Лицо в окне,
Ковер в пятнах,
Ты слышишь шаги
Того, кто следит за тобой.
REDRUM.
REDRUM.
Именно в этот момент на площадке, где уже собралось немало всякой потусторонней нечисти, появились два привидения, выделявшиеся в толпе. Это были высокий и худой юноша и девушка-вампирша с огненно-рыжими волосами. Их белые лица словно светились в темном танцевальном зале.
Я почувствовал на себе взгляды этой парочки и оглянулся.
Лорена разжала темно-лиловые губы и сказала:
— А мы по тебе соскучились.
Прежде чем ответить на приветствие, я успел вслушаться в последние аккорды песни. Под ритмичную мелодию вокалисты хором повторяли раз за разом одно и то же слово, звучавшее не то как лозунг, не то как пароль или заклинание.
REDRUM.
REDRUM.
REDRUM.
Я не вижу смысла в жизни, она для меня — лишь пустой футляр.
Без сна и покоя я перехожу все границы, продолжая искать конец этого дня.
— Ноэми Конеса —
Мы крепко обнялись и втроем пошли на второй этаж, где оказалось светлее и можно было просто поглядеть друг другу в глаза. Мы сели вокруг одного из столов-гробов, и я при огоньках свечей посмотрел в лица тех людей, которые были со мной в самые счастливые дни моей жизни, вплоть до той страшной ночи на Хайгейтском кладбище.
Роберт практически не изменился, оставался все таким же нескладным, тощим, с черными как смоль, вечно непослушными волосами.
Прическа Лорены за то время, что мы не виделись, успела измениться. Вместо короткой стрижки у нее теперь были достаточно длинные волнистые волосы, смягчавшие довольно резкий контур вытянутого лица. Она уже не походила на девушку, сошедшую со страниц книги о девятнадцатом веке. Улыбаясь темно-лиловыми губами, казавшимися почти черными на белой маске лица, передо мной сидела весьма привлекательная ведьма, явно производившая эффектное впечатление на печальных, унылых созданий, обитавших в этом вертепе.
Судя по всему, ей тоже было что сказать по поводу моего внешнего вида.
— Крис, ты, похоже, совсем дошел. Таким я тебя еще не видела.
— Ты серьезно?
— Во-первых, ты изрядно похудел — просто ходячий скелет.
— Что тут такого? — как всегда, вступился за меня Роберт. — Зато ты посмотри, какая у нас замечательная композиция складывается! Двое тощих доходяг и пышечка-толстушка.
В ответ рыжая ведьма толкнула своего верного спутника локтем в бок и гордо заявила:
— Да, я девушка с формами, есть за что подержаться, не то что вы — кожа да кости.
В знак примирения Роберт запечатлел на ее белой щеке лиловый поцелуй.
Меня просто потрясло, что они дурачатся, шутят легко и непринужденно, точь-в-точь как раньше. Именно такая атмосфера обычно царила в нашей компании до гибели Алексии. Как же можно продолжать вести себя так же, после того как один из нас стал жертвой убийцы?!
Роберт, судя по всему, если не прочитал мои мысли, то, по крайней мере, почувствовал мое настроение. Он мгновенно посерьезнел, попросил официанта принести нам выпивку, а потом начал легко, едва слышно постукивать ладонью по крышке гроба. Это неспешное соло импровизированного тамтама возвещало о том, что настало время сообщить мне последние новости.
Официант принес заказанные напитки: неизменный имбирный эль для Роберта, пиво «Делириум тременс» для меня и водку с тоником для Лорены. Почему-то в этот вечер здесь, в этой своеобразной монастырской трапезной, не звучали церковные песнопения.
Мы немного посидели молча, потом Роберт взял слово:
— Нельзя это так оставлять.
При огоньках свечей я разглядел большие черные круги под глазами парня. Было видно, что это не результат эффектно наложенного грима, а следствие множества бессонных ночей. Я задумался, продолжают ли они по-прежнему ходить по ночам на кладбища.
— Прошло уже три месяца со смерти Алексии, — продолжил Роберт. — А мы до сих пор ничего не сделали. Мне за нас стыдно.
— Что же, по-твоему, мы должны предпринять? — возразила Лорена. — Мы можем породниться с мертвецами, но вернуть покойника к жизни — это выше наших сил.
Было видно, что Лорена, обычно веселая и неунывающая, вот-вот расплачется.
Чтобы этого не допустить, я сказал:
— Нам придется отомстить за нее. Только эта месть должна быть продуманной и подготовленной. Как я понимаю, разработка такого плана и стала поводом для нашей встречи. Что скажете? Я прав?
Над нашим столом-гробом вновь повисло тягостное молчание. В дальнем от нас углу зала зажегся одинокий прожектор, вырвавший из темноты небольшую сцену.
Судя по всему, там вот-вот должно было что-то начаться. На сцену поднялась молодая печальная женщина, которая для начала привычно постучала пальцем по микрофону. Тот отозвался в динамиках грозной барабанной дробью. Рядом с ней появился мужчина такого же мрачного вида, державший в руках что-то вроде клавиатуры. От нее поднималась гибкая белая трубка, конец которой мужчина держал во рту. Он надул щеки, явно готовясь извлечь из своего инструмента какую-то мелодию.
— Думаю, нужно будет поговорить о деле где-нибудь в другом месте, — явно нервничая, заявила Лорена, — Здесь и у стен есть уши. Я в этом уверена.
Печальная певица тем временем затянула какую-то грустную мелодию, которую вслед за ней подхватил и аккомпаниатор.
The sound of an old song
Lights in the dark a flame
Alone, tonight, I'm lost.
Why it's cold in hell?[18]
Слушая эту песню, я вдруг со всей отчетливостью ощутил, что иллюзия покоя, в которой мне довелось жить на протяжении последних месяцев, подходит к концу.
В глубине души любой преступник, каким бы безжалостным он ни был, желает того же, чего ждет от мира невинное дитя: любви и признания.
— Лили Фэйрчайлд —
Мы опять пошли на кладбище. С той кошмарной ночи в Хайгейте я и близко к ним не подходил, даже в Тейе старательно избегал тех маршрутов, которые пролегали через так хорошо знакомый мне кладбищенский холм. Мой мир вообще сузился практически до стен собственной комнаты, ставшей для меня и саваном, и могилой. Все, что было в моей жизни раньше, со смертью Алексии потеряло смысл.
Но на этот раз все оказалось иначе. «Retrum» вновь объединился для того, чтобы отомстить за смерть близкого человека. Перебравшись через стену в знакомом нам месте, мы при свете ноябрьской луны пробрались к могиле Маленького Святого. Сориентироваться нам помогли несколько еще не догоревших свечей, оставленных почитателями покойного с вечера
