— Может быть, он останется в Льеже, — сказала я.
— Может, он встанет перед одной из немецких пушек, — сказал Рэйвен, — и решит все наши проблемы.
— Только смотри сам не встань перед одной из этих пушек, — сказала я, вздрагивая от этой мысли.
— Не встану. У меня слишком много причин для жизни.
Потом он поцеловал меня и так яростно взмыл в небо, что стряхнул несколько перьев. Я смотрела на него, пока он не превратился в точку на востоке неба, а затем повернулась и спустилась по ступенькам.
Я остановилась у алтаря Святой Элеоноры у подножия лестницы. В нише горело ещё больше свечей и сувениров, фотографии возлюбленных, мужей, братьев и отцов. Женщины Боулиона украдкой выходили ночью, чтобы помолиться за мужчин, которых заберёт эта война. Жаль, что у меня не было фотографии Рэйвена.
Вместо этого я выдернула из волос одно из его перьев и положила на алтарь.
— Береги его, — сказала я. — Береги их всех.
Когда я возвращалась в отель Боулион, в деревне зазвонили колокола. Я надеялась, что это знак того, что кто-то слушает наши молитвы.
ГЛАВА 29
В течение следующих нескольких недель, пока немцы осаждали Льеж, мы собрали наши силы и укрепляли Боулионский замок, чтобы противостоять атаке ван Друда. Мистер Беллоуз устроил штаб-квартиру в большом зале замка, снабдив её картами, доставленными Гасом из бельгийской школы для мальчиков, планами замка, предоставленными Арсиноей, радиоприемником, привезённым из Парижа мисс Кори и мисс Шарп, и военным столом с оловянными солдатиками и игрушечными танками, предоставленными Дейзи, которая сказала, что это подарок от Боттома.
Я была удивлена, увидев, что Дейзи приехала без трёх парней из Готорна.
— Они хотели присоединиться к Британским экспедиционным силам, — сказала она нам, раздавая банки с печеньем и чаем, которые привезла с собой из Англии. — И маршируют со своими друзьями из Готорна. Они скоро будут здесь.
Мистер Беллоуз поручил Дейзи восстановить колокола в башне, им нужны были новые верёвки и звонари, чтобы тянуть их, и надо было «снабдить» замок провизией для долгой осады. По ночам я летала по окрестностям, собирая припасы. Гас и Долорес летали на восток с разведывательными миссиями по ходу осады Льежа.
— Бельгийские форты держатся крепко, — доложила Долорес, — но нас беспокоят немецкие осадные орудия. Мы видели их на фабрике в Эссене, и они огромны.
— Они такие большие, — сообщил нам Гас, — что немцы с трудом передвигают их.
— Это может быть нам на руку, — сказал мистер Беллоуз, изучая карту. — Если бы мы могли помешать немцам доставить орудия в Льеж, скажем, взорвав железнодорожный туннель…
Так начались наши первые диверсионные миссии. Малыш Марвел оказался специалистом по планированию миссий, и Омар мог загипнотизировать любого немецкого солдата, с которым мы сталкивались. Вместе с десятками храбрых бельгийских граждан мы перерезали телефонные и телеграфные провода, чтобы затруднить немцам связь, взрывали мосты и железнодорожные туннели, чтобы замедлить их продвижение. И всё же они продолжали двигаться…
— Как южноамериканские муравьи-хищники, — заметил как-то вечером мистер Беллоуз. — Кажется, их ничего не останавливает.
— Потому что с ними ван Друд, — сказал Омар. — Я видел немецкие войска, и они под властью теней.
Хоть меня и беспокоило, что ван Друд был с войсками, я не могла не радоваться, что он держался подальше от Боулиона. Я не хотела, чтобы он вновь оказался рядом с Хелен, хотя и не была уверена, что поняла бы Хелен, что он рядом или нет. С первой ночи она пребывала в бреду. Манон наблюдала за ней, когда я уходила. Она сидела у её кровати с кружевом, над которым работала, и дружески болтала о своём воспитании в монастыре, где она научилась делать красивые, замысловатые кружева, и о своих амбициях стать швеей в одном из больших салонов моды, в то время как Хелен беспокойно металась в бреду.
Несмотря на то, что я проводила большую часть ночи в замке, я старалась спать несколько часов перед рассветом в отеле Боулион в надежде, что Хелен снова свяжется со мной в этом призрачном пространстве сновидений. Но даже когда мне снился разрушенный Блитвуд, Хелен была не очень общительна там. Она бродила по коридорам разрушенной школы, как будто искала что-то или кого-то, бормоча несущественную чепуху.
— Здесь Натан вырезал наши инициалы, — сказала она, указывая на почерневшую от огня стену. — Он играет в прятки, но я знаю все его тайники. Я просто притворяюсь, что не могу его найти.
Потом она уплывала в туман, который с каждым сном становился всё гуще, и кричала:
— Беги полем, бык на воле!
— Боюсь, мы всё больше и больше теряем её, — призналась я однажды вечером Дейзи, когда мы застилали постели в башне. — Кажется, она живёт в своих воспоминаниях.
— Кто может её винить? — ответила Дейзи. — С каждым днём прошлое всё больше и больше начинает напоминать лучшее место для жизни.
Я была удивлена, услышав такой пессимизм в голосе Дейзи.
— Есть новости от мистера Эпплби? — спросила я.
Она вздохнула.
— Он расстроен, что я здесь в разгар войны. В последнем письме, которое я получила перед отъездом из Лондона, он писал, что, если я не вернусь, он уплывёт в Англию и присоединится к БЭВ15.
— А американец может вступить в британскую армию? — спросила я.
Дейзи пожала плечами.
— Понятия не имею. Но думаю, что скоро они будут брать всех, кого смогут.
Приняв своё же заявление близко к сердцу, Дейзи однажды ночью исчезла в лесу и вернулась с батальоном люминьонов и группой крошечных гномов лютенов. «Река полна ундин, — сказала она, — и они тоже готовы сражаться». Она была права, что нам понадобится любая помощь. К середине августа форт в Льеже пал, открыв остальную часть Бельгии для немецкой армии. Настроение в Боулионе изменилось. Я и раньше думала, что город опустел, но многие жители прятались за закрытыми ставнями и высокими садовыми стенами. Теперь они появились на улицах, шепчась друг с другом, сбиваясь в тесные испуганные группы.
При звуке орудий с востока крестьяне разбежались, прячась за ставнями и стенами, но вскоре многие вышли со своими пожитками, сложенными в старые повозки и овощные фургоны, и направились на восток, к французской границе. Госпожа Бертело присоединилась к уходящим. Она вручила Манон тяжёлую связку ключей и приказала спрятать вино в погреб, чтобы Босх не пил его. Потом расцеловала Манон в обе щёки и выбежала за дверь, прихватив на ходу пустую клетку.
— Ты должна пойти с ней, — сказала я Манон.
— И оставить мадемуазель Хелен? Нет! Она нуждается во мне. Она любит, когда я рассказываю ей истории о монахинях и восхищается моими кружевами.
— Я уверена, что она очень благодарна тебе за то, что ты осталась с ней, но она не хотела бы, чтобы ты рисковала своей жизнью ради неё. Думаю, мы должны перевезти её в замок. Мои друзья собираются там… прятаться от немцев.
Я не могла сказать ей, что мы планируем битву против ван Друда и его армии теней, но проницательная Манон, которая могла обнаружить микроскопический изъян в кружевном узоре, ни на секунду не купилась на мою историю. Кожа вокруг её глаз натянулась, явив характерный галльский скептицизм.
— Вы не обманете меня, мадемуазель. Вы думаете, я не вижу, как вы встречаетесь с этими красивыми мальчиками при лунном свете? И ходите в лес? И приносите припасы в замок? Я знаю, что вы работаете с сопротивлением, и я хочу быть частью этого. Я помогу вам отвезти мадемуазель Хелен в замок, а потом буду сражаться на вашей стороне.
Она выпрямилась во весь рост, пять футов один дюйм (155 см), и прижала руку к сердцу. Я подумала, что она может разразиться «Брабансоном». Не было никого, с кем бы я не хотела сражаться бок о бок, но как я могла взять её в замок, полный фейри, Белых Дам и с крылатой змеёй? Не без предупреждения.
— Есть кое-что в моих друзьях, что может тебя удивить, — начала я.
