два или три раза. Но обычно — она пьянела, потом быстро трезвела и можно было начинать по новой. И из-за этого она всегда была из тех в компании, кто всегда был в адеквате, что ли… и вот мир поменялся — Хэла нет.
Спустя столько луней пребывания здесь и общения со всеми окружающими её людьми, она уже точно знала как, что и кому можно наливать.
Хэла знала, что ферана не проберёшь даже видимо самым лютым самогоном, ну, а если и проберёшь, то видно нужно влить ведро, не меньше. Роар пил всегда аккуратно и тоже плохо пьянел, но, когда пьянел, становился совсем мягким, податливым и таким невыносимо милым мальчиком, что у неё млело сердце. Элгор становился веселым и словно отпускало тормоза,
Мита становилась сентиментальной и плаксивой.
Что до молодцов из отряда митара, то Брим оказывался душой компании, хотя обычно был нелюдим и держался особняком, Тарп и Хорт были здоровенными детинами, которые пили много и долго не пьянели, но потом их обоих выключало и они обычно засыпали уткнувшись друг в друга или в любую вертикальную поверхность, которая была рядом.
И так она могла рассказать почти про всех воинов из отрядов ферана и митара, то есть тех, кто охраняли дом.
Что до серых… Карлина переставала быть такой прямой, Грета начинала смеяться по любому поводу, Сола и Куна становились тихими и сонными, Анья, Маржи, Донна и Лорана пели, плясали и вообще на них обычно и держалось всё веселье, Оань становилась приставучей и частенько слезливой, а Йорнария обычно не хотела пить вовсе, но если и позволяла себе налить, то всё равно забивалась в уголок и ни с кем не общалась, и Хэла подозревала, что если её в этот момент разговорить, то она будет много плакать и много говорить. Милена, как выяснилось, становилась разговорчивой, но быстро хмелела и засыпала.
И Хэла обожала эту свою способность “запустить волну”.
Зеура пьяным Хэла тоже однажды уже видела — он становился этаким мальчишкой и было видно, что он не намного старше Элгора, скорее всего чуть младше Роара, и эти трое росли вместе, были когда-то очень дружны и могли много рассказать и им было, что вспомнить.
А сейчас Зеур был пьян, но задумчив и ушёл в себя, он что-то односложно отвечал ещё паре стражников один из которых был, как видела Хэла, его братом, а другой другом детства, но особо общаться маг не хотел.
Что до неё самой — легче не становилось. Внутри всё никак не могло успокоится что-то злое, что-то что было страшным и неотвратимым.
“Только панической атаки не хватало,” — недовольно подумала Хэла и, когда девочки начали петь песни, аккуратно выскользнула в коридор и вышла во внутренний двор замка.
Она вдохнула свежий воздух, улыбнулась стражнику на входе и пошла к харагам.
Фобос был очень чувствительным к переменам её настроения и оттого пристроился рядом, сунув морду под её руку, словно поддерживая, успокаивая… и как тут не скажешь, что хараги не похожи на собак? Деймос внимательно посмотрел на неё и пристроился в ногах, отчего стало тепло и уютно… только пледа не хватает и чашки какао, или кофейку бы с виски.
На плечи лёг плащ. Она обернулась и увидела стоящего над ней Роара.
— Благодарствую, достопочтенный митар, — отозвалась Хэла, улыбаясь.
— Легче не стало? — спросил он, присаживаясь с другой стороны ограды небольшого загона, в котором спали хараги.
— Неа. Как и тебе.
Роар согласно кивнул и они затихли в тишине. Хэла вздохнула и запела:
“Прилетела птица ясная — приютила я её.
Я просила солнце красное сердце не губить моё.
Не ломай ты птицам крылья — не прибавишь ни гроша.
Ты не видишь, как из тела ускользает их душа…” [1]
Она допела песню до конца и замолчала, на глаза навернулись предательские слёзы — и почему в голову влезла именно эта песня?
— Хэла, — хрипло прошептал Роар, — я…
Женщина уже хотела прервать митара, потому что почему-то внутри родился страх от того, что он сейчас хочет сказать, хотя она понятия не имела, что именно, а смотреть не хотелось.
— Достопочтенный митар, — спасительный взволнованный возглас одного из стражников при воротах спас её. — Достопочтенный митар.
Воин был здоровенным, громким и очень взволнованным, он подлетел к митару и тяжело отдышался.
— Говори, — отозвался Роар, который видно хотел, но не мог подскочить, потому как опьянение было еще достаточно сильным.
— Там на горизонте, — стражник втягивал воздух. — Там, стяги верховного эйола.
Роар и Хэла не сговариваясь переглянулись. Замешательство, как ей показалось, длилось всего секунду.
— Я пойду всё приведу в порядок в комнате серых, — отчеканила ведьма.
— Хэла… — мотнул головой митар, соображая. — Элгора спать, Зеура в портал, я распоряжусь, чтобы всё сделали, и отправлю с ним сопровождающего.
— Хорошо, — она встала и быстро отправилась в сторону двери, ведущей внутрь, потом остановилась и посмотрела на своих хараг. — Роар, а хараги?
— Хм…
— Хочешь, я могу забрать их к серым в комнату, — предложила она.
— Нет, не надо, — придумал что делать Роар. — Я скажу, что они ферана и вопросов не будет.
— А. Хорошо, — она благодарно кивнула и развернулась уйти.
— Хэла, — митар был таким рассеянным и потерянным что ли. — Я хотел попросить, точнее…
— Роар, — ведьма прошла по внутренней стене и подошла к мужчине, положив ему руку на предплечье. — Я знаю, что нам надо вести себя тихо и смирно, не переживай, ты даже не заметишь, что в доме есть серые, обещаю. Будем, как мышки.
— Мышки? — он рассеянно переспросил незнакомое слово, удивляясь, взгляд его был полон тепла и такой тоски, что Хэле отчаянно захотелось его поцеловать.
“Какой кошмар!” — она мысленно надавала себе тумаков.
— Это такие зверьки моего мира, серенькие и… в общем будем тихими и неприметными.
Он рассеянно улыбнулся.
— Я не про это, — упрямо повёл головой. — Я хотел сказать, что если бы здесь был феран, то было бы больше толку. Рэтар в праве делать то, чего я делать не могу, понимаешь? Мне придется держать ответ за дом Горан и я не могу подвести и даже зная, что Рэтар бы меня одобрил в моих решениях, но я не могу их принять. Он может, а я нет. Рваш… я запутался.
И он прикрыл глаза и да, ей безумно хотелось его поцеловать, ну или хотя бы обнять.
— Всё будет хорошо, — тихо проговорила Хэла, заговаривая его.
Митар кивнул и она отправилась разгребать то, что творилось в комнате серых.
— Хэла? — снова
