголтело стучало сердце, норовя выскочить в любой момент.
– Мне тоже, Ани. Тоже… Больно… На части рвет, – сбивчиво прошептал Демон и поцеловал, куда показывала. Но страданий ничуть не облегчил. Наоборот, усилил, разгоняя по телу яркими импульсами. Но это была правильная боль. Не чья-то чужая. Моя.
Глава 18. Первое утро
…Силы оставили не до конца восстановившийся организм, и я, убаюканная наконец усмирившимся дыханием Демона, провалилась в уютный сон.
Кажется, меня брали на руки и куда-то носили, но и тогда я не выплыла из дремы. Нос щекотало запахом травяного мыла, по бедрам струилась теплая пена, плечо ласкала тонкая струйка воды… По коже скользило мягкое полотенце… Но не было сил открыть даже один глаз.
– Спи, спи, пигалица… Не просыпайся, – шептали мне в ухо, и я без возражений подчинялась, уплывая все дальше и ныряя все глубже, пока мир окончательно не заволокло густой и мягкой темнотой.
***
…Из дверного проема лился неяркий свет. За окном было темно и тихо, гроза закончилась. Я лежала в пустой постели, застеленной белой простыней с голубыми вензельками. Это настолько сильно контрастировало с демонической концепцией быта, что я невольно прыснула.
Я столько раз представляла, что это произойдет на черных простынях мрачного кабинета, что едва переварила слом устоявшегося стереотипа. Скорее всего, этот дом принадлежал милейшей австрийской старушке. Об этом намекали и шторы с рюшами в духе прованса, и крашеный в голубой деревянный шкаф. И как Демон тут не спятил?
Хотя… Нет, Демон тут все-таки спятил.
Я тихонько простонала, поворачиваясь набок. Мышцы внутри тянуло нещадно, и я закусила губу. Надо как-то слезть с постели, одеться и найти виновника. И потребовать… кхм… «извинений»? Компенсации? Добавки? Я так и не определилась.
Я откинулась спиной на подушку и уперлась глазами в деревянный свод, под которым болтался пучок каких-то сушеных травок, напоминавших лаванду. Мило. И как Демону удалось раздобыть такое чудное жилье? Скорее всего, внушил хозяйке желание немедленно уехать в отпуск…
Надо подняться.
В попытке отсрочить неизбежное, я еще раз окинула взором постель. Еще один голос в пользу черных… На них было бы не так заметно мое грехопадение.
Ах, к троллям! Это скромная плата за возможность стать чьей-то по-настоящему. Принадлежать кому-то всецело, до кончиков волос. Он мой, я – его, и это так правильно. Так необходимо.
Хлынувшее внутрь теплое чувство пьянило… И придавало сил сползти все-таки с постели и найти в гостиной брошенную на пол блузку. Сорочка пала смертью храбрых, да и в пригодности юбки я не была уверена.
Кое-как застегнувшись, я босиком протопала на кухню. Деревянный пол щекотал ступни. В доме приятно пахло дымком камина, сушеными травами, лесом. А еще – кофе. Так что я безошибочно определила направление.
