Нет- нет, - отозвалась она. – Иди. После повидаемся.
- Я настоятельно рекомендую вам не покидать собственных комнат. Мы, разумеется, приняли все мыслимые и немыслимые меры безопасности, но вы так и норовите найти на свои головы неприятностей.
- То есть, мы под замком? – суровым голосом уточнила Евдокия. – А письма-то хоть можно батюшке писать?
- Нет, - поморщился канцлер. – Вы ни в коем случае не под замком. Я лишь прошу вас поберечься. Помочь, так сказать, нам осуществлять вашу охрану.
- А батюшке можно писать?
- Пишите, - махнул рукой канцлер и торопливо вышел, пока мы не придумали что-то еще.
- Пойдемте, - махнул мне рукой доктор, вежливо пропуская меня вперед. Даже дверь любезно придержал. Мы, не сговариваясь вышли на улицу, обошли здание и вновь поднялись. На улице было прохладно, но солнечно. Чудесный день для прогулки, который скорее всего придется вновь провести в четырех стенах.
В кабинете Дмитрия Павловича неожиданно обнаружился Михаил.
- Хочу поблагодарить вас, - сказал он, когда за моей спиной захлопнулась дверь. – Благодаря вашей помощи у нас есть некоторая информация.
- Где капитан? – спросила я, оглядывая кабинет врача. Конечно, ширма все еще закрывала часть кабинета, но там капитан точно бы не поместился. Разве что его компактно свернули.
- Вы о нас плохого мнения, - покачал головой доктор. – Разумеется, мы его спрятали получше.
- Лучше всего - на самом видном месте, - нервно пошутила я.
- Да, в государевой опочевальне положили. Все равно там такая кровать, что на ней можно впятером ночевать и ни разу не встретиться. Уже второй день лежит - никто до сих пор не нашел.
Голос доктора был серьезен как никогда. Я на секунду даже поверила.
- Серьезно?
Но Михаил все испортил, хмыкнув в неподходящий момент.
- Ладно, поговорим серьезно, - махнул рукой доктор в сторону стульев. – Присаживайтесь, пожалуйста. Наверное, мы должны вам немного рассказать о том, что сейчас происходит.
Я послушно опустилась на стул, сложила руки на коленях и приготовилась слушать.
- В общем, капитан жив. Я сразу спешу вас успокоить, потому что вижу, что у вас к нему сильные чувства. Так что, не переживайте. Жизнь Ермохина уже вне опасности.
Я закашлялась. Моя левая рука выгнулась, чтобы услужливо постучать мне же по спине. Доктор и советник большими глазами смотрели на эти выкрутасы.
- Никшни! – велела я руке, и та послушно опустилась на колени.
- Кстати, вы позволите себя осмотреть? – доктор спросил даже как-то робко и несмело. – Я смотрю, вы неплохо с ней сработались. А в моей практике это прямо скажем, первый случай.
- Не могу отказать в просьбе, высказанной столь учтивым тоном, - чопорно произнесла я и принялась снимать камзол. Рукав закатала.
Глаза доктора увеличились. Я скосила свои глаза на руку и тоже едва не заорала:
- Еб… мать… через… нах…
- Мы наблюдаем редчайший случай интеграции магического протеза в живую плоть, - восхищенно пробормотал доктор. Он принялся вертеть мою руку и щупать. Даже с моего разрешения попытался поцарапать протез, но, разумеется, не преуспел в этом.
- Удивительно, - заметил Михаил. – Но я ожидал чего-то в таком роде. Вы слишком необычная девушка, от вас можно всего ожидать.
- Ладно, - заметила я. Почему-то я довольно быстро успокоилась по поводу руки. Ну, подумаешь, она стала железной, напичканной какими-то непонятными штуками. Крепление практически погрузилось в мою живую руку, так что наружу торчала только половина пряжки. Главное, что моя рука меня слушалась. Ну, ладно, почти слушалась.
Я раскатала рукав и в неловкой тишине застегнула мундир.
- Расскажите мне, пожалуйста, что происходит. То, что можете.
- Я думал, вам не впервой выполнять вслепую приказы, - пошутил Михаил.
- Не впервой, - согласилась я. – но, когда понимаешь, что именно делаешь, то и результат может быть лучше. На сегодняшний день у меня несколько вопросов: что с капитаном? Что он рассказал по поводу заговорщиков? Удалось ли предотвратить заговор? Был ли он вообще? Что с той девицей? Ну, Жеребцова которая. А то сказали, что казнь отменили, а поскольку мне показалось, что Государь настроен решительно, то все это дело дурно пахнет. Канцлер с утра заявил, что она пыталась покончить с собой. Мне она не показалась человеком склонным к самоубийству, но мало ли.
- Почему вы не спрашиваете, что за нелепое обвинение вас в измене?
- Я бы лучше спросила пытались ли меня отравить вечером и утром. Но самый главный вопрос: могу ли я вообще вам доверять?
- Очень и очень правильный подход, - Михаил встал и заходил по комнате.
Я терпеть не могу следить за движущейся мишенью. Это сбивает прицел. Поэтому, постоянно перемещающийся в пространстве собеседник меня нервировал. Но я пока молчала.
- Вы совершенно точно можете нам доверять, если вы не собираетесь замышлять ничего против Государя. Может быть, он и не самый лучший правитель и не самый хороший человек, но мы оба приносили присягу и отдадим за него жизнь.
Михаил остановился напротив меня и уставился на меня. Я обратила внимание, что у него красивые глаза в обрамлении светлых ресниц. От ресниц на гладко выбритые щеки падали длинные тени.
Михаил переступил с ноги на ногу и я, вздрогнув, отвела глаза.
- Разумеется, я не собираюсь вставать на сторону заговорщиков. Я вообще-то солдат. И присягала Государю. Для меня отдать жизнь за него – не просто слова.
- Верим-верим, - вскинул руку доктор. – Я знаю, успокойтесь, поручик. Если бы мы сомневались в вашей преданности, то не стали бы и звать.
- Тогда по следующим вопросам, - Михаил, наконец-то сел. – Капитан, как уже сказал Дмитрий Павлович, жив. Но находится он в тяжелом состоянии.
- Как я уже говорил, его не следовала тревожить, а переезд весьма потревожил его ранение. Открылось кровотечение, пришлось делать еще одну операцию, и это сказалось на нем не лучим образом. Полноценно допросить капитана пока не представляется возможным. Хотя он вовсю горит желанием помочь.
- Он же здоровый мужик, как так-то! – я стукнула рукой по коленке и, к несчастью, это оказалась левая рука. От боли у меня потемнело в глазах, и я едва не свалилась со стула.
- Здоровые мужики частенько оказываются слабее котенка, - пожал плечами доктор.
- Но некоторые подробности нам удалось вытащить из него, - заметил советник. –
