Вон как ты их шарахнула.
В то, что меня прям-таки испугались, я верила не очень.
— Выжидают, может быть?
— Тоже вероятно.
И тут я вспомнила утреннюю встречу!
— Так вот к чему этот разговор про южное море был…
— Какое море? — не поняла Маруся.
— Да приходил утром такой забавный человек…
Я рассказала про чудного Андрюшу, и мы некоторое время сидели молча.
— Так. В моём присутствии в следующее воскресенье он не усомнился, — Маруся покусала губу, — значит, я точно буду здесь. И ты, по всему выходит, будешь. Только окажешься страшно занята.
Мы уставились друг на друга.
— Ты не передумала? — уточнила я для верности.
Разговор о возможном уходе из гимназии был, но мало ли.
— Вот ещё! Решили вместе — значит, вместе.
— Выходит, у нас неделя до тех пор, пока всё не разъедется по швам.
Маруся снова закусила губу, окинула взглядом свой угол…
— Лучше будет, если ты и мои вещи заранее унесёшь. Если что — сразу уйдём налегке.
— Логично. Тогда давай, перебери. Мешок у меня остался, я же всё выложила. Если что, два-три раза слетаю.
Я огляделась. За четыре месяца я привыкла и начала относиться к гимназии… не то что бы как к дому, а… как к постоянному прибежищу, что ли? А теперь взгляд вдруг стал чужим, отстранённым. Мысли мои были уже не здесь. Что забрать?
Или проще сообразить, что оставить?
Однозначно, я не собираюсь тащить с собой всё гимназическое. Слишком приметные форменные вещи, да и нужды особой нет. Зачем, скажем, мне на южных морях зимние шубы да шапки? А если уж что понадобится, куплю, правильно?
— Книги куда девать? — с некоторой досадой пробормотала Маруся. — Сдам, пожалуй, в библиотеку. Хоть какая-то польза.
— А давай их тоже на ту квартирку перенесём? — предложила я. — Деньги есть, оплатим лет на пять вперёд, будет у нас капитальный схрон. А за эти пять лет уж как-то определимся. Учебники мои — можно сдать. А памятные книжки жалко.
— Они некоторые с подарочными надписями.
— Тем более! Пакуй, я возить буду.
— Ночью, что ли?
— А что? Весь день спала.
ГДЕ-ТО. СНОВА ИМПЕРСКАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ
— Чем порадуешь?
— Андрюша блаженный в город вернулся.
— И что же?
— Видели его у гимназии. Говорят, — подчинённый осторожно глянул на начальника, — во дворе с какой-то невидимой святой обнимался, кланялся да благодарил. То ли с Марией Магдалиной, то ли с самой Богородицей…
Филипп Афанасьевич выпрямился в кресле и аккуратно сложил ладони друг на друга:
— Гимназию пока оставить в покое. Вообще туда не лезьте, старец Макарий не велел.
— А как же…
— Вот вернётся отец Сергий из пустыни, он нам всем и объяснит, «как же». А пока никаких агрессивных действий.
— Да какие же агрессивные действия! Мы ж даже аппаратное фиксирование сняли, один визуальный наблюдатель и ходит.
— Вот он пусть и ходит, в книжечку записывает. Теперь вот что. Тот связной британцам «липу» передал?..
ГРУЗОВЫЕ ПЕРЕВОЗКИ
Я вытащила и расправила леталку, отвердила хвост, на котором обычно сидела Маруся:
— Так, давай книги складывай и привязывай. Вон, хоть толстой пряжей. А мешок мне в руки. И шкатулку…
Если бы не капитальная тень, наше копошение вызвало бы всеобщий ажиотаж. А так спальня готовилась ко сну, не ведая, что происходит прямо в её середине.
— Ты, пока я летаю, остальные вещи в простынь завяжи, иначе сто раз гонять придётся.
Летела я не напрямую, а немного петляя. Боялась, что кто-нибудь умный, приложив к карте линейку, сможет вычислить конечную точку моего маршрута. За несколько улиц до нужной точки я начала следить за балансом энергий максимально тщательно, чтоб никакая следящая труба меня не засекла, а к заветному балкону, можно сказать, прокрадывалась вовсе на цыпочках.
Свет в квартире зажигать не стала — достаточно было бьющей в окна луны, растолкала по ящикам комода Марусино богатство, книги в шкаф составила. Хотела было настроить цветы на автоматический полив и подпитку жизнью, но тут же шлёпнула себя в лоб — уж тогда проще карточку «Я здесь!» на балконе повесить. Потом с цветами разберёмся. В конце концов, когда этот кипеш пронесёт, таких цветов можно будет хоть поле вырастить.
Назад летела на пустом мешке, как на ковре-самолёте, опять со всеми предосторожностями.
Второй рейс, с Марусиным кулём из простыни, прошёл не без казусов. Сперва мы его еле в окно вытолкнули — рыхлый он получился, бесформенный. А потом я его чуть над городом не развалила. Вот был бы конфуз, да уж.
В третью очередь я отвезла свои рисовальные богатства.
Закончили мы эти экстренные грузоперевозки к двум часам ночи. У меня в комоде остались только казённые мелочи (типа расчёски и ниток), пряжа и коробка с бусинками. На этот счёт у меня родился отдельный план, для реализации которого мне требовалось выйти в город днём.
РАЗ УЖ ВРЕМЕНИ МАЛО…
Опасаясь, что страшности и ужасности свалятся на меня прямо скоро, не откладывая в долгий ящик, в понедельник с утра я полетела в город. Никакие танцы с санчастью заводить не стала, сказала Марусе:
— Раз уж ты начала с мороком тренироваться — вот и продолжай, удобный случай.
В итоге она осталась в учебной комнате отделения, а я прямо из окна этой комнаты и отправилась. Раму мы прикрыли, не защёлкивая на шпингалеты, чтобы я потом могла просто толкнуть и проникнуть внутрь.
Хозяйку квартиры вызвала через работницу кафе. Сообщила ей новость, что доктор прописал мне поездки на море, поэтому…
— Вы хотите вернуть оплату за неиспользованные месяцы? — несколько испуганно спросила мадам.
— Напротив, я хочу, чтобы эта квартира сохранилась за мной на случай моих приездов, очень она мне нравится — спокойно, тихо, вид хороший. Поэтому я хочу проплатить сразу за несколько лет вперёд, — я выложила на стол пятитысячную бумажку. — Вы уж рассчитайте. Только вот, что с цветами делать, ума не приложу.
Хозяйка посмотрела на деньги с большим уважением.
— А вы не переживайте. Цветы мы забрать можем — хоть сейчас! Марина! Марина! — закричала она, призывая работницу кафе, — позовите девочку, которая у вас тут прибирается. Пусть сходит, принесёт цветы, которые ей покажет вот эта дама. И чистый лист с ручкой подайте мне.
