Даррий лишь рукой махнул.
— Ой да ладно тебе рассказывать мне сказки. Если будет артачиться, ты всегда сможешь вытурить ее, как фрейлину, которая тебе неугодна. Мы же короли, неужели ты не придумаешь для одной девки достойную мотивацию.
— Сынок, ты уже взрослый мальчик, может, научишься решать свои проблемы сам? Через сто лет ты взойдешь на престол, и что тогда? Я ведь не смогу всегда принимать решения за тебя и помогать в проблемах.
— Ну и куда ты клонишь? — Даррий обиженно надул и без того пухлые губы.
— Сам — выбираешь, сам — разбираешься, сам — решаешь все возникающие после этого проблемы, а мы с отцом наблюдаем и не вмешиваемся!
Принц задумался, предложение было заманчивым и интересным.
— А если у меня ничего не получится? Что тогда?
Лицо королевы украсила усталая улыбка замученной матери, смешанная с коварностью повидавшей все королевы.
— Ничего непоправимого. Земля под твоими ногами не рухнет, ты по-прежнему останешься нашим любимым и единственным сыночком, но на роль наследного принца мы будем вынуждены подыскать кого-то другого. По родственникам пороемся дальним, например. Вот сам посуди, кому нужен король, который не может завоевать одну женщину.
На лице принца отразился сложный мыслительный процесс, он судорожно прикидывал варианты и уже начал жалеть, что завел разговор на эту тему. Минут пять в королевских покоях висело тягостное молчание, нарушала его только кошка Бусинда, которая до сих пор сидела запертая в своей золотой переноске. Белоснежная киса что-то упорно там шкрябала и пыталась выломать дверцы клетки, но Ризелла сейчас не была настроена обращать внимание на любимицу, в данный момент королеву волновал только сын.
В какое-то мгновение лицо принца озарилось победной улыбкой, словно он наконец придумал грандиозный план, который гарантирует ему все лавры и почести. Но кайф от шкуры еще не убитого медведя обломала Ризелла.
— Ах да, совсем забыла сказать об одном маленьком условии. Фаворитку выберем случайным образом, а то вдруг тебя посетит идея ее подкупить. Условия спора должны быть честными. Пускай фавориткой станет девушка, — королева на миг задумалась, — скажем, из второй тройки, которая войдет к нам на присягу. А там уже сам решишь, какая из трех тебе больше понравится.
Лицо Даррия мгновенно сникло, мать раскусила его план с подкупом, едва тот был придуман. В крайнем случае принц выбрал бы самую страшную и неприглядную, которая точно согласилась бы на все.
Как быстро меняются мотивация и планы у королей! Еще полчаса назад он хотел красивую игрушку для развлечений, а теперь это переросло в спор, где на кону стояло наследство, быть отлученным от которого принцу совсем не улыбалось.
— Хорошо, маман, — сжав челюсть, коротко ответил любящий сынуля.
Теперь победная улыбка светилась у Ризеллы, еще бы, наконец-то ей представился шанс поставить на место избалованного отпрыска.
Правители, чьи уши не выносят правды, усерднее всего пекутся о самих себе.
Али Апшерони
В ночь с субботы на воскресенье уснуть нашей тройке не удалось.
С вечера мы с девчонками готовились, обсуждали, отшучивались, пытались привести себя и мысли в порядок. Потом, перед сном, злобствуя, перемыли все кости Глебу, лежали по кроватям, пытались уснуть и злословили насчет отношений с мужиками. В итоге я и Анфиса пришли к выводу, что лучше вообще никаких отношений, чем фиговые и выносящие мозг, а Кристина включила «романтичную особу» и заняла такую позицию: из любого «козла» при должном воспитании можно сделать принца. Затем тема разговора плавно ушла в сторону королевских особ. Еще бы, ни одна из нас раньше настоящих королей не видела, а принцев тем более.
— Интересно, а у него есть белый конь?
— Конечно, у каждого уважающего себя принца должны быть кони, утки и страусы.
— А страусы зачем?
— У них яйца большие…
В общем, часов до трех ночи мы ржали и хихикали, а потом нас начал накрывать мандраж перед предстоящим мероприятием. Как бы мы ни хорохорились и ни храбрились, страх подкрадывался коварно и незаметно. В чем-то это было сродни предстоящему экзамену, я сразу вспомнила студенческие годы, когда перед любым зачетом не могла уснуть из-за бешено колотящегося сердца.
Так мы провалялись до пяти утра. Примерно в это время наш блок начал оживать. То ли все остальные фрейлины не ложились спать, то ли решили встать пораньше, но уже к половине шестого утра общий коридор и гостиная напоминали копошащийся муравейник. Однокашницы суетились, бегали, заглядывали без спроса в чужие комнаты, спрашивали то плойку, то магический фен, то синие тени и люминесцентную тушь. В общем, наш первый курс решил предстать перед королевой во всей красе, а еще мы с удивлением обнаружили, что в тряпках Терции на присягу никто не собирался. Девушки приготовились щеголять перед королевой в своих лучших нарядах, и ни одна не собиралась падать в грязь лицом. А по поводу платьев, полученных от преподавательницы этикета, все выразились единодушно.
— При ближайшей возможности — СЖЕЧЬ!
Но как бы однокурсницы ни пытались вырядиться, когда из тринадцатой комнаты вышла наша тройка, челюсти вывалились у всех. Дружный «ох» прокатился по девичьим рядам, а лица некоторых дворянок украсили неприкрытая зависть и злоба. Я даже приготовилась услышать какую-нибудь гадость про «низших», но они промолчали.
«Вот и прекрасно. Кажется, эти стервы научились завидовать молча!»
Победное дефиле нашей тройки нарушило появление Арвенариуса.
Вообще, за месяц обучения я поняла, что декан факультета из него никакой, все свое время старичок проводил где угодно, но только не с родными фрейлинами. Он мог бегать по коридорам с блокнотом, заниматься инвентаризацией картин, отчитывать проштрафившихся поварят за пересоленный суп, проверять, не сбились ли чары в магических прачечных — в общем, занимался наш декан бумажной и хозяйственной работой. По факту же его должностные обязанности выполнял кто угодно, начиная от Терции, заканчивая Эриданом. И вот теперь Арвенариус решил наконец-то поучаствовать в нашей общественной жизни — явился раздавать маски.
Образец советского академика внимательно оглядел фрейлинские ряды, прошелся взглядом по каждой, довольно хмыкнул себе что-то под нос и огласил:
— Здравствуйте, мои дорогие!
«Уцененные!» — вторило ему мое хамоватое подсознание.
— Верность королеве — это великая ответственность, возложенная на каждую из вас. Ваша жизнь после присяги уже никогда не будет прежней. Это словно песочные часы — два хрупких сосуда, связанных невидимой нитью времени. Эта нить свяжет ваши судьбы с Ее Величеством Ризеллой Сирской! — Он глубоко вздохнул и в самых пафосных выражениях продолжил: — Сегодня ваши души приносят присягу верности, заключают неразрывный союз с королевой на последующие десять лет. Перед тем как официально отправить вас к королеве, я хотел бы услышать, является ли желание служить ей свободным, искренним? С открытым ли сердцем, по собственному ли желанию и доброй воле вы принимаете эту присягу? Прошу ответить вас!
