— Ты не понимаешь, — начал он.
Она задвигала рукой и ощутила, как он подпрыгнул, задышав со свистом.
— Я понимаю вот это. Поцелуй меня, — поглаживание. — Поцелуй меня, — ещё одно поглаживание. — Поцелуй…
И внезапно Иво оказался там: его губы на её губах, его руки блуждают по её плечам и рукам. Одна, найдя её грудь, теребила большим пальцем вершинку, которую Алейда уже сделала чувствительной, теребила, пока девушка не задохнулась. Другая рука скользнула вниз, туда, где её рука держала его, обвиваясь вокруг её пальцев, и начиная направлять движения.
Он начал вздыматься и напрягаться, и вдруг до неё дошло, что он делает.
— Нет, — она, рассердившись, резко отдёрнула руку. — Нет. Не таким образом. Во мне.
У него был исступлённый взгляд и сердитый голос:
— Алейда. Я не могу.
— Можешь, — одним стремительным движением она скользнула через край бадьи и к нему на колени, раздвигая ему ноги, ловя его своим телом. Его твёрдость откликнулась на растущую внутри неё неистовость. Алейда задвигалась, и он застонал.
— Возьми меня, — приказ шёпотом.
— Ах, женщина, ты не ведаешь, о чём просишь, — Иво схватил её за талию, но не оттолкнул, хотя знал, что легко мог это сделать. И сделал бы, в любое другое время, но сегодня вечером магия Мейрвин остановила его.
— Я прошу только то, что мне принадлежит, — она лишь слега задвигалась, не желая протолкнуть его через грань, но желая ощутить, как он упрётся в неё, ощутить весь жар, и мужчину, и скользкую от мыла воду. — Я прошу тебя.
Алейда подалась вперед, чтобы провести грудью по его бледной коже и он запульсировал под ней. Увлечённая, она начала целовать его и прикасаться к нему, проходя руками по каждому дюйму его кожи, до которого могла добраться, просто, чтобы узнать, что ещё могло бы заставить его делать это: поцелуй с языком. Прикасаясь к его соскам, таким маленьким и плоским. Проводя кончиками пальцев по коже внизу живота. Возвращаясь, чтобы накрыть его. Медленно, она изучала его слабые места и использовала их, требуя такой же капитуляции от него, какую он однажды потребовал от неё.
— Прикоснись ко мне, — прошептала Алейда еще раз, когда поняла, что Иво готов, и, резко вздохнув, он уступил. Его руки заскользили по её влажной коже, сгребая её грудь, чтобы донести до своих губ. Она испустила стон, и он скользнул рукой между их тел, чтобы поласкать её. Внутри Алейды нарастал первый спазм. Она оттолкнула его руку. — Нет. Я же говорила. Во мне. Во мне.
Иво попытался ещё последний раз отказать, но она слишком далеко зашла, чтобы слушать. Со стоном Алейда поднялась, подвигалась над ним и плавно оказалась в нужном месте. Она остановилась, когда он вошёл в неё, удовольствие, которое началось от его руки, захватило её даже до того, как он заполнил её собой. Иво снова застнал, продвигаясь в ней и оставаясь глубоко внутри, пока она дрожала и пульсировала над ним. Но даже тогда, когда дрожь достигла пика, она знала, что он продолжает сдерживаться, что он не присоединяется к ней и что, к тому же, было для неё важнее. Она стала двигаться, оседлав его, беря его так, как он отказывался брать её. Напряжение снова нарастало в ней, даже быстрее. Он начал дрожать под ней.
— Остановись. Алейда. Пожалуйста.
Она знала эту просьбу. Она вспомнила её из их брачной ночи, когда не ведала что к чему. Теперь она понимала, и это возбуждало её, опять толкая её ближе к этому месту. Иво впился пальцами в бёдра Алейды в решающей попытке контролировать её, вероятно, чтобы остановить, но она приложила усилия, ища наслаждения, и, наконец, он сдался и ответил ей. Его бёдра дёрнулись и приподнялись, когда он рванул её на себя, мышцы напрягались в такт. «Почти. Почти. Почти». И вот Алейда была там и он вместе с ней, и она закрыла глаза и отдалась магии.
«Нет ещё. Нет ещё». Пыл Алейды, словно волной, окатил Иво, и она обессилила в его руках, изгибаясь взад и вперед, её тело остановилось само по себе, бессознательно сжимаясь вокруг него, когда она, задыхаясь, выражала свое наслаждение. Он сдерживался столько, сколько было сил, но следом за ней нахлынула его собственная разрядка. С отчаянным вскриком, он отыскал единственную последнюю частичку самообладания, поднял и снял её с себя, отодвигая прочь, чтобы излиться в воду.
— Нет. Нет. Ты не должен был меня отвергать, — Алейда привалилась к нему, трепеща, когда он закончил. — Не должен был.
— Тшш, сладкий цветочек. Я вижу, что могу чуть — чуть отказывать тебе. Позволь мне это, — Иво подтянул её ближе и запечатлел поцелуи на волосах, шее, везде, где мог достать, в то время как прошептал: — Если бы ты только могла понять.
Алейда опомнилась гораздо скорее, чем он считал возможным, и оттолкнулась вверх, чтобы заглянуть ему в глаза.
— Я устала слышать это. Я устала от этого всего. И я понимаю больше, чем вы думаете, милорд, — румянец удовольствия перерос в гневную красноту. — Я понимаю, что вы попусту растрачиваете свое семя.
— Не попусту, мой цветочек. Я получил столько же удовольствия, сколько и ты. — «И сверх того защитил её», — думал он, признательный любому божеству, которое даровало ему то последнее усилие. — И у меня веская причина.
— Пфф. Ваша причина глупа, милорд, и вдобавок слепа, — она, дрожа после любовных утех, с трудом поднялась на ноги и нависла над ним, всем своим видом, со струящейся по обнаженному телу водой, напоминая ему одну из дочерей Аегира[56]. — Посмотрите на меня.
Иво вряд ли мог поступить по — другому, учитывая, как она обхватила его, расставив ноги. О боги, он мог нырнуть в это изящество и не выбираться наружу годами.
— Вы несколько месяцев не наслаждались моим телом, монсеньор, но в самом ли деле это то, что вы помните? — Алейда накрыла грудь ладонями. — Припоминаете, чтобы я была такая большая тут? — она провела руками вниз по талии. — Или тут? — ниже, бережно обхватив живот. — Или здесь? А не считаете ли вы, что я просто толстею?
Его желудок скрутило мёртвым узлом, когда он увидел, что упустил, ослеплённый похотью. Груди налились, талия располнела, живот вот — вот начал округляться. «Один, помоги им обоим». — Ты носишь ребёнка.
— Верно. Вы тут играли в монаха, когда могли брать меня, не рискуя сверх того, — она вышла из бадьи и отыскала полотенце. — Как я говорила, я довольно хорошо соображаю, — схватив платье, она куда — то скрылась с глаз, бормоча ругательства в его адрес.
Иво погрузился в воду, его руки сжали голову, чтобы та не взорвалась. Он говорил Бранду, что она могла быть беременна, но он никогда по — настоящему в это не верил. Когда прошли недели, а от неё и слова не было, он был уверен, что они избежали опасности.
