страшное.
— Мама, мамочка, — прошу снова, хватая ее руку, — Пожалуйста, развяжи меня. Мамочка, мне страшно. Мама, пожалуйста. Мамочка.
— Прекрати скулить, Дженнифер. — строже говорит она, сбрасывая с локтя мою маленькую ладонь. — Ты избрана самой Сиэлин, чтобы спасти нашу стаю. Это великая честь, а ты ведешь себя недостойно! Мы будем помнить тебя и слагать песни в твою честь.
— Мамочка, пожалуйста, я не хочу. Мамочка, пожалуйста. — внезапно ощущаю новую боль, связанную с моей волчицей. Из горла вырывается вскрик.
А женщина, которая подарила мне жизнь, только раздраженно морщится, неодобрительно взглянув на меня, и встает. Уходит к собравшимся в круг остальным оборотням. Они все из моей стаи. У нас она закрытая и маленькая, с особым кодексом, ритуалами и традициями. Мы редко принимаем чужих и не любим ездить в города, предпочитаем жить в лесу. Я знаю каждого члена своей стаи. Я выросла у них на глазах. Я всегда была примерным ребенком, всегда слушалась и отца, и маму, но тогда почему они так поступают со мной и моим зверем?
Что мы с волчицей сделали не так?
В чем провинились?
В ужасе наблюдаю, как отец заносит свой ритуальный кинжал над моим зверем, вокруг которого кольцом встали оборотни. Закрываю глаза и кричу.
Уплываю в небытие, в колотящий тело ужас, тревогу, дикую боль и зачем-то снова выплываю. Хочу, чтобы все закончилось. Хочу, чтобы этот страшный день прекратился, остановился и исчез.
Солнце слепит, мир расплывается, а моя волчица слабеет, и вместе с ней слабею и я…
Но на поляне неожиданно появляется новый оборотень.
Я плохо различаю черты, но остро ощущаю страх. И теперь он не только мой. Он принадлежит членам моей стаи. Он почти осязаем. Сковывает поляну вместе с силой, которая исходит от чужака. Они кричат и просят пощады. Как же сильно они кричат. Надрывно. Устрашающе. Волоски встают дыбом. Мне хочется бежать, но я не могу. Веки тяжелеют, закрываются.
— Очнись, девочка. Давай же. — прихожу в себя в огромных руках незнакомого мне мужчины. Ни один оборотень в нашей стае никогда не смог бы с ним сравниться — он огромный, будто скала.
Чужак улыбается, но мне страшно. Вся его одежда в крови. Так же, как и руки и правая щека и шея. Поворачиваю голову, но оборотень загораживает обзор на поле, на котором недавно стояли представители папиной стаи.
— Потерпи немного, хорошо? И постарайся не закрывать глаза. Мы сейчас поедем к доктору. — говорит он мне. — Он тебя вылечит, и ты обязательно поправишься, поняла?
Дрожу всем телом и испуганно киваю. А затем меня вдруг захлестывает осознание произошедшего. Впивается болезненными иголками в кожу, и я начинаю громко кричать и плакать.
— Мои папа и мама хотели убить моего зверя? — лицо незнакомца каменеет. Он молчит, а я не могу перестать рыдать. Никак не могу. Боль уносит в черную пустоту. — Они хотели меня убить? Они не любили меня? Почему? Почему мама и папа не любили меня?
Оборотень прижимает меня к своей груди и уверенно говорит:
— Это были не твои настоящие мама и папа.
Слова оглушают. На мгновение перестаю плакать и изумленно поднимаю глаза на чужака.
— Как это? — доверчиво спрашиваю незнакомца.
— Они украли тебя у меня, когда ты была совсем крошкой. — говорит твердо и решительно.
— А ты меня нашел и спас? — ребенку иногда так просто поверить в чужие слова. Особенно когда этот ребенок находится на грани срыва.
— Да. И отвезу тебя к нашей настоящей семье, договорились? Там тебя будут только любить и будут заботиться о тебе, маленькая. Ты согласна поехать со мной?
— Да. — маленькими ручками крепко сжимаю его окровавленную рубашку. — Не хочу больше помнить ненастоящих родителей, не хочу, никогда.
Вскакиваю на кровати и дышу через раз. Сердце готово выпрыгнуть из груди. В комнате светло, и, несмотря на главенствующий запах альфы, постель рядом со мной пуста. Значит, Оуэн не стал ждать и уехал к папе. Вскакиваю и спешно одеваюсь. Вылетаю в коридор и стучусь в соседнюю дверь. Через секунду ее открывает Патриция. Стоит в халате с замотанными в полотенце волосами и удивленно смотрит на меня.
— Дженни? Что-то случилось? Оуэн уехал…
— Можешь одолжить свою машину? — спешно перехожу к интересующей меня теме. — У тебя же есть машина, так?
— Да, но… Ты уверена, что хорошая идея тебе сейчас садиться за руль? Эрик с Саймоном тоже уехали по делам. Если дашь мне пару минут, я оденусь и отвезу тебя.
— Нет, не надо. Я сама справлюсь. Правда. Не о чем беспокоиться. Я прекрасно себя чувствую.
Она окидывает меня несколько недоверчивым взглядом, но все же уже через минуту я получаю долгожданные ключи.
— Огромное спасибо! Верну в целости. — улыбаюсь и пулей несусь по коридору, когда меня вновь окликает ее голос:
— Дженни!
— Да? — резко торможу и оборачиваюсь.
— А ты раньше тоже могла бегать с такой скоростью?
Удивленно смотрю на расстояние, которое преодолела за секунду.
Нет, раньше я так точно не могла. Но, видимо, что-то во мне изменилось. Не зря же я чувствую в себе целый источник бурлящей энергии. Но об этом нет времени думать, об этом я подумаю после.
Пожимаю плечами, а на лице беты моего избранного появляется хитрая ухмылка. Смущаюсь от ее слишком очевидной догадки и несусь дальше.
— Где отец? — спрашиваю у Лу, которая, уткнувшись в телефон, лежит на огромном диване в гостиной и ничего вокруг себя не замечает.
Вздрогнув, сестра поднимает голову и сразу расплывается в улыбке.
— Привет, старший братик. Папа у себя в альфа-комнате. Правда, он вроде немного не в духе, так что я бы советовала повременить с серьезными разговорами. — доверительно делится своими наблюдениями мелкая.
Ничего не отвечаю, только киваю и двигаюсь к кабинету отца, расположенному в глубине дома. Вскоре за спиной возникают две тени. Мэйсон и Алекс.
— Привет, брат. — здоровается оборотень.
— Привет. Мы, как ты и велел, ждали тебя. — сообщает Алекс. — И ничего не выясняли. — пауза. — Хоть нас раздирало любопытство.
— Молодцы. — отвечаю им. — Как раз иду поговорить с отцом. Наедине.
— Мы бы тоже хотели присутствовать. — спокойно произносит Мэйс.
— Мы не уйдем. — воинственно заключает сестра. — Нас тоже касается!
Останавливаюсь возле заветной двери. Оборачиваюсь. Бросаю на близнецов тяжелый взгляд. Мэйс расправляет плечи, Алекс скрещивает на груди руки. Мог бы применить силу и развернуть их, но не стану. В какой-то степени они правы и тоже имеют право узнать все детали вместе со мной.
— Ладно. — даю согласие, и на обоих лицах возникает победная
