Пенси морщится от боли: камень расползается под ее ногами, и левая нога попадает в ловушку, сжимается внутри раскола. Гул всё нарастает. Но она собирается с силами и поднимает огнестрел. Ей нужно совсем немного: выстрелить и попасть. Не сложно. Хотя она никогда не стреляла в людей.
— Непросто, да?
Тоннор показывает ей на что-то. Несмотря на свою сосредоточенность, Пенси на секунду поворачивается и замирает. Потом снова смотрит на Тоннора. Тот добродушно улыбается и стоит на краю обрыва, всё также держа рюкзак с видерсом в руке. А на нее сверху, с горы, несутся камни.
— Стреляй, — слышит она. Это не просто слово, это приказ, это безоговорочное указание. — Стреляй, не беспокойся ни о чем. Сейчас!
И она нажимает на спусковой крючок. Снаряд быстрой вспышкой вонзается в руку, в которой рюкзак. Тоннор выпускает ценный груз. Он вскрикивает от боли, но и вместе с тем ухмыляется: дескать, трепыхайся, пока можешь, это не продлится долго. Но в следующий миг Тоннора охватывает пламя — ярко-рыжее, грозное, оно впитывается в его экипировку, дымится на волосах, ползет по ткани. Тоннор кричит, взмахивает руками, кружится на месте, оступается и исчезает, ступив в пустоту.
Пенси не успевает удивиться или осознать увиденное. Первые камни, мчащиеся с горы, вонзаются в ее тело. Они маленькие, но острые, причиняют боль, даже песчинки колют будто иголкам. Она пытается защитить лицо и бок. Выживет ли она?
— К земле! — раздается новый приказ, и тяжелое тело придавливает ее, прикрывая от камней. В узкую щель между чужим боком и рукой она видит пролетающие валуны, кусок жемчужной одежды и пряди вишневых волос. Она дергается, как только понимает, кто пытается ее защитить.
— Как?! — хрипло спрашивает она.
— Лежи тихо, — медленно произносит Халис. Это точно он, его голос она никогда не забудет.
— Что ты делаешь?
— Держу камень, — он немного меняет позу, и Пенси видит, что Халис действительно удерживает перед ними большой осколок скалы. — Сама не видишь, нечеловеческая женщина Пенси! Сказать не могла?
— Не могла, — шипит она в ответ. — Я-то не знала о своем происхождении, а ты? Что, тоже не догадался?
— Не догадался, — неожиданно мирным, спокойным тоном отвечает Халис. — Ты была… такая, что я ни о чем не догадался. Да и характерные признаки сейчас виднее, чем тогда. Наверное, из-за того, что ты видерс носила. Ты же его носила, да?
— Носила, — Пенси тоже как-то утихомиривается, настолько, что сообщает: — И дочка носила.
— Дочка? — руинник едва не выпускает из рук камень. — Моя?
— Вообще-то моя, тебя-то там не было, — бурчит она в ответ.
— Шаез хара! — Халис вдруг утыкается лицом ей волосы, она чувствует его дыхание, жаром опаляющее ей ухо. — Кажется, нам нужно многое обсудить. Извини, что так долго искал тебя. Сначала я не понял, в чем дело, а потом не мог определить, какая ты сейчас. Среди охотников сложно искать. Но в последнее время ты часто звала меня или думала обо мне. Это помогло.
— Ты успел вовремя, — отвечает Пенси и прикусывает губу. Прикосновения Халиса вытаскивают изнутри нее такие ощущения, какие она уж и не думала снова испытать. Было что-то еще в тех жарких днях и ночах, что не дает забыть этого огненного руинника.
Они плотно прижимаются друг к другу, пока не заканчивается камнепад, а потом еще немного дольше. Когда причин больше не остается, они сначала освобождают застрявшую ногу Пенси, потом ищут видерс. Причем она сильно опирается на Халиса, обхватывая его рукой за талию. Спуск с горы выглядит и того кошмарнее: дело в том, что Халис ни в чем теперь не уступает ей в потрепанности, кажется, он останавливал камни своим телом, пока не смог ухватить и поставить перед ними защиту. А так, он не изменился. Всё еще босиком, светящийся и не прекращающий улыбаться.
— У тебя дейд отбит, — охает она, закончив осмотр. И действительно, левый рог теперь чуть короче правого.
Халис лишь отмахивается и внезапно прижимается губами чуть выше челки, там, где у нее могли бы расти ее собственные дейд:
— Пустяки. И давай ты понесешь видерс, а я понесу тебя? Так быстрее будет.
4-15
Пенси не думает о том, что произошло с Тоннором: выжил ли он, помог ли ему тот видерс, который он уже съел, и как же так случилось то, что случилось. В этот момент ей просто хочется прижиматься к Халису и слушать биение его сердца. Она заслужила совсем немного спокойствия? Халис наоборот не выглядит безмятежным: на его губах улыбочка, взгляд то и дело опускается на Пенси, а пальцы… Ей кажется, или пальцы у него даже слишком горячие для и так высокой температуры. Она, сама того не ожидая, начинает краснеть. А губы Халиса еще сильнее растягиваются в улыбке: он знает, что она помнит всё, что произошло между ними, более чем подробно.
Уже в лесу Халис притормаживает, будто к чему-то прислушивается, и через минуту их догоняет Фалетанотис:
— Хорошо, хоть кто-то не опоздал, — он по-прежнему зажимает бок, но, судя по виду, явно не находится на пороге смерти, а на Халиса теперь смотрит с интересом.
— А ты как? — спрашивает она.
— Я-то уже хорошо. А ты. Слушай, в следующий раз будь осторожнее! — возмущается Фалетанотис. — Хорошо, что я учуял, что к тебе спешат на помощь! Но куда ты в одиночку пошла против Тоннора? Неужели не видела, как его разрывает от сомы? Как он вообще оставался в сознании при такой концентрации, непонятно!
— Этого я не вижу, — вздыхает Пенси, — но всё же хорошо закончилось…
— Да, — но руинник замечает ее потрепанный вид, окровавленное плечо и выщербины на дейд Халиса и качает головой: дескать, да что б я еще раз поверил в твое «хорошо». Потом Фалетанотис смотрит куда-то выше ее глаз, а Халис зачем-то кивает. Это настораживает. Но пока она пытается догадаться, что именно произошло между этими двумя, Халис напоминает:
— Ты, кажется, хотела помочь.
И Пенси откладывает все разговоры на потом. Сейчас бы разобраться, выжил ли кто-нибудь после лавины.
Нужную часть леса легко узнать по заметенным остаткам руин. Они переступают через вывернутые деревья и обходят трупы дивностей. Тела людей тоже есть. Но заняться мертвыми можно и позже. Ведь пока есть возможность помочь живым, это нужно сделать — и быстрее. Пенси просит Халиса поставить ее на ноги: весь этот путь она прижимала видерс к поврежденной ноге, и его сил — даже за такой короткий срок — хватило, чтобы привести лодыжку в порядок. Ей всё еще больно, но ходить она уже может.
— Где-то здесь люди под снегом, — Пенси широким жестом указывает на занесенную снегом площадь. — Что делать будем? Я, конечно, могу растопить их жар-камнями…
— Долго будешь возиться. Есть способ лучше, — Халис обнимает ее за талию и снова улыбается. Так, что ее сердце начинает стучать еще быстрее.
Пенси даже немного одергивает себя: ну что такое? Стоит показаться этому карену на горизонте, и она уже сама не своя? А когда он берет ее за руку, то время снова останавливается. «Пенси, очнись, — говорит она себе, — вы всего лишь провели пару невероятных ночей вместе, да пережили пару коротких приключений, и всё». Но убеждения впустую. И дело даже не в том, что с Халиса всё началось, и не в том, что теперь у нее есть дом и Кейра. И краснеет она совсем уж не из-за того, что он слышит, когда она думает о нем. Просто он ее немного бесит, а еще он ей определенно нравится. Сильно. Нравится с того самого момента, как во мраке показались горящие глаза, а потом и сам он — наглый, горячий и усыпанный светящимися пятнышками.
— Ты опять думаешь обо мне, — Халис смотрит на нее и берет за руку. — Но мне приятно, продолжай.
Пенси фыркает. Как о нем не думать, если в этот момент он творит небывалое чудодейство? Он действительно может заставить гореть снег. Пенси ахает, приближает руку к ближайшему огоньку, но тот не обжигает, он подобен жар-камням. Снег понемногу отступает. То тут, то там появляются темные тела людей. Пенси игнорирует тех, кто поднимается сам, и торопится к тем, кто лежит ничком. Здесь будет много работы. Но кто сказал, что охотники настолько слабы, чтобы не справиться?
