Она любила Пущу. Любила иногда сбежать от шумного хозяйства, чтобы посидеть тихонько на холме над одним из озер. Конечно, она знала, что одной в пуще небезопасно, но все равно не могла устоять перед искушением.
Тем более, зверье Миросю обычно не трогало. И даже большой секач, напугавший ее однажды чуть ли не до мокрого подола, только постоял немного на тропинке, внимательно оглядывая ее своими маленькими глазками, и спокойно пошел куда-то по своим кабаньим делам. А однажды ей даже удалось увидеть настоящего зубра. Огромный зверюга вышел из Пущи на водопой.
Дело было ближе к зиме, поэтому огромного зверя удалось хорошо разглядеть в подлеске. Он некоторое время постоял на берегу лесного озера, принюхиваясь и шумно выпуская воздух из широких ноздрей. Потом степенно напился так же степенно удалился обратно в Пущу.
– Ух ты! – Восхитился Гжесь, когда Мирося рассказала дома о неожиданной встрече. (Так-то она предпочитала рассказывать поменьше, чтобы не запретили выбираться со двора. Но зубр – это же зубр!) – Тата, устроим охоту?
– Нет, не надо. – Пан Януш, который как раз удобно устроился у очага, попивая теплое питье, покачал головой. – Осень сытная выдалась, не надо.
И все поняли, что отец хотел сказать. Дело даже не в том, что зубры были воистину княжеской добычей, настолько же почетной, настолько и опасной. Одной такой туши вполне могло хватить, чтобы спасти зимой от голода целую вёску. И хорошо бы, на всякий случай, знать, где можно его найти. А пока…
Пока не голодно. Творец послал добрый урожай не только людям. В Пуще грибов, ягод и желудей тоже было видимо-невидимо, и олени и свиньи расплодились на богатом корме. Так что незачем зазря гонять зверя, гневя Творца и Пущу своей жадностью. А то ведь не раз бывало, что излишне жадных охотников приносили из Пущи в лубках. И не всем удавалось встать к весне на свои ноги.
Словом, никто не тронул зубра. Только отец послал Гжеся с одним и пахолков, чтобы получше рассмотрели следы и проследили тропу. На всякий случай.
Мирославе было и радостно, что могучий зверь не пострадал, и немного стыдно, словно рассказав о нем, она в чем-то предала доверие леса.
– Все, – прервал размышления Мироси голос брата. – Пришли. Лукашику, твое место – во-он за тем кустом. А ты, Мироська, становись рядом со мной.
– Опять ей – прикормленное место, – проворчал младший брат.
– А что ты за мужчина, если ты сам себе место для рыбалки приготовить не можешь.? – Парировал старший.
Мирославе их перепалка была не очень интересна. Она уже занимала сижу, на ходу разматывая удочку. Окидывала озеро внимательным взглядом, проверяя, не торчит ли где из воды кончик притопленой коряги, за который могут зацепиться крючки. Мирося и не подозревала, что в это время за ними внимательно наблюдают чужие глаза. Может, не было у нее той чуйки, которая иногда заставляет воина пригнуться за полмига до пролета стрелы. А, может, не чувствовала она зла в направленном на нее взгляде. Вот и не отличала его от сотен других взглядов, которыми Пуща следила за пришлыми людьми.
В свою очередь, Боруте оставалось только с досадой стукнуть себя кулаком по колену. Сам виноват, нечего было нежиться в постели, словно князю. Тогда успел бы выполнить поручение отца. А сейчас приходилось терять время, ожидая, пока пущане смотают удочки.
В первый момент мелькнула даже мысль выйти и просто поздороваться с Гжегошем Соколувским, которого Борута знал еще с позапрошлой ярмарки. Если его отцу так сильно хочется дружбы с соседями, то, может Гжегош и не будет против, если он, Борута, пройдет разок по их болотам? Но тогда пришлось бы объяснять, что понадобилось ядзвинам в непроходимых топях. А эту тайну выдавать пока было рано. Дайте боги, чтобы вообще не пришлось.
Так что Боруте ничего не оставалось, как сидеть в засаде, кормить жирных озерных комаров и наблюдать, как идет клев. Наблюдать за пущанами было скучно. Гжегош полностью оправдывал звание будущего хозяина, рыбача степенно, точно забрасывая крючки одним ловким движением. Мальчишка-подросток, которому выпало место в соседнем просвете, два куста дальше остальных, тоже не вчера научился рыбачить. Однако, было еще в его движениях много лишней суеты, свойственной воинам-новичкам. Ничего, с годами уйдет.
Интереснее всего оказалось наблюдать за девушкой. На вид ей тоже было совсем немного лет. Невысокая, не низкая, не красавица, но и не уродина, насколько можно было судить с другого берега.
Поначалу она казалась Боруте чуть ли не подростком, но телогрейка, которая удачно распахнулась во время заброса, выдала в рыбачке зрелую девушку.
Интересно, кем она приходится наследнику Соколува? Не жена, точно. Одета хоть и явно наспех, но так, как подобает незамужней. Да и не выпустил бы молодой Соколувский жену простоволосой, пусть даже и в лес. Полюбовница? Простая челядинка точно не была бы с хозяином на короткой ноге. Да и не стал бы Гжегош тащить на озеро мальчишку, если собирался миловаться, а не рыбу ловить.
Борута ехидно усмехнулся, слегка сожалея. Наблюдать за милующейся парочкой было бы интереснее, чем за рыбаками. Даже Боруте, хотя из тех лет, когда они с братьями тайком подглядывали за купающимися девчатами, он давно вырос. Сейчас он бы не отказался не только посмотреть.
Сообразив, что мысли его ушли куда-то не туда, Борута решил возвращаться. Все равно через болото к старому капищу сегодня не пройти. Пока пущане соберутся, пока уберутся восвояси, туда еще и удастся проскочить. Но обратно придется возвращаться через топь по незнакомой тропе. Нет уж, лучше в другой раз. А пока надо спросить у отца, когда он условился назначить смотрины.
Уже выбираясь из куширей, Борута оступился. После не совсем удачного шага, нога скользнула по склизкой от мха коряге и ушла в прибрежный ил. Щиколотку обожгло болью. Выбравшись на сухое, Борута осторожно осмотрел рану. Ничего страшного. Собственно, даже раной назвать это было нельзя, просто длинная глубокая царапина, почти в ладонь длиной. Неприятно, но жить можно.
Промыв царапину в ближайшем роднике, Борута чистой тряпицей примотал к ноге немного листьев черного зелья и пошел домой. День был напрочь испорчен, но дома оставалось еще полно работы, делать которую пущане не помешают. А весенний день год кормит. О той глупой царапине Борута, само собой, никому не сказал.
Глава третья: Смотрины
Борута морщась натягивал сапог. То ли он плохо промыл царапину, то ли натер сапогом, то ли еще что, но рана покраснела и нога начала напухать. Бабка Мина, к которой Борута пришел за советом, отругала его на чем свет стоит, а потом выдала травы на примочки и припарки. Должно было помочь, но прямо сейчас приходилось натягивать сапог прямо на припухшую ногу.
– Ну что же ты так, сынок. – Только и сказал отец. – Вроде, не маленький уже. Сам знаешь, насколько коварным бывает болото.
До Соколува ехали дольше, чем шли бы пешком. Но что поделать, проямой дороги между поместьями не было, а доброго коня по буеракам не погонишь. Поэтому пришлось делать изрядный крюк. На границе земель их встретили соколувские пахолки со всем почетом проводили в поместье.
– Ядвии-ины! – Роздался женский крик, стоило группе всадников въехать в село. – Ой, матко! Ядзви-ины!
Захлопали двери, забегали женщины, забирая играющих на улице детей. Мужики бросали работу, настороженно глядя на странных гостей из-за низких плетней. Казалось, только присутствие соколувских воинов удерживало крестьян в их желании немедленно схватиться за вилы.
– Да уж, хорош пущанский прием. – Язвительно протянул Скирмут, не скрывая презрения. – Зазывали-зазывали в гости… Зазвали. Нас хоть тут не прибьют ненароком?
– Сын. – Строго сказал Сколоменд, не меняя выражения лица. И Скирмут замолчал. И правильно.
Борута давно уже подозревал, что старшему брату нельзя доверять людей. Слишком порывистый и прямолинейный, он был отличным воином, но плохим командиром. И только старшинство держало его пока в статусе наследника. Нет, он не желал ни брату зла, ни себе – места брата. Но даже отец не мог не замечать, что время открытых воен ушло.
