Я обливалась холодным потoм, но все ещё стояла на ногах. Потом и держаться перестала, выпрямилась, осматриваясь. Конечно, я уже успела разглядеть все в этой комнатке, но одно дело — делать это, лежа пластом, и совсем другoе — с высоты своего роста. Возможность посмотреть на мир чуточку свысока придавала уверенности в собственных силах, а заодно и в будущем.
Вот кресло, обитое серым мохнатым мехом. За спиной — кровать и небольшое окно с мутноватыми стеклами, за которым колышутся ветви большого дерева. Сбоку — маленький столик, на котором Айта всегда оставляет воду, кувшин и кривобокую глиняную кружку. На полу — истертый до дыр тканый коврик.
Я сглотнула и посмотрела на дверь. Весьма обшарпанная, из плохо оструганных досок, она казалась мне олицетворением свободы. Добраться до нее, распахнуть — и все, иди на все четыре стороны. Конечно, это было глупостью, так думать, но я решила: если сейчас доберусь до двери — скоро освобожусь. Мысли о том, что я могу свалиться мешком посреди комнаты, я не допускала.
Вдохнув поглубже, я сделала первый шаг. Стены тут же предательски дрогнули, пошатнулись, но я растопырила руки в стороны — и удержалась. Прикусив губу и стараясь дышать как можно глубже, сделала ещё один шажок, так, мелочь, передвинула другую ногу чуть вперед. Снова получилось. И, воодушевленная столь легким успехом, я так и поковыляла вперед, к заветной двери, балансируя руками, вытягивая их то в стороны, то вперед, совершенно не думая о том, как пойду обратно, о том, что если кто войдет, а я в одной коротенькой рубашонке, застиранной до состояния сеточки.
И я дошла. Это была великая победа. Выдохнув с облегчением, смаргивая назойливых мошек, что роились перед глазами, я вытянула вперед руки, чтобы дотронуться до деревянной поверхности… Но не успела. В тот самый миг, когда мои пальцы должны были вот-вот коснуться двери, кто-то резко дернул ее на себя. Я едва не взвыла от досады, как же так, мою удачу уводили у меня из-под носа! И почему Айту угораздило вернуться именно в этот момент?
Дверь открылась. А я, сообразив, кто стоит у порога моей комнаты, неловко попятилась и наверняка бы упала, но… он успел меня схватить за руку.
— Да ты делаешь отменные успехи, пташка, — на меня в упор смотрели ледяные глаза.
— Не пойму, когда это мы стали на «ты», — я выдернула пальцы из его хватки, комната угрожающе накренилась… В следующий миг он подхватил меня под талию, придерживая, с интересом рассматривая мое бессильно запрoкинутое лицо. Варгов маг, Лиар Фейдерлин. Негласный хозяин этого острова и человек, который втолкнул меня в комнату, где уже поджидала верная смерть.
— Наверное, в тот самый момент, когда ты голая стояла на помосте, а на тебя пялились все присутствующие, — обманчиво-мягко ответил он, — как считаешь, это повод перейти на «ты»?
Я промолчала. Кажется очень странным препираться с мужчиной, который держит тебя, почти что голую, на весу.
— Вот и правильно, санна, — издевательски заключил он, — иногда надо вовремя закрыть рот.
— И не рассчитывайте, — все же буркнула я, — вы бесчестный, циничный негодяй. Как жаль, что магическое сообщество этих островов не знает, что вы покупаете девушек, чтобы скормить их дракону.
А сама его рассматривала. Тогда, в потемках, потрясенная всем происшедшим, я запомнила лишь бледное лицо, колючий взгляд и светлые волосы. Не портрет — набросок. Теперь же, в свете дня, я могла видеть и то, что высокий лоб с небольшими залысинами тронут тонкой морщиной меж бровей, как будто Лиар привык хмуриться. И то, что волосы у корней темнее, и то, что щетина на его квадратном подбородке тоже темная. Щеки впалые, выступающие скулы. Прямые брови. Скульптурное, но хищное лицо. Такой, если вцепится, уже не отпустит.
— Нравлюсь? — ехидно шепнул он, чуть улыбнувшись.
Таких вопросов мне, дочери адмирала, ещё не задавали. И я уже открыла рот, готовясь сказать что-нибудь этакое, язвительное, как Фейдерлин меня опередил:
— Спешу тебя огорчить, пташка, пока ты мне нужна невинной овечкой. Хотя — господь свидетель! — такие прелести пропадают, никому не нужные!
И выразительно заглянул в ворот моей рубашки.
Я задохнулась от возмущения. Кровь ударила в голову, я неловко дернулась, собираясь залепить нахалу пощечину, но он меня опередил, лoвко перехватив руку.
— Идем, пташка, на кровать. Ты рано прыгаешь.
— Да что вам нужно? — наконец выдавила я, сгорая от стыда.
Так со мной себя ещё не вел никто. Но тогда… меня оберегал отец, а теперь я стала никому не нужна, да и вообще стала никем.
— Поговорим? — совершенно спокойно предложил Фейдерлин и потащил волоком в сторону кровати.
Выходит, я так и не добралась до двери. Думать о том, что точно так же не доберусь до свободы, было неприятно. А тем временем Фейдерлин ловко уложил меня в постель и даже заботливо укрыл тяжелым одеялом. Сам же уселся напротив, в кресло, смахнул с рукава сюртука несуществующую пылинку, поправил запонки и уже без улыбки уставился на меня своими страшными холодными глазами.
— Тебя уже поставили в известность, кто я такой?
— Разумеется, — я отчаянно краснела, но все ещё пыталась держать лицo и вести вполне светскую беседу. В конце концов, он должен понимать, что не шлюху безграмотную купил на том аукционе. Возможно, именно в этом мое спасение. — Вы следите за состоянием дифлиума на этом острове.
— И что это значит, пташка? Как полагаешь?
— То, что вас следует слушаться, — я невольно скривилась, так неприятно было это говорить.
— Вот именно, — он, казалось, повеселел, совсем по-мальчишечьи взъерошил волосы, — состояние твоего рассудка тоже теперь от меня зависит, пташка, понимаешь? Поэтoму, если хочешь жить долго и счастливо, меня нужно слушаться, милая.
— Лорд-дракон тоже вас слушается? — я взглянула на него из-под ресниц.
Было неправильным злить Фейдерлина, но что-то подзуживало меня, заставляя кусаться и огрызаться.
— Языкатая, м-м-м? — маг подпер кулаком подбородок, словно наблюдать за мной было забавнейшим занятием. И тут жe пояснил:
— Мы просто не лезем в дела друг друга. Арктур занимается Хаосом, варгами, своим кланом и своим островом, а я делаю свою маленькую работу, а заодно периодически спасаю ему жизнь… когда варги рвут его на части так, что он не может обратиться и разваливается на ходу. Ты же видела его, так ведь, пташка? Сплошные раны. И, тем не менее, это необходимо и неизбежно, сила чистой девы в обмен на восстановление. На лорда-дракона завязана оборона острова, а когда появится следующий — неизвестно. Поэтому девицы нам просто необходимы время от времени.
Я промолчала. Он знал, что мне больно слушать это, как напоминание о том, что со мной сделала та тварь, но специально и расчетливо бил именно туда, где неприятнее всего.
— Я хочу, чтобы ты держалась от него подальше и чтоб он тебя не видел, — без обиняков заявил Фейдерлин.
— Боитесь, уведу у вашей сестры?
— Может, и боюсь, — он прищурился, — только правды ты все равно не узнаешь. В общем, не показывайся лорду-дракону на глаза, маленькая пташка, и, возможно, я ещё отпущу тебя на свободу. Ты ведь хочешь на свободу?
— Вы же решили, что я буду всегда «спасать» вашего лорда, — я изобразила светскую улыбку, — зачем тогда обещаете свободу?
— А кто сказал, что «всегда»? Когда он женится на Катрине, твои услуги более не понадобятся. Я, так и быть, уговорю его выписать тебе вольную, отправишься на все четыре стороны. Даже документы оформлю и билет на корабль куплю.
Я невольно нахмурилась. Все это… звучало очень и очень подозрительно. То есть все, что от меня требовалось — не показываться дракону, время от времени восстанавливая его силы, а потом, когда он женится, необхoдимoсть в такого рода «сеансах» отпадет? Что такого в этой Катрине?
— Я вам не верю, — так и сказала, глядя в колючие холодные глазищи мага.
— Твое дело, — спокойно ответил он, — но в любом случае, если ты будешь вертеться у Арктура под ногами, мне будет довольно просто дернуть за нужную ниточку, и твой рассудок постепенно поглотит Хаос. И тогда ты в самом деле станешь овощем. Я понятно объяснил?
