Весь мой привычный мир вновь рушился, и я не понимал, как предотвратить это. Мне хотелось кричать.
Конь несся по полю, перепрыгивая через возникающие преграды, словно стрела, рассекая ветер. Слезы застилали мне взор, и в момент очередного прыжка я не удержался и кубарем улетел в траву.
Я лежал в траве и рыдал: от боли, от обиды, от обмана, от того, что он мой отец, а Луиза позволяла так с собой обращаться. Привести в дом постороннюю девушку, как до такого можно додуматься? Это низко, подло. И этот человек учил меня хорошим манерам и жизни. Что он может знать об этом?
В то время, когда приезжала Доминика со своими сыновьями, я был самым счастливым ребенком на свете, и все закончилось, жестоко ранив мое сердце. Сегодня мои слезы бежали по щекам первый раз с момента того убийства. Все это время я старался быть сильным, и что толку?
— Кому я нужен? Томас был прав, я одинок, даже сотни знакомых не скрасят моего одиночества, — все еще всхлипывая, шепотом сказал я самому себе. — Неужели люди всегда одиноки? А когда ты с кем-то, то это либо ты обманываешь себя или тот человек использует тебя, чтобы предать. Не хочу быть с кем-то, не хочу никогда любить.
Мой верный конь, с которым мы столько времени провели вместе, путешествуя, подошел ближе и начал перебирать губами мои волосы. Его рыжая грива упала мне на лицо, щекоча. Я обнял его морду руками, тот лизнул меня, оставив влажный след.
— Хоть ты со мной честен.
Мой спутник затряс головой, как будто поняв мои слова, тем самым дав ответ, и переключился на рядом растущие цветы.
Мне по наследству от дяди перешел небольшой одноэтажный дом, и сейчас я дал себе зарок, что как можно скорее мы с мамой уедем туда. Я больше не хотел жить с этим человеком под одной крышей, одна мысль о возвращении назад была мне противна.
Постепенно я успокоился и, стараясь не о чем не думать, наблюдал за звездами. Задремав, я проснулся лишь на рассвете.
Домой шел, уверенный, что отец уже уехал по своим делам, а мама наверняка сильно волнуется, не зная где блуждает ее гулящий сын.
В дом пошел не сразу, сначала отправился в конюшню и сам снял уздечку и седло с моего коня, почистил и накормил его. Это заняло около двух часов, я не торопился. Тем более конюха нигде не было видно.
Солнце еще не поднялось высоко над горизонтом, когда я вошел в дом и сразу почувствовал что-то неладное. Выбежал на веранду в поисках Луизы, пробежал по ее любимым дорожкам в саду и не найдя ее, я направился назад в дом. Странно, что ее не оказалось на улице, мама не любила в такую погоду сидеть в доме, что-то было не так.
Как только я поднялся по лестнице, я встретил служанку, молодую девушку лет восемнадцати. В руках она несла маленький тазик с водой. Глядя на нее, я остановился. Она замерла напротив меня.
— Что-нибудь случилось? Где Луиза?
Она, словно испугавшись вопроса, вздрогнула.
— У себя в комнате, — пискнула она, быстро отойдя в сторону.
Я проводил ее задумчивым взглядом, пока она спускалась по лестнице. Насколько все оказалось серьезно, я узнал у Нани — старшей служанки, женщины лет сорока пяти, с пышными формами, ходившей всегда с деловым видом начальницы. Красивые и длинные волосы она прятала под головным убором, только один раз я видел ее с распущенными волосами и это впечатлило.
Зайдя в комнату, я увидел Луизу лежащую на кровати. Она спала, но все время вздрагивала и просила пощадить ее. Нани обтерла ее лоб влажной тряпочкой и, смочив еще раз, положила на грудь спящей, только после этого взглянула на меня.
— Добрый день, господин Алекс, давайте не будем беспокоить госпожу Луизу. Очень прошу, пройдемте в столовую, я распоряжусь накрыть на стол.
Нани буквально вытолкнула меня из комнаты. Я подчинился, теряясь в догадках о случившемся.
Есть расхотелось и, бесцельно ковыряясь вилкой в мясе, я с нетерпением ждал Нани. В доме было на удивление тихо, словно все вымерли.
Время тянулось ужасающе долго, и когда Нани пришла и встала недалеко, я нетерпеливо посоветовал ей сесть на соседнее кресло и рассказать все. Немного смутившись от моего предложения, она все-таки устроилась на краю большого мягкого кресла, обтянутого зеленым бархатом.
— Вы уже знаете, что вчера случился скандал, когда вы ушли? Ваша мать, Луиза, сильно поругалась с Дэниэлом. Сколько я работаю у ваших родителей, а такого не помню. — Она непроизвольно сжала ткань платья. — Они так кричали, а потом Дэниэл ударил ее несколько раз и она, оступившись упала с лестницы. Распорядившись, чтобы вызвали врача, ушел из дома. После Луизе стало хуже, приехал доктор Льюис, сказал, что все очень серьезно. Произносил много терминов на своем врачебном языке, но я их не запомнила. — Выговорив это, Нани перевела дух, словно все сказано было на одном дыхании.
— Ясно. — В душе царила пустота, так странно. Нельзя мне было уезжать и оставлять ее в таком состоянии.
— Не вините себя, вы же не знали, — Нани умолкла, нервно оправляя ткань платья. — Я, пожалуй, пойду, а вы кушайте, а то почти остыло. — Мысли путались, даже не заметил, что Нани почти вышла из комнаты. На полпути она остановилась и добавила: — Я знаю, у вас много вопросов по поводу самочувствия госпожи Луизы. Доктор Льюис, думаю, сможет на них ответить. Он прибудет ближе к вечеру.
Я кивнул, и как только она вышла, от бессилия уронил голову на руки.
Этот день казался бесконечным. Несколько раз я поднимался в комнату к маме и в растерянности сидел около нее. Остальное время бесцельно бродил по дому или сидел у себя в комнате, пытаясь уснуть или читать книгу, но безрезультатно. Сказать, что я был расстроен случившимся, не сказать ничего. Я вновь злился и на себя, и на отца, и на весь мир.
Минуты ползли, вечер медленно приближался. Я весь на нервах ждал приезда доктора. Его экипаж подъехал к дому, когда только начало смеркаться. Едва услышав цокот копыт по гравию и шум подъезжающего экипажа, я побежал вниз.
— Доктор, что с Луизой? Что-то серьезное? — Казалось, без его ответа меня просто разорвет на части.
— Позже, все позже. Сейчас главное — пациентка.
Я посторонился, пропуская его. Доктор Льюис поднялся спешно по лестнице и, пройдя в правое крыло дома, зашел в комнату Луизы. Я не отставая следовал за ним.
Внимательно наблюдал за его манипуляциями, пока он трогал лоб, открывал по очереди глаза, ощупывал руки и ноги, слушал пульс.
Нахмурившись, он cпросил:
— Нани, пожалуйста, помогите снять с нее рубашку, чтоб осмотреть, а вы, Алекс, подождите за дверью. Я вас позову.
Я вышел и, считая минуты, ждал под дверью. Когда досчитал до шестьсот пятидесяти, дверь открылась, Нани быстро прошла, сказав:
— Проходите.
Я не знал, что думать. Луиза все так же лежала на кровати, ночную рубашку ей переодели, обтертое лицо блестело от влаги.
— Что с ней? — тихо спросил я. В первый раз чувствуя себя в этой комнате неловко.
Доктор Льюис сложил свои инструменты в сумку и, не поднимая глаз, сказал:
— Все что в моих силах я сделал, инструкции Нани получила, но вам повторюсь. — Его глаза внимательно посмотрели на меня, словно изучая, готов ли я услышать эту информацию. — Сейчас ее состояние тяжелое, сильные ушибы и повреждения внутренних органов. Честно скажу, что вероятность, что она сможет выжить, не слишком велика. Будем надеяться на ее силы и волю к жизни. Из еды давать жидкие супы и каши не реже двух раз в день, побольше воды. Необходимо, чтобы кто-то постоянно находился рядом и, когда она будет приходить в себя, сообщал кухарке, чтобы покормить.
Он взял свою сумку и направился к двери.
— Подождите! Неужели больше ничего нельзя сделать, а остается только ждать? — Я невольно обнаружил, что держу его за плечо, останавливая.
— Молитесь и если будете усердно молиться, то Бог поможет вам. Я зайду завтра вечером. Счет пришлю с посыльным. До свидания.
Он осторожно высвободил плечо и, открыв дверь, вышел. Стоя на лестнице, я услышал, как хлестнул кнут кучера, и экипаж поехал прочь от дома, оставляя меня один на один со своими мыслями.
