Жалко будет, если и его схватили. С такой цветной шкуркой — он станет желанной добычей.
Хотелось пить и есть, и немного клонило в сон. Голова соображала туго, словно вместо нее — на плечах держался чугунный котелок. Я раздвинула шторы и попыталась что-то разглядеть сквозь грязные и немытые стекла. Мое окно выходило на стену соседнего здания, и ничего кроме облупившейся штукатурки я не увидела. С пятого раза мне удалось сдвинуть задвижку и распахнуть створки. Свежий ветер приятно омыл лицо, и мне даже стало чуточку легче.
Осторожно высунулась по пояс в окно. Я находилась на втором этаже, и до земли казалось относительно недалеко. Это радовало и дарило надежду на побег. Где-то в отдалении раздавалось множество голосов: мне показалось, что прямо под моим окном. Наверное, на первом этаже располагалась корчма или кабак. Звенела посуда, слышались выкрики с заказами. Тянуло пережаренным луком и прогорклым жиром.
Я уж было закинула ногу на подоконник, как за дверью послышались гулкие шаги. В замочной скважине скрежетнул ключ.
Метнулась к кровати, едва успев прикрыть немного створки окна. В комнату зашел высокий мужчина, снимая с головы широкополую шляпу с пушистым пером.
— Очнулась? — обратился он ко мне. Я кивнула головой.
— Вот и замечательно! Что ж, давай знакомиться, — он скинул сюртук и стал расстегивать жилет. — Я — Пьер, твой новый хозяин.
— Хозяин? — тихо переспросила. Сердце сжал ледяной рукой ужас.
— Да. Будешь хорошей девочкой — отпущу через годик-другой, как надоешь. А если будешь плохой, — он прикоснулся к кнуту, что крепился к поясу его штанов, — пожалеешь!
Его взгляд жадно прошелся по подолу моего платья. Я тут же одернула юбку, пряча голые щиколотки.
— Можешь не дергаться, — сипло рассмеялся Пьер. — Если я надумаю тебя взять, то эти жалкие тряпки не спасут. — Но я не настолько голоден, как ты могла подумать. Сначала тебя приведут в порядок: отмоют, накормят, выдадут приличное платье, обучат — как доставить удовольствие мужчине. И только затем ты войдешь в мою спальню.
Пока он говорил, продолжал раздеваться. Вот на пол полетели сапоги и дорожная сумка, затем на стол легли украшения. Пьер снимал тяжелые перстни с пальцев и раскладывал их рядком. Я молча наблюдала за его движениями, с ужасом представляя — что же будет дальше.
— А сейчас мне необходим отдых. Ложись у стенки и засыпай. Через три часа мы выдвинемся в дорогу.
Так как я не выполнила его команду от страха, что парализовал меня, Пьер заорал:
— В кровать, дура! — и замахнулся.
Я тут же откатилась к стене и практически вжалась в нее лицом. Сердце колотилось как бешенное. Никогда в жизни мне еще не было так страшно.
Пружины кровати жалобно скрипнули под весом моего похитителя. Он хозяйской рукой подгреб меня под себя, плотно прижимаясь бедрами. Чуть посопел, повозился и затих. Я даже дышать старалась через раз, чтобы не вызвать новую волну раздражения.
Как только Пьер задышал ровнее, я постаралась выскользнуть из кровати. И это оказалось не так просто. Аккуратно скинуть тяжелую руку, выползти из-под мужской ноги — с меня сошло семь потов, пока получилось сделать это незаметно. А гудящая голова не прекращала кружиться. Вот я и на свободе! Точнее, вне кровати. Осталось тихо свеситься с окна и не убиться в прыжке.
Подоткнула подол платья, обнажая ноги. Тут уж было не до приличий. Растрепавшиеся волосы засунула под ворот — чтобы не мешали. Хорошо, что створки окна не защелкнула на задвижку — меньше шума произведу. Обернулась посмотреть — Пьер спал в том же положении. Хорошо.
И тут взгляд упал на его вещи. Из кармана сюртука выглядывали краешки писем. Тех самых, что я нашла у матушки в тайнике. А как же гримуар? Нет, без него уйти я не могу.
На цыпочках подкралась к вещам Пьера. Стараясь сильно не шуметь, нащупала письма и кошель. Чужого мне не нужно, поэтому деньги Пьера не взяла. Зато матушкиному мешочку обрадовалась: сейчас каждый золотой на счету. В сумке обнаружился гримуар и котомка с моим бельем. Смущаться и размышлять было некогда. Схватила свое добро — и обратно к окну. Повесила котомку на шею, а гримуар спрятала под юбку, так как руки нужны мне свободными.
Села на край и застыла. Вот вроде и не высоко, а страшно. Да и голова предательски кружится, кажется, еще миг — и полечу вверх тормашками. Зажмурилась крепко и помотала головой. Не сильно, но помогло сосредоточиться.
Оттолкнулась ногами и полетела вниз. Шмяк! Здравствуй земелька родненькая! Отбила колени и ладони, но в целом осталась жива-здорова. Присела под окном первого этажа, чтобы перевести дух. Вроде бы никто не заметил моего полета. Решила, что бежать буду в сторону леса, ведь на дороге меня слишком просто поймать. Согнувшись пополам, чтобы голову не было видно из окон, я кралась вдоль таверны. А вот и край здания! Оставалось добежать незаметно до следующей постройки, а там — и до леса недалеко. Я метнулась стрелой к сарайчику, что оказался на деле конюшней. Где-то здесь должен быть мой конь!
Щели между бревнами давали возможность заглянуть внутрь конюшни. Рядками в стойлах стояли лошадки, а в отдалении, на куче сена храпел сторож. Темнота не позволяла рассмотреть, как следует — а есть ли тут мой звездный коник?
На свой страх и риск, я зашла внутрь, придерживая скрипучую дверь за собой. Постояла, пока глаза не привыкнут к полумраку. Сторож всхрапнул, переворачиваясь на другой бок. А мое сердце резко ухнуло.
Жаль, что подсветить нечем, да и нельзя. Все лошадки казались одного цвета, и найти своего не представлялось возможным.
— Коник? Дружочек? Это Миранда! — позвала шепотом, проходя мимо стойл. Не знаю, на что надеялась, но ожидала, что он меня узнает по голосу и как-то даст о себе знать. Глупая надежда, конечно!
Внезапно за рукав сильно дернули. Я ойкнула, чуть не завалившись влево. Через стойку свешивалась абсолютно черная лошадиная голова, удерживая меня за ткань.
— Дружочек? — переспросила, не веря собственной удаче. Конь совершенно по-человечески закивал головой, отпуская рукав.
— Сейчас, родненький, выпущу! — я сняла щеколду с дверцы и потянула на себя. Пронзительный скрип разрезал тишину. Я замерла, стараясь не шуметь. Конь слился с темнотой стойла, тоже не отсвечивая. Охранник пару раз вздохнул и завел старую песню: «Хррр, фьють-фьють, хрррр…»
Такой крепкий сон мне был только на руку, и я осторожно выбралась из конюшни. Следом за мной тихо ступая, выбрался и конь.
— А где же звезды? — я ошарашено уставилась на вороного коня. —
