лба, затем вытерла рот. Я немного расслабилась, наконец почувствовав некоторое облегчение. Я слышала, как кто-то ходит вокруг, возможно, убирая беспорядок, который я только что устроила. Сколько человек было в моей комнате?
Мои глаза распахнулись, и потребовалось мгновение, чтобы они сфокусировались достаточно, чтобы разглядеть мою затемненную комнату. Лампа мерцала и светилась на моем столе, отбрасывая тусклый свет на мою кровать. Мне не нужен был свет, чтобы узнать, кто вытирал мой лоб. Я могла чувствовать его. Это не имело смысла, но я знала, что это был он, прежде чем открыла глаза.
Я огляделась в поисках признаков Мифиуса или моих сестер. Они отсутствовали. Райвин окунул тряпку в миску с водой, затем размешал ее, прежде чем приложить к моему лбу.
У моей двери стояли два стражника, оба его люди. Я узнала в одном Ванта, мужчину, с которым танцевала прошлой ночью. Это было прошлой ночью?
— Что случилось?
Мой голос прозвучал как карканье.
— На твою жизнь было совершено покушение, — сказал Райвин.
— Что?
— Твоя служанка. Она дала тебе что-то выпить, ты помнишь?
Он был тих, его тон был нежнее, чем я когда-либо слышала.
— Да. Что-то от моей головы. От вина прошлой ночью.
Я нахмурила лоб, пытаясь вспомнить, что я помнила в последний раз.
— Она помогла мне залезть в ванну, потом я уснула, не так ли? А ты… как ты узнал?
— Я пришел поговорить с тобой кое о чем и нашел тебя, — сказал он.
— Я должна была быть мертва.
Если бы он не пришел в мою комнату, я была бы мертва. Что насчет служанки? Она казалась такой милой. Как я могла так ужасно недооценивать ее?
— Она мертва, если тебя интересует твоя служанка, — сказал Райвин.
Я потерла виски и закрыла глаза. Мои эмоции были в беспорядке. Я ненавидела то, что она была мертва, но она пыталась убить меня. И однажды я уже видела, как Райвин убил кого-то от моего имени. Это становилось привычкой, которая мне не нравилась.
— Почему люди продолжают пытаться убить меня с тех пор, как ты появился? — спросила я, пытаясь пошутить, но мой тон вышел серьезным.
— Тебе больше не придется беспокоиться об этом.
Плеснула вода, и я поняла, что он бросил тряпку обратно в таз.
— Я попросил твоего отца перенести церемонию выбора. Мы проведем его завтра вечером, а потом уйдем.
Я открыла глаза. Разве это не было именно тем, чего я хотела? Мне не удавалось сохранить самообладание рядом с ним, и после слов Коры он понял, что я пытаюсь отвлечь его. Заставить его уйти пораньше было даже лучше, чем пытаться успокоить его, пока он был здесь. Я должна быть счастлива, что у меня было решение. Это решило все. Проблемы моего замешательства относительно Райвина и обещания, которое я дала своему отцу.
Так почему же мой пульс в панике учащался при мысли о том, что я увижу, как он уплывает?
— Где мои сестры?
Это должен был быть мой первый вопрос. Если кто-то пытался убить меня, они должны были охотиться и за моей семьей.
— Мой отец? И почему ты и твои люди со мной? Почему у меня нет дворцовой охраны?
Я спустила ноги с кровати, осознав, что я была в ночной рубашке, что означало, что кто-то меня одел. Однако прямо сейчас были проблемы посерьезнее. Кто видел меня обнаженной, волновало меня меньше всего. Особенно с тех пор, как у меня возникло ощущение, что, скорее всего, это Райвин меня одел.
Райвин отступил, давая мне немного пространства. Я встала, затем покачнулась, волна тошноты заставила меня снова сесть. Я закрыла глаза, пока это не прошло.
Наконец, чувствуя, что ко мне вернулся контроль, я посмотрела на посла.
— Скажи мне, что, черт возьми, здесь происходит.
— Твой отец не знает о нападении, — признался Райвин. — Мы послали сообщение с другой служанкой, что ты плохо себя чувствуешь и хочешь побыть одна. Никто не знает, что мы здесь.
— Моя семья?
— Они в порядке. Занимаются своими обычными делами, — сказал он.
— Больше ни на кого не нападали? — спросила я.
Он покачал головой.
— Я все еще не понимаю, почему ты здесь, — сказала я.
— Теперь, когда ты проснулась и можешь побороть яд, мне не нужно оставаться, — сказал он.
— Яд.
Я покачала головой.
— Я все еще не понимаю.
— Я думаю, кто-то узнал правду о Дэвиде.
Мои глаза расширились.
— Я рассказала своему отцу, но он уже знал. Может быть, кто-то слышал нас?
— Ну, никому больше не говори, и с тобой все будет в порядке.
Его глаза, казалось, вспыхнули, прежде чем стать темнее, чем я видела за долгое время.
— Я позаботился об этой проблеме.
— Что ты сделал?
Мне не следовало спрашивать.
— Я сказал тебе, что защищу тебя.
Он встал.
— Тебе следует отдохнуть. Я скажу твоему отцу, что ты отвлекала меня весь день. Точно так, как тебя проинструктировали. Он должен быть доволен тобой.
Моя челюсть напряглась. В его тоне была обида, но мне должно было быть все равно. Мне было все равно. Все между нами было так, как должно было быть. Не похоже, что это была новая идея — использовать своих дочерей в качестве разменной монеты с могущественными семьями. Единственная разница заключалась в том, что меня не продавали замуж. По крайней мере, это то, что я продолжала говорить себе, пытаясь оправдать действия моего отца.
— Не пей больше яд. Я не могу гарантировать, что буду здесь в следующий раз.
Он направился к двери, его стражники расступились, чтобы позволить ему выйти первым.
Как только все они ушли, я зарылась под одеяла, не в силах сопротивляться изнеможению, которое тянуло меня вниз. Его присутствие и то, через что я только что прошла, породили в моей голове так много новых
