В дверь вежливо постучали, и пришлось впустить.
Кто бы удивился, ужин мне принесли прямо в «покои». Чтобы лишний раз не бродил по коридорам женской обители.
— Милорд, библиотека на пролет ниже. Лестницей пользоваться будете только вы. Во дворе по ней же можете ходить без ограничений.
Захотелось раздраженно закатить глаза, но сдержался. Все же, здесь я не в своем праве.
— Это все распоряжения? — все же в голосе прорезалась угроза.
Уловив интонацию, монахиня поджала губы, но не спасовала.
— Лорд инквизитор, вы сейчас здесь не от имени Ордена, а потому ваши полномочия несколько меньше обычных. Придется соблюдать правила. Это все.
Невольно хмыкнул, женщина оказалась стальной. Мало кто рисковал так грубо говорить с инквизитором. Нам то и в глаза люди старались не смотреть, боясь всех этих сказок о выжигании души за темные помыслы. Если бы все было так просто.
Искать нарушителей церковных законов приходилось вручную, думать, исследовать. Лишь уже открывшийся дар мы могли увидеть, проверяя человека. Мысли же, увы, оставались тайной.
Не знаю, что больше пугало людей, эти мистические россказни, или реальная способность причинять боль. Вот она-то не была выдумкой.
Но монашка все равно рискнула, даже по удаляющейся спине было видно негодование от моего присутствия. Она, недовольно шлепая квадратными каблуками туфель, вышла из чердачной комнаты, оборудованной под спальню.
Я сбросил обувь и вернулся к кровати. Неожиданно сменилась погода, поздним вечером пошел снег, и сон накинулся сам с собой.
Утром меня все же приняла настоятельница. Она говорила сухо и резко, словно не терпелось избавиться от гостя, только вот никак не удавалось: за ночь дорогу замело, и я был все равно вынужден задержаться.
Сидя в ее кабинете, старался не показывать, что злит подобный прием. И все таки я инквизитор, а не заехавших с тракта торгаш, и не по своей воле тут торчу.
Мать Агата была высокой крупной женщиной, с упрямыми тонкими губами и буравящим взглядом, выглядевшей полностью соответствовавшей должности.
Я положил на стол конверт, не желая передавать из рук в руки, дабы не коснуться ненароком ее кожи. Трогать одаренных, даже в перчатках, то еще удовольствие для инквизитора, словно молнией прошибает все тело. И колючие иголки еще долго блуждают в мышцах.
Женщина одним пальцем притянула к себе и, распечатав ножом, развернула. Для прочтения ей хватило лишь взгляда, не больше пару секунд. Послание явно было коротким.
Она тут же подозрительно на меня посмотрела, словно желала узнать, не читал ли я. К счастью дар чтения мыслей, как мне известно, был лишь у кардинала. Монашка была обычной целительницей. Убедившись, что мое лицо непроницаемо, она поджала губы и убрала листок в стол.
Хотелось бы узнать, что такого передал кардинал, что нельзя было доверить посыльным.
— Путь скоро будет свободен, лорд инквизитор. А пока, рады принимать вас в Святой купели, но помните о правилах, все же мужчинам здесь не место.
Я поднялся на ноги. До чего же мне здесь не рады, даже не скрывают. Во дворце себя так никто вести не смел, скорее, лебезили и уважительно сторонились. На северных же окраинах к гостям из столицы относились едва терпимо.
От безделья и назло монашкам побродил по монастырю с уверенным видом проверяющего, заглядывая в разные помещения без особой цели. Отчего-то хотелось подразнить их.
С восточной стороны донеслись голоса: то ли смех, то ли крики, из чего догадался, что слишком близко подошел к жилому этажу. Шутки шутками, но кардинально нарушать правила не стоит, все же церковные законы.
Даже не знаю, откуда проснулся этот мальчишеский дух бунтарства, думал, его подавили давным-давно в процессе обучения. Но после случившегося в последней поездке, в душе самовольно рос протест.
По высоким визгливым ноткам было не понятно, что там происходит.
Каменные стены отразили эхом крик, причем спутать теперь было нельзя: столько боли и отчаяния было в нем, а уж боль инквизиторы слышать умели. Зубы привычно сжались до скрипа, плечи напряглись, я был готов применять силу, собравшуюся на кончиках пальцев, только не мог. Магия инквизитора предназначена лишь для дела церкви.
Мольбы о помощи так и не последовало, а плачь все еще разносился эхом. Так кричат, когда молчать сил нет, но не ждут ни от кого защиты.
Я стоял, как вкопанный, не смея ступить на запретную территорию, но все же решил плюнуть на глупые правила, совращать монашек вроде не собирался.
Вбежав на завывающий звук, в лабиринте поворотов свернул не туда, упершись в кладовку, а когда нашел нужный поворот, заметил вдалеке фигуры в красном с топотом бегущие прочь.
— Похоже, сами разобрались, — ничуть не расстроился и, стараясь не стучать каблуками, побрел обратно, надеясь не попасться на глаза одной из бдящих монахинь.
Но ожиданиям было не суждено оправдаться.
Прямо из-за угла на всей скорости в меня кто-то влетел. Очередная фигура в красном, уже в глазах от них рябило. С разбегу она ударилась мне в грудь, едва успев выставить руки. Меня лишь слегка шатнуло, все же не был готов к такому нападению, а девушка глухо охнув, отпрыгнула назад, потерев лоб. Его удар и я ощущал в правом плече.
С интересом склонил голову набок, разглядывая светловолосое недоразумение. Как можно было не заметить инквизитора в пустом коридоре, размеров то я не маленьких.
Но девушка явно испугалась этой встрече больше меня, но вскинув голову, вопреки всему, колюче уставилась. Словно это я без предупреждения появился посреди дороги.
Забавно, повадки как у типичной аристократки: сама врезалась, а в глазах претензия.
— Прошу прощения, — сообщил без тени вины, молчать дальше было глупо, — Заблудился в ваших лабиринтах, — знал, что ей тяжело выдерживать мой испытывающий взгляд, но послушница держалась не плохо. Я же не без удовольствия разглядывал ее симпатичное личико. В другом месте и в другое время наверное не пропустил бы ее без внимания.
Наклонился чуть в ее сторону и холодно произнес:
— Вы же не станете доносить матери-настоятельнице о моем присутствии? — демонстративно сложил на груди руки в красных кожаных перчатках, какие носили лишь инквизиторы.
Вот теперь ее точно проняло. Только в этот момент я понял, что девушка действительно находилась в своих мыслях и не разглядела меня.
Ее словно окатили водой, она побледнела, руки безвольно опустились, скрывшись в ворохе ткани, и медленно стала заваливаться на стену.
Хватило короткого мига, чтобы понять, что она ударится головой о каменный пол. Рефлекторно подхватил оказавшееся невесомым тело, и, осмотрев пустой коридор, шагнул за угол.
С запрокинутой головы окончательно свалился капюшон, открыв лицо, обнажая светлые растрепанные волосы.
Теперь нужно было придумать, что делать: оставлять бессознательную девушку на холодном полу было бы неправильным, а в себя приходить она не спешила. Так и стоял, держа на руках.
Безразличным взглядом скользнул по ее одеянию послушницы, и хотел было потрясти, как что-то в памяти шевельнулось.
Знакомые тонкие черты, слегка повзрослевшие, призывно алые губы, неподходящие непорочной невесте Создателя. И глаза, светло-серые с голубым отливом у зрачка, что смотрели сейчас прямо в мои.
Опомнившись, поставил очнувшуюся девушку на ноги и сделал шаг назад, давая пространство.
— Вы упали… леди Винтерс.
Я усмехнулся, поняв насколько было верным первое впечатление о девочке. Имя само появилось на языке, как только узнал в послушнице дочь почившего герцога Винтерса.
Кажется, это случилось года три назад, слышал, что сердце прихватило или что-то вроде. Себастьян был другом прежнего короля, но после смерти того при дворе не появлялся и потому знал я не много.
Вспоминая, не сразу заметил, как переменилась в лице Эмилия. Ее губы беззвучно приоткрылись, обнажая белые зубки. Взгляд сам скользнул к ним, как к притягивающему магниту. На миг поддался этому манящему чувству, наклоняясь, но ее голос отрезвил.
