она очень спелая, а завтрак был ужасающе давно. Давайте сюда ягоды. Давайте-давайте, — потребовала я.
Студент насупился, но послушно сдал наколдованную кружку с ежевикой. Надо поговорить с профессором Уэсливером. У мальчика определенно талант к чарам. Очень хорошая работа. И почему они всегда делают не то, что нужно? Думается мне, что на занятиях по чарам дон Кратимитч не проявляет такого усердия, как сейчас, когда ему не во что было складывать ягоды, и он менее чем за десять секунд создал превосходный образец посуды.А ягоды хороши. Может, ректору принести немного ежевики? Вдруг растает немножко. Да нет, глупости, такого, как он, ничем не проймешь. Глыба, а не человек.
Лес пел и шептал. Негромкий гул его состоял из сотни разных голосов. Сейчас бы броситься в его объятия и раствориться, да нельзя. Работа!
Не люблю ранние подъемы, но что-то есть особенное в утреннем лесе. Что-то волшебное и непостижимое. Студенты гуськом брели по тропе, зевая и глазея по сторонам, обмениваясь шутками, замечаниями и, когда думали, что я не вижу, шишками и колючками чертополоха. Я невольно усмехнулась, глядя на эту разношерстную команду. Никакая форма не способна унифицировать подростков. Индивидуальность все равно прорывается сквозь все правила и регламенты.
У Мезенгарда на голове не прическа, а настоящее гнездо из светлых растрепанных волос, словно бы гостеприимно подготовленное для вороны, которую он может встретить на своем пути. Глаза сверкают любопытством, а беспокойные пальцы ощупывают все, что повстречается на его пути — листья, камни, стволы деревьев, спелые, истекающие соком ягоды ежевики. Есть их он не будет, слишком воодушевлен прогулкой — экскурсия по лесу вместо привычных лекций, ну как тут удержаться? — чтобы что-то есть. Он вертит головой, пытаясь впитать каждый дюйм окружающего его мира. Жаден и нетерпелив. Любопытен и азартен. Из него однажды может получиться неплохой исследователь. В свой час.
А вот дон Кратимитч пока и сам не знает, кем он будет и чем хочет заниматься по жизни. Ему едва-едва исполнилось шестнадцать и все, что он знает, это что в двадцать лет, когда он покинет стены академии, у него будет профессия. Какая именно профессия, он пока не задумывается. Сейчас он больше думает о ежевике. Дон Кратимитч сдал мне только одну тару с ягодами, вторая — небольшой тканевый мешочек, сейчас спрятана в кармане его мантии и мне любопытно, что он собирается делать с ним дальше. Если я увижу на мантии фиолетовые пятна, как те, что уже украшают его некогда белоснежную рубашку, я пойму, что чары непроницаемости дон Кратимитч не наложил. Понаблюдаю пока. Если он все же ухитрился зачаровать наколдованный мешочек, точно придется поговорить с профессором Уэсливером о дополнительных занятиях. Еще бы получилось договориться в обход дона ректора. А то ведь непременно начнет спрашивать, как мы оформили дополнительыне занятия и соблюдается ли техника безопасности. Тьфу! Такой хороший осений день, а я почему-то о доне гоблине думаю! И без того есть чем заняться.
Вот, к примеру, донна Мартинкай ни о какой ежевике не думает. Ей нет дела до ягод. Она занята тем, что ставит подножки Идрису Гогошельду. Длинные каштановые волосы растрепались и цепляются за каждую ветку, а она лишь нетерпеливо отбрасывает их прочь и мчится дальше. Она богиня охоты, преследующая свою добычу. Подол мантии потемнел от влаги, девушка собрала всю росу, она сошла с тропы, желая поскорее догнать Идриса.
Дон Гаредос на некоторое время оставил охоту. Прелести донны Первис позабыты, пока он пытается распушить хвост перед другими студентами. Внимание дам, конечно, важная штука, но и уважение одногруппников необходимо. Особенно, когда ты второкурсник и до выпускного еще так далеко. Сама мысль о том, что предстоит еще много лет учиться с этими людьми, заставляет действовать, чтобы занять местечко повыгоднее на социальной лестнице.
Занятия на природе это шанс показать студентам лес с новой стороны. Здесь множество живых существ, с которыми нужно уметь коммуницировать. Второкурсники еще совсем дети, шестнадцатилетние малыши, которые ничего не знают о магии, но при этом твердо убеждены, что знают все. С ними трудно, с ними сложно, с ними интересно.. Но это и шанс для меня. Возможность взглянуть на них за пределами строгих стен аудиторий. Сложно учить людей, если ничего не знаешь о них. Я стараюсь узнавать. Тогда, когда у меня есть такая возможность, конечно. В конце концов, не будем забывать о бумажной работе, которая отнимает значительную часть моего времени.
Я поминутно оглядываю растянувшуюся группу, пытаясь скучковать их и не дать расползтись. Ах, право слово, мы, преподаватели, играем роль пастухов, перегоняющих свою отару с места на место.
— Дон Мезергард, опишите, пожалуйста, как именно вы будете взаимодействовать с объектом нашего сегодняшнего занятия.
— Птицы Гертруды крайне несговорчивы и обидчивы, поэтому я предпочту вообще с ними не взаимодействовать, — нахально отвечает студент. — Давайте лучше поищем роре-трольда. Говорят, в лесу не так давно проходил один.
И как, спрашивается, преподавать, если интересует их совсем не то, что рекомендуют нам учебные планы и декреты министерства? В какой-то степени я могу понять моих второкурсников, птицы Гертруды — скучнейшие существа, с которыми можно столкнуться в лесу, тогда как в роре-трольдах есть доля опасности, порция загадочности и, конечно, ореол силы. Ну, как среднестатистический подросток, пусть даже обладающий магическими силами, может устоять?
— Здесь же нет на самом деле никакого роре-трольда? — оглядывается по сторонам дон Кратимитч, явно чувствующий себя неуютно.
Мы подходим к поляне. Студенты скучковываются вокруг меня, готовые внимать рассказу о роре-трольде. Подобного внимания от второкурсников добиться сложно. Всегда есть кто-то, кому объяснения преподавателя не так важны, как возможность втихаря, под партой, сделать домашнюю работу по другому предмету, или не так интересны, как недавно выученное заклинание, с помощью которого можно кидаться шариками бумаги в одногруппников. Роре-трольды, однако, достаточно таинственны, чтобы ненадолго заставить каждого прислушаться к старой доброй профессору Маккой, которая вечно бубнит что-то невразумительное. Впрочем, возможно, я несправедлива к моим птенчикам. Наверное, урок, который нужно выучить каждому преподавателю, состоит в том, что даже если тебя не слушают, это не обязательно значит, что ты так уж плох. Просто молодости свойственно не слушать скучных взрослых.
— Думаю, мы можем обсудить роре-трольдов после того как закончим с птицами Гертруды, — обещаю я, пытаясь выторговать у моих обормотов выполнение учебного плана. Разумеется, можно было
