Вот Валетт, тот Землерой. Это сразу заметно. Руки сильные, ноги короткие. Голова большая. Ноздри сплюснутые. Сильный. Он дразнится. Он показывает на меня пальцем, прыгает на своей кривой в мускулистых узлах ноге и кричит тонким голоском:
— Самсон — дармоед, Самсон — дармоед!
Появляется старый в дряблой коже и глубоких складках в пурпурном хитоне высший Храмовник. Молча, берет Валетта за руку и отводит в сторону.
Долго с ним беседует. Тот кивает головой победно зыркая в мою сторону. А я по-прежнему слышу
— Самсон — дармоед! Самсон — дармоед. — Храмовник уводит Валетта еще дальше. Очень далеко. Долго разговаривает с его матерью. Та кивает так же победно, поглядывая в мою сторону.
Она Плантатор. Она следит за плантациями грибов. Она недаром их ест. Если она не будет за ними ухаживать, то умрут все и Храмовники, и Химики и Изгои.
— Самсончик! Самсон… — Это уже из яви.
Я проснулся. С трудом перевернулся затекшим телом на спину и открыл глаза. Плесень, вобравшая много света, давала распознать контуры, и даже кое-что из деталей.
Вера сидела, завернувшись в мою куртку, и испуганно смотрела на то место, где лежал Тим.
— Тим ушел! Самсон! — Она, трогала то место, где он лежал, и снова прятала руку в складках куртки. — Он вовсе не умер, Самсончик! Он выздоровел и ушел. — Я, скрипнув зубами, поднялся.
Отдохнуть полноценно не получилось. Спина ныла. Руки гудели, но боль была терпимой. С ней можно было смириться. Но если я не отдохну за десять часов хотя бы еще час, то потом, просто свалюсь от усталости, и потом меня будет не поднять.
Я тронул Веру за плечо.
— Верунчик, я похоронил Тима. Вон там. — Я показал на притушенную блестку фонаря его каски. Светляки чувствуют хозяина. Они тоже грустят. В их переливах отчетливо виделся бордовые оттенки.
Вера всхлипнула. Дернула плечами.
— А я думала, что он ушел — Она посмотрела мне в глаза.
— Нет… — Ответил я нежно.
— Нет, конечно. Тебе просто плохой сон приснился.
— Плохой. — Согласилась Вера. Она подобрала ноги под курткой.
— Мне снилось, как Валетт обзывался. Он злой этот Валетт. Его потом Храмовники к себе взяли на перевоспитание. А он все равно не перевоспитался.
— Я проснулась. Вспомнила, что с Тимом была, а его нет. А потом вспомнила, что он с платформы упал. А тут его нет. Я думала, что он просто поранился, а потом встал и ушел. Посмотрел, что ты пришел и ушел.
Я глубоко и порывисто вздохнул. С трудом поднялся на ноги. Постучал ногтем по стеклу своего фонаря, будя Светляков. Те завозились, залезая друг другу на спины, вытягивая слепые головы, трогая губами стекло и переливаясь радостными голубыми красками. Я надел каску, натянув козырек почти до бровей.
— Нам пора, Верунчик, пора. — Вера съежилась под курткой.
— Ты же не поспал Самсон. — Я пожал плечами. Если я сейчас усну, то не проснусь и через три часа. Отдых должен быть полноценным.
— Я потом. Когда ты устанешь. Хорошо?
— Хорошо. — Согласилась Вера. Она встала на ноги. Подняла куртку на вытянутых руках и протянула мне.
— Это же твое, Самсончик. Ты одень. Тут холодно уже. — Я нахмурился. С Верой, что — то было неладно.
— Оставь себе, тебе нужнее, ты маленькая и голодная, поэтому и зябнешь. Мне не холодно.
— Хорошо. — Быстро согласилась девушка. Она всунула руки в рукава, застегнулась на все пуговицы. Я весело прищелкнул языком. Куртка Вере явно шла. А если бы была еще и чистой.…
— Давай с Тимом простимся. — Я, с трудом переставляя ноги, двинулся по направлению к фонарю Тима.
Ничего. Ноги расходятся. И руки разработаются. Все придет в норму.
— Придет. — Я прижал правую руку к сердцу и склонился над невысоким холмиком.
— Мир тебе, Тим.
— Мир тебе, Тим. — Повторила Вера и тоже поклонилась. Я вернулся к тому месту, где мы спали, и просто затолкал свой рюкзак в рюкзак Тима целиком.
Лопатку засунул себе за пояс, а одеяло, скатав в рулон, перебросил через плечо. Тим рассказывал, что так в Далекой войне носили шинели.
Войн было две — Далекая, и Последняя.
В Далекой были Солдаты. Они носили шинели, и когда было жарко — скатывали их в валик, скручивали бечевкой, и продевали через плечо.
Очень удобно, между прочим.
В Последней войне Солдат не было. Никто не знает почему.
Последняя война тоже была очень, и очень — давно. Но Далекая все равно была раньше.
Я забросил рюкзак на плечо и засунул кирку за пояс.
— Ну… — Позвал я Веру. Та тихонько отступила от могилы Тима и подошла ко мне вплотную.
— Пошли.…Пошли. — Вера взяла меня за руку, и ощущать ее теплую ладошку в своей мне показалось очень приятным.
— А куда мы идем? — Спросила она, как только мы отошли на десять метров.
— В Город. — Твердо ответил я. Вера остановилась.
— Самсончик, милый. — Прошептала она
— Я не хочу в Город. Там плохо. — Я растерялся.
— Вера — Попытался я ее вразумить. У нас продуктов на неделю. Этого как раз хватит для того, чтобы вернуться в Город.
— Этого хватит, чтобы подняться на Крышу. — Прошептала Вера испуганно. Она подумала, что я начну ругаться.
— Тим хотел выбраться на Крышу. Я тоже хочу. Ты можешь оставить меня. Я возьму Светляков у Тима. Они меня полюбят — вот увидишь. Ты мне только грибов оставь и воды. Чуть-чуть. Я сама могу дойти. А ты, если хочешь, возвращайся в Город.
— Черт! — Подумал я.
— Черт! Черт! Черт! — Если бы я был один, то я бы сам пошел искать подъем на Крышу, но с Верой. Может там плохо? На Крыше. Может быть, там нечего есть? Может быть там нечего пить? Может быть, там дышать нечем или в воздухе полно яда?
— Нужно идти в Город. — Упрямо качнул я головой.
— Вера идем в Город. Мы устали. Мы не сможем дойти до Крыши. Не сможем. Да и если дойдем — мы не готовы. Нужно больше еды, нужно больше одежды. Нужно… — Я остановился. Вера смотрела на меня как-то совсем странно.
Она никогда так на меня не смотрела. Я ее и помню то плохо, но вот так она на меня не смотрела. Я помню. Она всегда смотрела на меня с интересом и восторгом. Может быть с радостью.
А теперь.
Вера сделал шаг назад.
— Ты… — Сказала она, кривя губы.
— Ты… — Она вдруг стала, ломая пальцы расстегивать крутку. — Забери свою куртку! Не нужна она мне! Я все равно на Крышу пойду. Ты же… Ты…
— Я не трус, Вера! — Выкрикнул я свой действительно настоящий страх.
— Я не трус! Ты не знаешь что там на Крыше! Я не знаю что там на Крыше! Никто не знает! Даже Тим! Даже Ландгрувер! Может только Династы знают.… Да и то.…Ой! — Вера прижала кулачки к губам и сделала круглые глаза. Я запоздало прикусил язык. Сплюнул через плечо три раза и постучал каблуком об пол.
— Детство это все. Приметы, наговоры всякие, но мало ли.
— Ну, что? — Спросил я Веру.
— Мы идем? Идем в Город?
— Хорошо… — Согласилась Вера и опустила свою голову в бетонной пыли.
— Идем… — Она снова вложила свою ладонь мне в руку и мы пошли. Хрустко давили крошку. Светляки в моем фонарике, почувствовав дорогу, светились ярче.
— Я вообще не понимаю, как они чувствуют дорогу? Они же слепые? Вот ведь тоже незадача! Думать о таком что есть, а не понимаешь. Ну, да ладно. На то, чтобы думать есть Химики. Они все знают или почти все.
— А, вот, про Династов, я точно зря сказал. Зря! Их может быть на весь Город человек десять, а может быть и меньше. Они в Храме живут. Им Храмовники и служат. Ну, да ладно. Шут с ними со всеми. Теперь бы только до Города дойти.
Я через плохие подъемы шел. Вере там не спустится. Придется обходить. А любой обход — это день не меньше. Уровни они длинные, а подъемов-спусков не много. Да если и есть, то половина — труха.
— Самсончик… — Прерывисто проговорила Вера.
— Самсончик потише… Я не успева… Ю… — Я остановился с удивлением разглядывая девочку. Вера подошла ближе и виновато посмотрела мне в лицо. Ее щеки горели. Я потрогал мочки ушей. Они были ледяными.
