ректор? Тот самый, о котором все говорят? Кого боятся?
— Что ж, мисс, — заговорил он. — Видимо, вы абсолютно бездарны. На что вы рассчитывали, придя сюда?
— Я не бездарность! — вспыхнула я. Уязвленная гордость не позволила мне промолчать. — Я могу наполнить водой целый стакан, могу зажечь огонь, могу…
— Этого мало, — оборвал он. — На такие фокусы способны почти все. Мне что, принимать в академию каждого? Речь идет о стихийной магии, мисс. Вы знаете, что такое стихия? Или разбираетесь только в фасонах платьев?
Я зажмурилась, отчаянно желая, чтобы стоящий передо мной ректор провалился сквозь землю — ничего не произошло. В прошлый раз дождь полил как из ведра, угрожающе засверкали молнии, когда Джимми меня поцеловал, но здесь Джимми, хвала всем святым, не было. И покушаться на мою честь никто не собирался.
— Что произошло во время последнего выброса магии? — рявкнул ректор.
— Не скажу! — воскликнула я и зажмурилась.
На несколько секунд воцарилась тишина.
— Вот как, мисс, — ректор Стортон снова замолчал. — Что ж, я должен был догадаться.
Я все еще не открывала глаза, а потому только услышала, как ректор Стортон подходит ближе.
— И такая ерунда способна вывести вас из себя? И вы еще хотите стать магом? Не ярмарочной фокусницей, а магом? Мисс, для этого у вас не хватит характера, судя по всему.
Он хмыкнул и, вскинув взгляд, я вдруг увидела его синие глаза близко-близко. Они были как море, которое я каждый день видела из окна, к которому убегала, когда хотела почувствовать себя в безопасности.
Тонкие губы усмехались, а руки вдруг легли на талию и дернули меня вперед. Я оказалась прижата к мужскому телу, его дыхание обожгло губы. Все было точно так же, как тогда с Джимми, но совершенно по-другому. В этот раз мне не хотелось вырваться, я не чувствовала отвращения, только непонятный трепет.
Я замерла, не отрывая взгляда от синих глаз. Из них ушла насмешка, ректор Стортон изучал меня внимательно, с каким-то непонятным выражением лица, как будто удивленным. Мне казалось, что он меня вот-вот поцелует, когда он посмотрел на мои губы.
Глава 4
Спустя мгновение ректор Стортон меня отпустил и отвернулся, быстрым шагом мимо стола экзаменаторов направляясь к галерее. Ветер играл с его волосами и трепал широкую рубашку, как будто пытался погладить.
— Вы приняты, адептка! — выкрикнул ректор, не оборачиваясь. — Готовьтесь к началу учебного года.
Экзаменаторы переглядывались и о чем-то шептались, удерживали бумаги, которые грозил сдуть ветер, на столе. Губы профессора Хейдар были осуждающе поджаты, взгляд направлен на ректора.
Я приложила ладони к горящим щекам. Что только что произошло?
— Все четыре стихии, адептка. На сегодня можете быть свободны, — объявил один из экзаменаторов, имя которого я от волнения забыла.
— Что? — ошарашенно произнесла я, чувствуя, как от бури эмоций на глаза наворачиваются слезы.
Подгоняемые ветром волосы лезли в лицо, и я раздраженно отбросила их за спину, а, оглядевшись, ахнула.
Небо, еще недавно закрытое тучами, было ясным. Радуга выгибалась через все небо и тянулась аж за самую стену академии. Ветер — которого в начале экзамена и в помине не было — уже утихал.
А посмотрев себе под ноги, я обнаружила желтые цветки одуванчиков там, где пару минут назад была только трава.
— Вы приняты в академию, — объявила профессор Хейдар. — Подробности будут объявлены позже.
Во имя всех святых и низвергнутых! Какой позор! Посмотрев в сторону галереи, я не увидела ректора — видимо, он уже ушел. Как я могла так реагировать на прикосновения незнакомого мужчины? Это же неприлично! Ох, что сказала бы мачеха! Что я та, кем меня считают в деревне?
Экзамен по стихийной магии оставался одним из самых неприятных воспоминаний для меня, хотя и вызывало внутри непонятный жар. Лучше было поскорее оставить все позади и забыть, сосредоточиться на учебе.
Поэтому в ответ на вопрос Ирмы в первый вечер я только пожала плечами и сказала:
— Разогнала тучи, было холодно.
Вот так, и не соврала ведь! А что щеки покраснели — так этого не видно даже в свете свечей.
Я была благодарна святым за то, что ректора Стортона после экзамена за целый семестр учебы я почти не видела. Разве что издалека в то время, что он произносил речи перед адептами.
И вот сейчас, в коридоре, я умудрилась ляпнуть, что собираюсь его на себе женить! Ситуация глупая донельзя, но если учесть, как прошел мой экзамен по стихийной магии, то все становится еще более неприличным.
Во имя всех святых и низвергнутых! Как же мне быть?
Так ничего и не придумав, я запихала расписание в холщовую сумку, которую всегда носила на занятия, и вздохнула.
И как я могла забыть? «Основы проклятий», мой самый нелюбимый курс, в этом семестре будет вести не похожий на распушившийся одуванчик профессор Бутби, добрый и понимающий, а сам ректор Оливер Стортон. Это значило — мне конец.
Мало того, что не удастся больше увиливать от занятий, так еще и придется регулярно видеть — его. А я все никак не могу забыть глаза ректора и то, как его руки касались моей талии. Обидных слов я забыть тоже не могу, от этого только хуже.
Вообще-то ректор никогда не вел занятий сам — ему просто было не до того. Но профессор Бутби как раз накануне каникул получил травму: случайно попал под проклятье кого-то из старшекурсников и уснул вечным сном. Не умер, конечно, просто уснул, как Белоснежка из сказки. Снятие этого проклятья, как и любого другого, требовало времени, так что в этом семестре, как было объявлено, Бутби заменит ректор Стортон — его научной и практической специализацией как раз были проклятья.
Я все каникулы возилась с ребятишками из деревни и в учебник даже не заглянула. Зачем, если я
