Громадный город жил своей обычной будничной жизнью. Повсюду ездили автомобили и сновали многолюдные толпы, над которыми, по подвешенным рельсам, с лязгом проносились электропоезда, а над теми, в свою очередь, в разных направлениях порхали юркие летательные аппараты. Пыль от множества ног и автомобильных шин стояла столбом. Пип в толпе не привлекал внимания — роботов в ней было едва ли не больше, чем людей. Конструкций эти механические существа были самых разных, но общим между ними было то, что они имели антропоморфный облик, то есть все передвигались на двух ногах, имели две руки и одну голову. Среди них встречались совершеннейшие уроды, а были и такие, которых почти не отличишь от человека: обтянутые плёнкой, с виду похожей на человеческую кожу, в прекрасно сшитых костюмах и платьях, в специальных масках из искусственной резины, делавших лицо человекоподобным и позволявших воспроизводить человеческую мимику, то есть улыбаться, морщиться, хмуриться и вообще всячески копировать человека. Но подобных роботов было мало и принадлежали они только весьма состоятельным людям. Большинство было такими, как Пип: металлическими болванами с простой резиновой маской на голове.
В Гелиополисе все роботы были подчинены людям и предназначались для выполнения каких-либо работ или услуг. Роботов, которые бы праздно шатались по улицам, практически не было. Этому способствовала продуманная система энергоснабжения искусственных существ: питающие розетки имелись повсюду, но воспользоваться ими можно было лишь при наличии именной кредитной карточки, а карточки принадлежали только людям. Робот, потерявший работу или выкинутый своими хозяевами на улицу, лишался вместе с их кредиткой и энергетической подпитки, быстро слабел и превращался в груду металла. Таких подбирали роботы-мусорщики и отправляли в переплавку. Эта же участь ожидала и Пипа, если он в ближайшие часы не найдёт возможности пустить в ход отсасывающий штырь.
Пип брёл вдоль ярких витрин и пялил глаза на пёструю толпу, сновавшую мимо него и совершенно его не замечавшую.
Впереди него худенькая девушка несла две объёмистые сумки. Неожиданно одна из них порвалась и выпавшие апельсины покатились по асфальту. Она бросилась их подбирать, но апельсины раскатились в разные стороны и некоторые из них тут же были раздавлены пешеходами. Пип нагнулся, подобрал апельсин и протянул девушке.
— Вы очень любезны, — с улыбкой сказала она.
Пип мгновенно определил, что она тоже робот, и, видимо, принадлежавший весьма обеспеченным хозяевам, поскольку её лицо из мягкой синтетики копировало человеческую мимику. В кибернетической душе Пипа загорелась надежда. Он окинул взглядом её стройные формы, сделанные под женское тело, причём особое внимание уделил низу её живота, где, как у всех антропоморфных роботов, должна была находиться вожделенная энергетическая батарея.
Поскольку в прохудившейся сумке унести апельсины было совершенно невозможно, Пип со всей возможной учтивостью предложил роботессе помочь донести её ношу до дома. Оказалось, что она служила горничной и жила со своими хозяевами в двух кварталах отсюда.
— Каждое утро мне приходится ходить по магазинам и заниматься стряпнёй, — щебетала попутчица Пипа, когда они приближались к её подъезду. — Когда-то у моих хозяев была живая горничная, но потом, как я слышала от робота-дворецкого, у них произошёл скандал. Горничную уволили и заменили мной. Этого потребовала жена моего хозяина.
— Чем же ей не угодила живая горничная? — полюбопытствовал Пип.
— Людей не поймёшь, — отвечала словоохотливая роботесса. — Их действия часто не поддаются никакой логике. Робот-дворецкий говорит, что причиной здесь ревность, но кто она такая, эта ревность, понятия не имею, а дворецкий так и не объяснил. Но я-то думаю, что причина в том, что горничную-робота держать выгоднее, чем живую женщину. Я работаю круглые сутки, не нуждаюсь в отпуске и в выходных, а мой профилактический ремонт обходится дешевле, чем медицинская страховка для живого человека…
Они вошли в подъезд небоскрёба и, пройдя вестибюль, приблизились к лифту.
— Чем больше я наблюдаю за моими хозяевами, тем смешнее они мне кажутся, — говорила роботесса. — Вечером, утром и днём, во всякую свободную минуту они занимаются одним и тем же…
— Чем?
— Это называется секс. Робот-дворецкий, которому лет, наверное, сто, и который всё знает, говорит, что у людей это физиологический акт, без которого они не могут существовать, всё равно что без еды, питья или сна. Ты когда-нибудь видел людей, занимающихся сексом?
— Ни разу, — признался Пип.
— Уморительное зрелище! Многие из них почему-то не любят, когда на них смотрят в это время. Мои тоже не любят, хотя, если вдуматься, что в сексе такого особенного, из-за чего его следует скрывать? Едят ведь они совершенно открыто, спят на скамейках в скверах прямо на глазах у других людей, а вот сексом занимаются почему-то тайком.
— И ты видела, как они это делают?
— Сто раз! На меня они при этом совсем не обращают внимание, будто я какой-нибудь шкаф.
Они вошли в лифт и горничная невидимым лучиком из своего глаза привела в действие кнопку нужного этажа. Лифт тронулся.
— Каждый раз они принимают новые позы, — болтала она, — а когда хозяин налегает на неё, она закатывает глаза и визжит. Дворецкий говорит, что они получают положительные эмоции, но я ему не верю. Да и в самом деле, какие могут быть положительные эмоции, когда хозяин в разгар секса краснеет как рак, кряхтит, сопит, покрывается потом, а потом начинает стонать, как будто у него заворот кишок или желудочные колики. Постонет, подёргается, а потом отлипнет от хозяйки и лежит, отдувается, в себя приходит. Хозяйка вообще вопит как оглашенная. И это называется "положительные эмоции"! Я понимаю, положительные эмоции испытываешь, когда тебе смазывают суставы, или из розетки в тебя втекает электричество, наполняя бодростью и энергией…
— Как тебя зовут, крошка? — спросил Пип.
— Молли.
— Так вот, Молли, я чувствую, ты страшно завидуешь хозяйке и больше всего на свете хочешь попробовать этого самого секса.
Молли промолчала. Если бы роботы умели краснеть, она бы покраснела до самых кончиков своих псевдочеловеческих ушек.
— Пожалуй, я могу тебе в этом помочь, — многозначительно прибавил Пип.
Лифт остановился на тридцать втором этаже и они вышли на площадку.
— Можешь помочь? Не чуди, — Молли совсем по-человечески поджала губы. — И как же это?
— Смотри сюда, — Пип вытащил из кармана свою металлическую колбасину.
