А потом вздохнула и вернулась на место. – Ну раз мы тут застряли… о чем ты хотела поговорить?
Надо же, как странно влияют на эту аристократку факторы окружения. Когда есть перед кем построить из себя инфантильную идиотку, так они ее и получают. А как оказывается с кем-то тет-а-тет, так все – пример адекватности.
Или это все проявление страха одиночества? Тогда бы это с лихвой объясняло практически все ее действия.
– О том, что я у тебя ничего не воровала, – устало повторила я, устраиваясь на мантии и тоже снимая обувь. – Может, я и приютская, но не воровка. К тому же, какой вор будет прятать у себя украденное?
– Говоришь как тот самый вор, – заметила Элиза.
Я скосила в ее сторону глаза и, перехватив такой же усталый взгляд.
– А ты бы сделала не так? К себе бы потащила?
– Понятия не имею, – скривилась девушка. – Никогда не планировала ни у кого ничего воровать. Как-то всего хватало, знаешь ли.
– Знаю, – спокойно ответила ей, прекрасно понимая, что Элиза может меня и не понять.
Аристократской девочке сложнее понять ту, что носила одно платье несколько лет. Ту, что спокойно обходилась одними сапогами и в морозы, и в летние дожди.
– И кто же у меня украл браслет? – Элиза, кажется, заинтересовалась этим разговором. – Может, твоя соседка? Насколько я поняла, это ей нужны деньги, а не тебе.
Я тихо хмыкнула. А Элиза, оказывается, не такая эгоистка. Замечает, кому чего не хватает. Неужели все это поведение, на самом деле, яркая маска? Прямо и не верится.
Но вот она лежит рядом на матах, говорит спокойно, даже шутить пытается. Странная.
– Нет, это не она. – Пожала я плечами. – Начинать надо не от того, где нашли браслет, а кто мог его у тебя стащить. Кто имел доступ к твоим… вещам, возможно. Или кто-то интересовался браслетом.
– Ты просто пытаешься отвести от себя подозрения, приютская, – привычным тоном осадила меня Элиза. – Ректор найдет виноватого и его исключат, можешь даже не стараться.
– То есть тебя не смущает, что в твоем окружении могут быть воры? – лениво протянула я. – Ладно, тогда этот разговор на самом деле не имеет смысла.
Элиза помолчала несколько мгновений, прежде чем произнести:
– Этого я не говорила. Но вот как мое окружение могло попасть в твою комнату и подложить украденное? Да и зачем?
Вопрос повис в воздухе, будто бы рядом с тем самым светлячком, который превращал тьму в полумрак. Мысль в голову пришла настолько быстро и резко, что я рывком встала и повернулась к дочери графа ви Олье.
– Что? – Она вскинула брови.
– На почве чего мы ссорились? Да, ты цеплялась к тому, что я приютская. Но основная причина. Элиза, думай!
Она медленно села, прищурился и опасно протянула:
– Не хочешь ли ты сказать, что дело в Алане?
– Об этом знали все…
Я чувствовала себя так, будто ступала по тонкому льду. Один неверный шаг и я ухну с головой в холодную воду, без возможности выбраться.
– Подбирай слова тщательнее, – процедила она сквозь зубы. – Ты сейчас несешь какой-то бред. Какое Алан имеет отношение к краже браслета?
– Если вор подставил меня. Именно меня, зачем это сделано было? Ну же, Элиза. Ты ведь не дура. Как думаешь, кто мог так поступить?
– Проклятие! – девушка подорвалась с места, сделала шаг к двери и тут же остановилась. Опять выругалась сквозь зубы и резко повернулась ко мне. – Если ты не права, приютская! – В мою сторону ткнули пальцем. – Я сама тебя вытолкаю из академии взашей! Ты поняла меня?!
– Вижу, что у тебя появился подозреваемый, – пробормотала я, окончательно расслабляясь.
Чувство того, что мне нужно обсудить это с Элизой ви Олье, наконец растворилось, как утренний туман.
– Если ты ошиблась, – повторила она.
– Да-да, ты сама меня вытолкаешь, – отмахнулась я, переворачиваясь набок. – С тобой рядом спать можно или это тоже как-то оскорбляет чувств графской дочки?
Она резко замолчала, а потом к моему огромному удивлению тихо расхохоталась.
– Теперь понятно, почему Марен так хорошо о тебе отзывалась, – произнесла она, возвращаясь на свою мантию.
Марен? Хорошо отзывалась? После той нашей ссоры?
У меня даже на душе потеплело. Почему-то вспомнился случай, как мы с Терой в далеком детстве сцепились. Натурально так, за волосы. Кричали, что ненавидим друг друга, что никогда больше разговаривать не будем. Вот даже не вспомню сейчас, что мы тогда не поделили. То ли мяч, то ли ведерце. Чепуху какую-то, одним словом.
А когда нас разнял Грегор и отхлыстал прутом по задницам, так мы сразу побежали друг к другу жаловаться на противного соглядатая. И больше не ссорились.
С Марен мы сейчас были в ссоре, держали друг на друга обиду. Но ни я, ни она не предали дружбу окончательно. И это давало хоть какую, но надежду.
Я медленно закрыла глаза, подумывая о том, что день был слишком тяжелый. Что в принципе можно и поспать. Даже несмотря на то, что рядом Элиза. Ну не придушит же она меня во сне своими чулками?
– Ты к нему что-то чувствуешь?
Я даже вздрогнула, резко открыв глаза. Светлячок все так же висел под потолком. А Элиза зашевелилась, подтверждая то, что вопрос мне не приснился.
– Я… не знаю, – честно ответила ей. – Все это как-то слишком быстро. Да и как я могу что-то чувствовать к чужому жениху?
– Ты же знаешь, что все это фальшь, – грустно произнесла девушка. – Алан помог мне, спас. Он ведь сказал тебе, что отец собирался отдать меня замуж на одного богатого, но гнусного представителя аристократии.
– Да, что-то такое было.
Я даже пошевелиться боялась сейчас. Почему-то до конца не верила в то, что Элиза решила завести этот разговор.
– Если бы не Алан, я бы уже нянчила десяток детей и не видела бы белого света, – тихо добавила девушка. – Ни о какой магии и речи бы ни шло. Отец сразу же догадался о том, что все подстроено нами, но не смог отказать герцогу Виорскому. Но до сих пор мечтает отдать меня замуж за другого, потому что не верит в реальный союз наших семей.
– Так ли все плохо, как ты рисуешь?
Я осеклась, потому что Элиза громко фыркнула.
– Ты себе даже не представляешь, как плохо, приютская. Я была бы пятой женой. Предыдущие одна за другой накладывали на себя руки. Сильно сомневаюсь, что это от хорошей жизни.
– Почему ты со мной откровенничаешь? – я наконец сформулировала свое удивление в вопрос.
– Тебе все равно никто не поверит, если ты решишь рассказать, – спокойно
