Говоря слова «все будет хорошо», не мог сдержать слез, чтоб не показывать, насколько я не верю сам себе.
— Алекс, — Томас закашлялся, мне пришлось наклониться к нему как можно ниже. — Ты везунчик. Как я ошибался… жизнь, она бесконечно прекрасна. — Том закрыл глаза и глубоко вздохнул. — Так красиво кругом.
— Том, Том, — я толкал его, стараясь разбудить, но это было бесполезно. Том лежал такой умиротворенный, с легкой улыбкой, словно только что увидел нечто невообразимо-чудесное.
Я ударил его в грудь, закричав от бессилия. Слезы, брызнувшие из глаз, сделали все кругом расплывчатым и непонятным. Я кричал, а капли текли по моим щекам и падали на безжизненное лицо Томаса. Зарыдав, и не в силах остановиться, я потерял счет времени. Наконец, силы покинули меня, руки и ноги стали ватными. Упав рядом на траву, я провалился в забытье.
Мне снились кошмары, я убегал от преследователей и никак не мог найти, где спрятаться. Я бежал и бежал, а людей, бегущих за мной, становилось все больше. Оглянувшись на них, я не заметил, как влетел в дерево, тут же открыв глаза.
Я находился на том же месте — в поле. Приближался рассвет. На траве блестела роса. Весь мокрый от пота, я попытался подняться, и тут же виски пронзила боль. Застонав, пришлось уткнуться лбом в прохладную мокрую траву. Воспоминания настигли меня моментально.
— Я трус, какой же я трус.
Не имело смысла здесь лежать. Стараясь подняться, я задел руку Тома. Тело пронзила дрожь. В полусумраке утра мне даже показалось, что он шевельнулся. Его бледное с оттенком синего лицо пугало. Некоторые травинки выпрямились, но еще виднелся след, по которому я тащил брата. Даже угадывалось то место, на котором остался лежать Дин.
Я отвернулся. Меня начинало мутить от воспоминаний и от голода, вчерашний завтрак был последним, что я ел.
Я поплелся прочь. Под порывами ветра по коже побежали мурашки. Только сейчас я почувствовал, как сильно замерз. Думать о том, что произошло, было невыносимо, но и переключиться на другие мысли оказалось очень сложно. Я отошел от места преступления так далеко, как только смог. Волосы прилипли ко лбу, одежда почти просохла. Чувствовалось, что глаза опухли от вчерашних слез и вместо них остались щелки.
Во рту пересохло, но я слишком далеко ушел от реки, чтоб возвращаться. Увидев на листьях сохранившиеся капли росы, прильнул к ним и начал жадно слизывать. Побрел дальше в поисках еды, в животе урчало и начинало спазмом сводить желудок.
Домой идти не хотелось. Мысль вернуться домой одному пугала сильнее голодной смерти. Что я скажу маме, Доминике и Тимми? Как сказать, что Дина и Тома больше нет?
— Трус, ты всего боишься, — эти слова были обращены к самому себе. — Что сейчас делать? Как принять правильное решение?
Глубоко в лес я предпочел не уходить, блуждая там, откуда виден просвет поляны. Наткнувшись на куст шиповника, жадно начал поедать сладковатые ягоды. Найденный гриб пришлось рассматривать долго и тщательно. Он точно был съедобный, но вспомнить название мне так и не удалось. Гриб так заманчиво пах, втягивая этот аромат, внутри все сжалось, и, не в силах удержаться, я откусил кусок. Но стоило только посмотреть на большую часть, оставшуюся в руке и увидеть половину жирного белого червя, извивающегося и корчащегося. Меня стошнило.
Помню только, как я вышел из леса и побрел куда-то, падая, поднимаясь и вновь падая от усталости, голода и страха. Все словно в тумане. Сам не зная как, я дошел до моста (хорошо сколоченный, но без перил) и, стоя уже на середине, увидел вдалеке размытые образы людей, они приближались и что-то кричали, лаяли бегущие впереди них собаки.
— Там кто-то стоит! — слышались крики. — Это мальчик!
— Одного нашли!!
Голоса так безжалостно раздирали ушные перепонки, что их слышать было невыносимо. В полном непонимании происходящего, я шагнул вперед и оказался на самом краю моста. Балансируя, неуклюже замахал руками. Это не слишком то помогло. Потеряв равновесие, я сорвался вниз. Падение, занявшее несколько секунд, показалось настоящим полетом. Все происходило, как в замедленной съемке: лай собак, крик, зеленая трава, деревянный мост, небо и удар об воду, словно огнем обжегшей меня и сомкнувшейся надо мной ледяными объятьями. Даже сквозь воду я видел высокое голубое небо. Так странно было осознавать, что вот сейчас я уйду из этого мира и встречу братьев. Мне даже показалось, что я увидел их. Они тянули ко мне руки оттуда, сверху, желая обнять, притянуть к себе, помочь…
Как ни странно, но страха не было, я был счастлив, они простят, что я их бросил и не попытался сразу помочь. «Удрал, как заяц» — безжалостные слова, они больнее удара.
«Да, я заяц. И что толку в том, что убежал, ведь сейчас и я уйду вслед за ними. Я лишь отсрочил смерть».
Столько мыслей за столь короткий срок. Но пока я тянул руки к Дину и Томасу, они в действительности схватили меня. Холодные руки тянули меня к себе… Закричав, я начал отбиваться и тут же хлебнул речной воды. Все потемнело, теперь сквозь воду невозможно стало разглядеть даже собственных протянутых вверх рук.
Глава 2
Я словно плыл на волнах. Это столь прекрасное ощущение было на столько же обманчиво. Я с трудом разлепил глаза, тяжелые веки закрывались сами собой, и стоило приложить немало усилий, чтобы удержать их.
Мама, сидевшая и дремавшая в кресле около окна, тут же очнулась.
— Сынок, как ты себя чувствуешь? — Взволнованно прошептала она.
— Пить, — ели вымолвил я пересохшими губами.
Стакан воды тут же принесли, и я не мог напиться, жадно глотая жидкость.
— У тебя был жар, — тихо произнесла мать.
— Мне снились кошмары про… — я осекся, увидев выражение боли на ее лице и тут же опущенные глаза.
Только сейчас заметил, что ее платье было темно-синего почти черного цвета, цвет траура, который Луиза надевала редко. Попытавшись подняться, я застонал от бессилия, тело ослабло и не слушалось меня.
— Лежи милый мой, тебе еще рано вставать. Принести тебе что-нибудь поесть?
— Значит, это не было сном. Их больше нет?
Луиза посмотрела на меня очень внимательно, словно подбирая слова:
— Да, мой дорогой. Их нашли, но Томас жив. Дэниэл был в ярости, что вы ослушались и убежали.
От хорошей новости, мне стало легче. В бессилии закрыв глаза, я понял, что о скором выздоровлении как тела, так и души говорить рано.
— А Доминика и Тимми?
— Они уехали почти сразу после похорон. Томас на удивление быстро пошел на поправку. — Увидев мой немой вопрос, она продолжила: — прошла уже неделя, ты лишь изредка приходил в себя. Доктор говорил, что надежды не много. Пока тебя вытащили из реки, ты сильно замерз и успел наглотаться воды. Он говорил, что ты можешь «не полностью» прийти в себя и возможно перестанешь узнавать родных. Но я верила и надеялась, что ты справишься.
В моих глазах опять заблестели слезы, я их вытер тыльной стороной руки.
— Давай не будем о грустном. Тебе нужно отдыхать, поспи еще. Если что-то понадобиться, потяни за веревку слева и зазвонит колокольчик.
И мама, поцеловав меня, вышла из комнаты. Я опять остался один. Жар спал, и хотелось спать, но уснуть долго не получалось, перед глазами возникали образы Дина и Томаса, окровавленных, бездыханных и почему-то совсем синих.
О случившемся я предпочитал не разговаривать (меня допрашивали только два раза). От одной мысли о брате все внутри сжималось до боли. Я замкнулся в себе. С тех пор с Лари мы тоже почти не виделись.
Однажды я подслушал разговор, что нашли двух мужиков, которые сознались в содеянном. Но мне не стало легче. Точно ли это они? И куда сбежал третий?
С головой уйдя в учебу: математику, географию, иностранные языки, я также попросил, чтоб мне наняли инструктора по фехтованию и самозащите. Я не хотел быть трусом и всячески пытался себе это доказать. Порой после занятий сил хватало, только добраться до кровати и уснуть.
