id="id46">
Я поразилась не столько наглости колдуна, сколько его… оптимизму.
- Как ты вообще себе это представляешь? Ты забыл кто я? Бездарок. Но даже вдруг ты сможешь волшебным образом исцелить тело Генерис, у меня нет даже примерных знаний и навыков для того, чтобы сделать это. И ты, не припомню, чтобы делал что-то подобное!
На самом деле мне были доступны далеко не все знания о способностях колдуна. Лишь отрывочные кусочки. Потому что обретение любого навыка – это долгий процесс, который обычно не особенно заметен даже самому человеку. Просто он чувствует, как со временем начинает делать что-то лучше или глубже понимать какой-то предмет… И мне, просмотревшей жизнь Умбры лишь эпизодически, было далеко не всё понятно.
- Думаю, если мы вернём тебе магические силы, я смогу. Ты должна была видеть, что я делал в своих лабораториях. Некоторые монстры создаются по тому же принципу, что и гомункулы, – из алхимической плоти. Сырьё, правда, используется второсортное, но и перед моими творениями и задачи стояли попроще.
Меня передёрнуло. Я хорошо помнила некоторые творения Умбры. И азарт, который накатывал на него в лаборатории. Он соревновался с собой же, придумывая всё более изощрённых тварей для уничтожения людей. Что интересно, когда его враги находили слабость очередной твари, созданной колдуном, Умбра ничуть не расстраивался. Лишь с улыбкой на губах предвкушал, как устранить этот недостаток у следующего «питомца». И всё начиналось по новой. Вот только монстры становились с каждым разом всё сильнее.
- Мне придётся изучить некоторые алхимические записи, посвящённые гомункулам. Но рано или поздно получится создать жизнеспособное тело, - голос, звучащий в моей голове, просто сочился самоуверенностью. – В конце концов, ты знаешь, что самое главное для алхимика, специализирующегося на гомункулах?
- Точный расчёт? Ингредиенты?
- Не совсем. Знание анатомии. Нынешняя эпоха влияния Квелты на Стейнхорм длится слишком долго, поэтому ко вскрытию человеческих тел относятся не одобрительно. Знаешь ли, светлым не нравится мысль, что копаться в чужих потрохах можно с интересом и пользой для всего общества, - в голосе Умбры я отчётливо расслышала иронию. Так учёный может отзываться о дремучих туземцах. Колдун отчасти и был учёным. Сумасшедшим и беспринципным, но всё-таки.
Против воли я ощутила абсолютно нелогичный прилив симпатии к говорящему. Я прекрасно понимала, откуда пришло это чувство. Впервые за год, который я провела в этом мире, нашелся кто-то с кем я могла говорить без утайки, кто-то, кто мог ответить на многие мои вопросы.
Жаль только, что этим человеком оказался мёртвый тёмный маг, пытавшийся захватить моё тело.
Я подозревала, что усугубляло дело ещё и то, что из-за слияния наших воспоминаний, у меня было чувство, что я знала Умбру очень давно. Будто мы были близнецами, что прожили бок о бок сразу две жизни вместе. Легко проникнуться пониманием к тому, кто, как ты знаешь, пережил ровно столько же, сколько и ты – и за себя, и за тебя.
Все это играло со мной злую шутку - я относилась к Умбре гораздо спокойнее, чем должна была. И напоминать себе, что верить ему нельзя, а уж тем более подставлять спину, было очень сложно.
А ещё меня невольно все больше мучил вопрос - стоит ли ему помогать? Теперь, когда я видела, что творил этот мужчина в прошлом, его преступления перестали быть абстрактным злом. Передо мной стояли глаза его жертв. И я знала, что их станет больше, если колдун вернётся в мир.
Призрак тёмной мысли зародился в моей голове.
А ведь можно поступить хитрее. Дать ему тело, а затем убить. Что-то гнилостное, осевшее внутри меня, с восторгом встретило эту идею. И я знала, что буду обдумывать её раз за разом, и, возможно, со временем пойму, что так будет лучше для всех.
Вот только сумею ли я расправиться с колдуном в теле гомункула, даже если у меня будет магия? Умбра гораздо хитрее и опытнее меня.
Колдун, не подозревая, что я замыслила зло, продолжал:
- В вашем мире учёные давно выяснили, что вскрытие может дать ту информацию, которую не узнать обычными способами. У нас подобного нет. Из-за предрассудков при выяснении причин смерти прибегают лишь к помощи магии. Но алхимикам нужно детальное знание строения человеческого тела и понимание того, как функционируют все его системы. Без этого нельзя создать жизнеспособную заготовку, которая сможет существовать сама по себе без постоянной подпитки магией. Нынешние алхимики получают знания об анатомии в академии. В основном, это чистая теория. Практикуются маги на тех же гомункулах, в которых нет искры жизни. И я могу поспорить их знания гораздо более ущербны, чем мои. Ведь я изучил внимательно исходный, так сказать, материал…
Ну и ну, поразилась я. Он прямо-таки гордится собой. Впрочем, едва ли стоило ждать от Умбры другого – ложной скромностью он никогда не страдал.
Впрочем, болтливостью тоже.
Тот Умбра, которым я стала в воспоминаниях, был скрытным и себе на уме. Даже с ближайшими союзниками он делился своими планами и знаниями неохотно. И всегда недоговаривал. А уж просто разговаривать ради чистого интереса… Это совсем на него не похоже.
Значит, колдун либо пытается усыпить мою бдительность, либо тоже ощутил последствия магической аномалии.
Пока я приходила в себя, Умбра практически не разговаривал со мной. Откуда-то я знала, что, хотя тёмный и пережил произошедшее гораздо легче, ему тоже было о чём подумать. И он сейчас также, как и я, изучает себя нового.
Какой урок вынес он из того, что увидел в моём прошлом и настоящем? Быть может, это помогло ему стать более вменяемым. Кем-то, с кем можно будет иметь дело, раз уж мы оказались заключены в одном теле.
Или же сейчас он тщательно анализирует мои слабости, подсмотренные в воспоминаниях, чтобы понять, как лучше мной манипулировать.
Самое скверное, что я не знала наверняка, сумею ли понять, какую игру ведёт Умбра – стал ли он лучше или начал плести очередную интригу. Кое в чём мы были с ним похожи и до произошедшего – оба были неплохими притворщиками, любили анализировать информацию и мало кому доверяли.
А ещё у
