Иначе я не то что башню не построю, у меня и камни превратятся в пыль.
Конечно, по слухам, королевский дворец Агры был самым защищенным во всем королевстве и враги сюда не могли проникнуть… Но они не могли проникнуть снаружи. А вот если какая ведьма хочет выбраться изнутри, вряд ли ее кто остановить сможет. Уж точно не стоящая у входа стража или толстые стены.
Поэтому я написала и запечатала две записки — одну адресовала Старшей, а другую — Агрэ.
Оставила их на столе.
И открыла свой саквояж со множеством нужных вещиц.
Любит — не любит, к сердцу прижмет — в Запределье пошлет
Ведьма не деградирует.
Ведьма приостанавливает свое развитие на пару дней,
пока полегче не станет.
Дни шли за днями, и я все больше убеждалась, что поступила совершенно правильно.
Никто меня не искал.
Не пытался догнать.
Никому я оказалась не нужна.
Верно сказали Верховные. Это дело добровольное. И добровольно никто и не собирался со мной общаться.
Сначала меня это возмущало. Затем я искала оправдание всему происходящему. Затем убеждала себя, что сама приняла это решение. Затем — что все к лучшему. Мне уже лучше. Мне просто замечательно!
И как-то я постепенно и сама в это поверила, все больше успокаиваясь и расслабляясь.
Никому не нужна? Ха! Это мне никто не нужен! Меня использовали? Хи! Я сама кого надо использовала — и не один раз. Несколько, если я правильно запомнила. И получила все, что мне надо. Хотели использовать и дальше, во имя всего королевства? Вот им! Пусть другую ведьму себе найдут! А эта — не дается!
Так что дни шли за днями, я удалялась все дальше от столицы, и все тише звучали голоса в моей голове, а все громче — мой. Уже без истерики, без напряжения, без прошлых страхов или обид. Я училась заново жить с самой собой, да и просто — жить.
С новым знанием о том, что же на самом деле есть ведьмы и инквизиторы.
С новым пониманием, что много-много лет мы все ошибались, и это дорого обошлось… И ошибки надо исправлять, да. Пусть исправляют. Сильные мира взялись за благое дело.
Просто без меня.
С новыми ощущениями. От себя самой. От своих мыслей. Силы, текущей мягкой Тьмой по кончикам пальцев. Соединения с Триединой. От тела. Глубины голоса, который, неожиданно, зазвучал в песне так, что однажды вызвав настоящую бурю, я теперь осторожничала.
От своих воспоминаний, которые я перебирала с еще большей аккуратностью, чем редкие травы. Там попадались не только события последних оборотов. Но и то, как мне жилось в провинциальной академии. Мое чувство этого мира и ведовства. Мое детство и облик мамы. Я будто пыль смахивала, чистила бездонные кладовые памяти и доставала на свет столько всего прекрасного, что удивительно мне даже было, как это так я жила прежде без этого? Еще и прячась от столь важного за толстыми стенами предрассудков и неприязни.
Я становилась шире, глубже, выше, выстраивая свою башню. А может оставалась собой, но избавлялась от всякого хлама в душе и мыслях, освобождала достаточно места для этого глубже и шире.
И шла своим путем.
Не стала заходить в инквизиторскую академию — отправила только письма воспитанницам, об остальном, уверена, позаботится Старшая Лал.
Миновала и Хаор. В свою академию мне тоже не хотелось заглядывать.
Монет мне хватало, чтобы нанять дилижанс хоть в соседнее королевство, но сошла я раньше. На перекрестке пыльных дорог. А потом двинулась напрямую, через лес, огибая деревню, в которой и жизни-то не чувствовалось… Вполне возможно, не жил больше никто. Так часто бывало. Люди, в стремлении остаться при Свете, прогоняли прочь живую Тьму. А ведь она и давала силу плодородия. Детей в дом. Помощь там, где многие беспомощны… Люди гнали ведьм. А те вовсе не посылали проклятия. Но с их уходом как-то серее вокруг становилось, и Свет уже не грел, а ослеплял. И не скрыться было от него ни в одной Тени…
— Так вот что значит — “вместе”. И одно без другого не может существовать, одно с другим только сильнее… — пробормотала, поглаживая морщинистую кору деревьев. — Как же мы забыли, что шли рука об руку прежде? Но сейчас все изменится. Не сразу, но изменится, такой уж у нас король. Только я достаточно расплатилась и отдала добровольно…
На последнем слове поморщилась. Вот не нравилось оно мне больше.
И погрустнела.
Потому что дни шли за днями, а я, пусть и удалялась от столицы, но совсем не скрытно. При желании меня можно было найти… да что там, искать бы не понадобилось. Глаза открой пошире — и увидишь. Просто кому-то оказалось проще с закрытыми глазами.
И да, я понимала, что веду себя не совсем логично. Ведь уход из дворца — между прочим, никто не был ранен, так что спасибо сказать надо! — я сама придумала. Этот путь через половину королевства я сама совершила. И решение остаться одной я сама приняла. Чего теперь грустить?
— Непостоянная ты, Прияна, — покачала головой и полезла в овраг.
Сердце заколотилось быстро, когда за несколькими поваленными деревьями я увидела покосившуюся хижину. Ползучие растения укрыли дыры в обветшавшей крыше, несколько молодых деревьев подперли кривой бок, а сорванная с петель дверь превратилась в мшистый бугор возле сгнившего крыльца.
Сколько я здесь не была?
Пятнадцать лет.
Я осторожно заглянула внутрь, рассматривая ставшие неузнаваемыми за долгие годы запустения вещи и предметы мебели. А потом, рискуя провалиться в подпол, подошла к разрушенной почти печи, которую мама сама складывала из речных камней и глины. И достала из небольшого углубления неказистую шкатулку. Ее мне, маленькой, на ярмарке подарил добродушный ремесленник. И я сложила туда все свои детские сокровища.
Самые красивые камни с ближнего озера. Чей-то клык, который я перевязала кожаным шнуром. Сине-зеленое перо, найденное мной в лесу.
И потускневшую от времени круглую серебряную пуговицу со знакомым узором
Потерла ее, смаргивая слезы, и вышла наружу. Там же на полянке и присела.
Не ошиблась я в своих смутных детских воспоминаниях. На пуговице — символ инквизиторов. Меч, объятый пламенем.
И нет, мама не вырвала ее с корнем, спасаясь от преследователя.
И не нашла.
Может планировала заботливо пришить на инквизиторский сюртук. А может просто сохранила себе, как память. Она не говорила — а я тогда мало что понимала и не спрашивала. Просто чувствовала, что эта вещь хранилась в доме не просто так.
И теперь окончательно поняла, что Свет и Тень соединились еще до моего рождения.
Спи дитя моё, спи красавица
Средь дубрав и трав, и цветов лесных…
Мне судьба была — ему понравиться,
Воском таяла от забав шальных.
Душу бросила за любовь на кон.
Ласки — россыпью, обещаний пух,
Звёзды — в пригоршнях, в венах кровь — вином…
Но с безродною не церемонятся,
И не пара я, не по чину мне.
Пожинай плоды, беззаконница!
Ты взяла свое? Так побудь на дне!
Темной тучею обернулась я
От людской молвы — ночью в лес, бегом…
Волк и озеро мне теперь друзья,
У корней ольхи мой роскошный дом.
Спи же дитятко. Всё отдам тебе…
***
В городке Мадхья, в нескольких днях пути от леса, где я провела детство, я решила задержаться. На ведьму здесь не смотрели косо, вполне даже благожелательно. Вопросов лишних не задавали. Убраться прочь не требовали. Зато советов спрашивали, и как-то один за другим стали подходить ко мне со своими проблемами — на маленьком рынке, где я торговала поздними травами и высушенными листьями. Больше для того торговала, чтобы с местными познакомиться, присмотреться, а не ради заработка. Лишних монет у меня может и не было, но ведьма голодной никогда не останется.
Лес и звери прокормят. Деревья укроют. Река или озеро напиться и умыться даст.
Хотя купальня в королевских покоях — с горячей водой, душистым мылом, простынями нагретыми, чтобы обтереться — мне не раз вспоминалась. И вкусная еда. И красивая посуда. И шелковые постели. И россыпь родинок на лопатке инквизиторской, к которым так хотелось губами прижаться…
