Тень шла за мной, шорох тяжёлых шагов по горелым доскам отдавался в ушах между бешеным биением сердца.
Я подползла туда, где мы сидели, и принялась копать. Не попадалось ничего, кроме сажи, непонятных кусков, досок и даже частей черепицы, которые валялись по кругу, словно специально старались усыпать пол ровным слоем.
Хрустнула доска в проходе. Я поняла, что теперь это была игра. Игра с беззащитной жертвой, которую так удобно мучить напоследок, ведь она уже не станет сопротивляться. Так почему бы не дать ей хоть на секунду почувствовать, что спасение возможно, перед тем как наконец-то сломать ей хребет.
Я развернулась к ней, глядя в яркие жёлтые глаза. Такие же жёлтые и внимательные как у Монти. Позади неё, в большой комнате мелькнуло что-то. Тень повернула голову, и я бросилась на неё. Не дать развернуться, не дать напасть. Повисла у неё на шее и со всех сил драла когтями.
Финн что-то крикнул, совсем рядом, но я не разобрала слов. Мельком, на долю секунды увидела перед собой плащ, занесённые вверх руки и зажатый в них серебряный кинжал. Он опустился на спину Тени, и я впервые услышала от неё протяжный, хрипловатый вой, от которого подкосились лапы.
Тело её окутал синий свет, такой же, какой исходил от открытого медальона. Потом перешёл на Финна, который продолжал держаться за кинжал, вдавливать его волку куда-то между лопаток. Отделился луч и словно живой потянулся к медальону на моей шее, свивал вокруг меня светящийся кокон. Жизненные силы покидали меня с каждым вздохом, утекали по синим нитям к кинжалу. Я опустила голову, успела заметить, как менялись узоры, как появлялась надпись на месте цветка. Тень выла, корчилась в агонии, но не двигалась с места. Не могла пошевелиться.
«Финн, — в отчаяние позвала я. — Финн, посмотри на него. На кинжал. Посмотри на него».
Ответа не было.
Только боль, одиночество и желание отомстить. Я искала в его мыслях, в его чувствах хоть что-то, что могло вернуть Финна ко мне. Искала то абсолютное счастье из детства, о котором успела ему напомнить, но находила пустоту. Эти чувства ничего не значили для него. Не значили так много, чтобы перевесить хоть что-то ещё. Он хотел лишь покончить с Тенью, никакой роли не играло то, что это убивало нас обоих. Нас троих.
«Финн, посмотри на него».
Мысли казались вялыми, тягучими. Не двигаться, не думать, закрыть глаза и получить покой.
«Я думала, что узор мне знаком. Не совсем. Он другой. Он продолжает. Он продолжает…».
«Не простится ему», — отозвался Финн.
«Что?» — с трудом пыталась думать я.
Обрывки мыслей в голове крутились, но не соединялись. Напротив, разваливались, рассыпались на отдельные слова, на отдельные буквы. Я пыталась ухватить их, но они были ловки. Финн справился быстрее меня.
«Положивший начало вернётся, чтобы наказать зло, пока не простится ему».
«Финн, отпусти».
Он не ответил. Я упала, тяжело, не глядя куда. Не было смысла тратить силы, чтобы стоять. Они требовались мне, чтобы сказать…
«Финн, отпусти. Не убивай. Тень нельзя победить, потому что в живых не оставалось ни жертв, ни убийц. Некому и некого было прощать. Семьи хотели мести. Финн, ты знаешь, что я права. Не я должна была стать жертвой, я виновата вместе с Монти. Это ты пострадал несправедливо. Сейчас ты убьёшь нас всех и запустишь новый виток. Убьёшь себя, закончишь то, что я не закончила тогда. Мы все здесь, ты жертва, а я убийца. Финн, отпусти».
В его чувствах не было ничего, зато было в моих. В самом уголке сознания хранилось то, что не могла победить ни его боль, ни его ярость. Воспоминания о ветре в волосах, о мальчишечьем смехе, о том, как мы валялись на пыльной дороге, и я в шутку пыталась куснуть его за штанину. Обрывки, вспышки, ощущения, которые я пронесла через года, не способная вспомнить, откуда они у меня. Я так хотела вернуть ему то, что ненароком отняла, так хотела, чтобы он увидел. Если медальон мог передавать силу в оба направления, значит и я могла поделиться чем-то с Финном. Самым сильным.
«Я любила тебя всю свою жизнь. С самого первого дня».
Подняла голову, посмотрела на него сквозь обвивающую меня синюю пелену. Финн покачнулся. На губах у него была знакомая усмешка. Я так привыкла к ней.
И он разжал руки.
Тень перед ним превратилась в ослепляющую синюю вспышку.
Глава 33
Я проснулась на любимой чуть кривой лежанке в своём старом пристрое. По привычке уставилась в потолок, давая сну время выветриться из мыслей. Мне снился лес, пыльная дорога и игра в догонялки.
Повернула голову, зажмурилась от ярких солнечных лучей из окна. За столом сидел Финн, привычно уткнувшийся в книгу.
— Проснулась? Я слышу, как ты гневно сопишь, — сообщил он, не оборачиваясь.
— А он?
— Дома с Альбой, — отозвался Финн. — Она настояла. И нет, я больше не буду делать ему лекарства.
Я снова отвернулась к потолку. Тонкая крыша протекала, на ней появились загадочные мокрые узоры.
— Ах да, поздравляю, у тебя появилась племянница. Зовут Фрея. Просили передать — очень противный ребёнок!
Чтобы перестать смеяться и плакать мне потребовалось добрых пятнадцать минут.
Приятно было снова очутиться здесь. Как будто и не было последнего месяца, а город всё ещё готовился к зиме и странному празднику. Только на этот раз в постели оказалась я, а не Финн. Правда, в отличие от него, у меня всё-таки был лекарь. Персональный. Немножко колдун, но я решила не привередничать. Заживало на мне всё легко, как на… собаке.
Остатков кинжала так и не нашли, а медальон занял своё привычное место у Финна на шее. Арни, ночью откопавший кинжал в куче мусора, возгордился окончательно и убежал рассказывать о своих подвигах всем, кто был согласен его выслушать. Остальным тоже, но принудительно. Впрочем, теперь в его рассказах содержалась только чистая правда. Как и всегда.
На окне стояли подснежники, Финн вырастил их для меня, не дожидаясь весны. Я посматривала на них сквозь дрёму, плохо отличала явь от снов. Последние преследовали меня один за другим. Лес, сиреневые цветы, мальчишеская улыбка и добрая знахарка, которая всё повторяла, что нас нельзя разлучать, такая связь случается раз в столетие. Кого это «нас» я тогда не могла понять. Потом был жар, длинные ночи в постели, кошмары и страх. Рука человека, ласково водившая по волосам.
— У тебя отняли способность видеть сны, — рассказывал Финн, когда я открывала глаза. — Отняли колдовством. Чтобы ты могла отдохнуть от кошмаров. Чтобы больше никогда не вспоминала то, что сделала…
С тобой.
Я протягивала к нему руки, он опускался на край кровати и обнимал меня, пока я снова не засыпала.
За дверью то и дело скреблись и копошились, звуки вырывали меня из грёз и вгоняли в недоумение, никто не стучал и не пробовал войти. Я вопросительно поглядывала на Финна, но он лишь пожимал плечами с лукавой улыбкой. Рассказывать не собирался, мне предстояло посмотреть самой.
— Издеваешься, — привычно вздохнула я.
— Немножко, — отозвался он, помогая мне встать, когда моё любопытство наконец принялось брать верх над слабостью.
На крыльце и на дорожке к нему стояли корзины разной степени расхлябанности, с крышками и без. В них нашлась и приготовленная еда, и подмёрзшие овощи, и одежда. Кто-то даже принёс кресло-качалку, я догадывалась, чьим наследством она являлась. Слишком завистливо я тогда на неё посмотрела, а старая мельничиха совсем не была такой сумасшедшей, какой многие её считали. Просто она не хотела лгать.
Были здесь и старые книги. Очень много книг, все те, в которые мне не дали заглянуть, когда я так просила, пока бродила от крыльца к крыльцу. Финн заносил в комнату по одной, внимательно изучал и складывал в стопки у двери.
— Что ты ищешь? — не выдержала я наконец. — Могу я помочь?
Он усмехнулся, привычно, но не ядовито.
— Удар оборотня отнимает у колдуна силу, — с загадочной улыбкой пояснил он. — Вернуть её можно только убив того зверя.
