Я повернула голову, чтобы встретиться с его усталым взглядом голубых глаз. — По крайней мере, теперь ты знаешь, что в следующий раз он будет здесь.
— Вероятно, после этого показа его больше не пригласят, — вздохнул он.
Что мы оба знали, но не сказали вслух, так это то, что это, вероятно, к лучшему. Заигрывания с богатыми были чрезвычайно рискованны для таких людей, как мы. Однажды я усвоила это на собственном горьком опыте и была вознаграждена разбитым сердцем и десятью ударами плетью по задней части бедер. Я все еще могла сосчитать каждый удар по шрамам.
Если бы Серела когда-нибудь поймали с богатым мужчиной? Смерть. Без вопросов.
Наступило долгое молчание. Я думала, что Серел наконец задремал, пока он не спросил тихо:
— Ну и что теперь? Ордены?
Я кивнул.
— Ордены.
— Честно говоря, — прошептал он, — я никогда не думал, что это произойдет.
Я тоже, хотела сказать, но, как обычно, не удостоила вслух неуверенности.
— Я горжусь тобой, Ти. Если кто-то этого заслуживает…
— Ты заслуживаешь это. Все мы этого заслуживаем.
Заслуживать. Я ненавидела это слово, несмотря на то, что провела большую часть своей жизни, цепляясь за него.
— Мы доберемся туда. — Он сказал это так просто, так прозаично.
Я села, болтая ногами под собой, глядя на него сверху вниз, пока он лежал, заложив руки за голову. Ему всегда было так легко предполагать лучшее в людях, в жизни. Сначала я подумала, что это маска, которую он надел, так же, как я проскальзывала в свои кокетливые танцы и практиковала свою уверенность, пока она не стала завистливой частью меня. Но вскоре я узнала, что он действительно имел это в виду — действительно верил в это. Хотя его история была такой же кровавой, как и моя.
Я узнала в нем эту доброту в самый первый раз, когда увидел его. Я была с Эсмарисом в короткой деловой поездке в соседний город, и я сидела позади него и смотрела, как ряды рабов маршируют через рыночную площадь. Это было ужасно. Боль и ужас в воздухе были невыносимыми, они разрывали мою голову и мышцы, как будто я переживала худший день в жизни десятков людей одновременно — и вдобавок живо переживал свой.
Но даже сквозь этот клубок эмоций Серел привлек мое внимание. Он остановился, чтобы утешить молодую девушку рядом с ним — моложе, чем была я, когда стояла на их месте, — и хотя это заслужило крик и злобный удар плетью от работорговца, он все же подарил этой девочке такую искреннюю улыбку. Серел был высоким и мускулистым, но все, что я могла видеть, это его большие водянисто-голубые глаза, эти черты лица были такими добрыми и тонкими, что казались почти детскими.
Если бы Эсмарис не купил его, его бы купила фракция наемников. Он мог бы стать одним из тех, кто вытащил мою семью из постели той ночью, много лет назад. И мне было невыносимо видеть, как это происходит.
— А что насчет того? — Я шепнула Эсмарису. — Он именно то, что ты ищешь.
Если Эсмарис и задумывался над тем, почему у меня такой интерес к этому красивому молодому человеку, или имел какие-то предположения на этот счет, он этого не показал. После секундного раздумья он поднял ладонь, и Серел был его.
В ту ночь я провела много времени в его постели, как будто он ждал компенсации за то, что уступил моей просьбе. Но это того стоило, потому что Серел быстро стал лучшим другом, который у меня когда-либо был — и до рабства, и после.
Теперь я наблюдала за своим другом с комом, подступающим к горлу, внезапно взволнованная по причинам, которые я не могла объяснить. На мгновение мне пришла в голову мысль отдать ему мои деньги — купить его свободу. Он был лучше меня. Заслужил этого больше.
— Я вернусь, ты же знаешь, — пробормотал я. — Для всех вас. У меня будут связи, у меня будут ресурсы…
Он протянул руку и похлопал меня по колену, как будто понимая чувство вины, которое переполняло мой желудок.
— Я знаю, что ты вернешься.
***
В конце концов, бедняга Серел не выдержал и ушел в свою комнату, чтобы немного поспать, оставив меня одну в своей. Я была измотана, но знала, что даже пытаться отдохнуть бесполезно. Вместо этого я начала шагать.
Это было немного трудно, учитывая, что моя комната была едва ли больше моей кровати. Тем не менее, она была чистой и ухоженной, с хорошей мебелью и несколькими украшениями. Эсмарис иногда привозил мне из своих путешествий маленькие подарки, которые стояли на полках в моей комнате. Но моим самым ценным имуществом было то, что пришло от Ара.
Ара, небольшой остров в тысячах миль отсюда, в первую очередь известный как дом Орденов-близнецов: Ордена Полуночи и Ордена Рассвета.
Ара, место, куда я отправлюсь, как только куплю свободу.
От этой мысли — или от ходьбы, или от усталости, или от всего сразу — меня начало тошнить. Я рухнула на пол, сдернув со дна книжной полки изношенную деревянную коробку. В ней было несколько кусков хлама (камень с пляжей Ара, несколько бумажек с нацарапанными на них круглыми отметинами) и несколько книг. Я вытащила тот, в простой синей обложке, на котором не было никаких опознавательных знаков, кроме серебряной луны и золотых знаков отличия солнца на передней части.
Символы Орденов.
Я распахнул его и пролистал страницы. Мои пальцы водили по картинкам, выпуклым чернилам, все еще незнакомому письму, пока я практиковал свой Аран на одном дыхании. Я остановилась на одной размашистой иллюстрации, занимавшей несколько разворотов: рисунок основателей Ордена Полуночи и Ордена Рассвета, Росиры и Араиха Шелейн. Синие и пурпурные кружились вокруг Росиры, обрамляя ее белые волосы на фоне силуэта луны, а огонь окружал Араиха. Их ладони соприкоснулись поперек шва переплета.
Росира олицетворяла Вальтейнов, обладателей магии с кожей альбиноса и белыми волосами, которые составляли Орден Полуночи. А Араих представлял Солари, не-Валтейнских Владельцев магии, которые составляли Орден Рассвета. Их магия дополняла друг друга, хотя и противоречила, как две
