Отбросив звуки боя, удары и злые ругательства на секундочку, я сосредоточилась на внутренней тьме и отыскала зверя. Моя маленькая девочка сладко спала, свернувшись калачиком на развалинах среди гор мусора, бетона и пыли. Так сейчас я себя и чувствовала — как после апокалипсиса.
Учуяв меня, волчица резко подняла голову и посмотрела на меня с опаской. Несмело, все еще боясь. Робко улыбнувшись, я протянула руку и начала подходить. Она не рычала на меня, не пыталась убежать, но покорно и со страхом ждала. Я бы не обидела ее. Мне опять нужна была помощь. И только я коснулась мягкой белой шерсти, волчица зажмурила глаза. А я увидела все ее взором. Как тогда. Шары света, аура силы. На каждом из них.
— Вот так! — услышала довольный голос Блэр. — Неплохо, а! С Колтоном ему, конечно, не тягаться… Но хорошо, что в этой части континента будет такой же сильный защитник. Очень хорошо.
Пока она болтала, я не могла оторвать глаза от Лайфорда. Это ведь его шар был ярко-голубым и невероятно огромным.
Блэр медленно отняла руки от моих глаз, а я все еще видела его таким — светящимся. Звериное зрение соединилось с обычным, и я не могла сдержать восторженного вздоха.
Парень в синей рубашке был таким мелким белым шаром по сравнению с Лайфом. И черный оборотень, который пошел в наступление, ничуть не больше. Лайфорд отмахивался от них, как от мушек.
— Ни один ему здесь не ровня, — прошептала я, улыбаясь.
— Кхм! — послышалось недовольное за спиной, и когда я обернулась, захотелось зажмуриться от яркого света. Колтон!
— Вау! — выдохнула я, и он гордо задрал подбородок. — Не ты! Эрик!
Такой ауры, как у Эрика я еще не видела. Мой младший братец светился золотым. Его шар не было большим, но цвет что-то значил. А когда в поле моего зрения попала Блэр, я поняла, что именно. Она была такой же золотой, только от нее исходило столько света, что можно было бы осветить весь чертов особняк.
— Ты что, божество какое-то? — спросила я.
— Я ждала этого дня десятилетия! — воскликнула ведьма. — Наконец-то хоть кто-то сделал мне достойный комплимент. Но нет, милая, я всего-то любимое создание богини. И пригнись, в нас летит чья-то туша.
Инстинкты сработали мгновенно. Я пригнулась, упала назад, но не потеряла равновесие, я перекатилась через голову. А когда выпрямилась, оказалась возле Лайфорда. Он тут же потянул меня за руку и спрятал себе за спину, отбивая удар от очередного оборотня. Теперь их было семеро, и они не гнушались нападать одновременно.
— Вернись к брату, Рин-Рин, — проговорил Лайф и еще двое обращенных и совершенно невменяемых на вид оборотней зарычали. Этот звук означал призыв к бою.
— Тебе не кажется, что все вышло из под контроля? — спросила я, чувствуя растущее напряжение. Они все, как дворовые псы, были готовы сорваться с цепи, их энергия тускнела, воля слабела, и они поддавались гневу. Толпа стала одним раздраженным комком нервов.
— Я справлюсь, — заверил Лайфорд и резким выпадом сбил с ног одного оборотня, отшвырнул второго, а после вывернул руку третьему. Он очень старался не убить, а лишь обезвредить. А они все выползали из круга и подбирались к нам, как шакалы. Они не достойны милости Лайфорда.
— Тарин? — позвал Колтон. — Иди сюда.
— Иди, — поддержал его Лайф. Он отвлекся всего на секунду, и один из медведей схватил его за ногу, повалил на землю. Хейл потерял равновесие, хотя продолжал отбиваться даже на спине. Ни секунды не медля набросились остальные.
— ТАРИН! — даже Колтон понял, что дело патовое. Чертов круг сужался, его границ уже и не было видно, ведь все оборотни начали наступать. И даже утробный рев Колтона их не остановил. Они словно были под гипнозом, не ведали, что творили.
Лайфорд все же призвал своего зверя на помощь и дрался прямо в во время обращения. Меня никто не трогал. Оборотни лишь кружили и рычали на меня, но ни один даже руки не протянул, чтобы навредить. А некоторые бездумно пялились с отвисшими челюстями. Это напомнило мне, как на них действует мой свет.
— Остановитесь! — заорала я, призывая всю внутреннюю силу. Она текла по венам, билась в груди вместе с ударами моего сердца. Волчица хотела обратиться, но все еще была слишком слаба. Я нашла идеальный баланс, сохраняя ее силу и свое тело. Все больше оборотней начали слушать меня, но самые стойкие еще пытались оторвать кусочек от Лайфа.
Я разозлилась окончательно, когда один полоснул когтями Лайфорду щеку, и вложила всю ярость в крик:
— ХВАТИТ!
Тот оборотень мгновенно застыл и тут же получил в морду от Хейла. Отлетел на несколько шагов, встал и застыл, смотря на меня во все глаза. Все они так смотрели. Я даже покружилась, чтобы убедиться в этом. Шакалы вжали голову в шеи и начали тихо и медленно отползать. Все, кроме Лайфорда. Он тяжело дышал и утирал кровь с лица. Глубокие царапины и ссадины затягивались на глазах.
— Детка! — произнес он с возмущением, раскинув руки. — Я же сказала, что сам.
Такие простые слова. В них не было ничего особенного. Но как они были сказаны… Господи! Как будто мы уже сто лет живем вместе. Ссоримся, миримся, пытаемся укротить друг друга и «исправить» дрянной характер. И не важно, если ни черта не получается. Ведь всегда в любой ситуации, при любых условиях это мы против проблемы, а не против друг друга. Именно это я увидела сейчас в его глазах, услышала в его упреке. Он бы боролся за меня всегда. А я бы прощала его снова и снова. Вся наша жизнь пролетела у меня перед глазами за доли секунды. Все, от чего я хотела отказаться. И уже знала, что ни за что не откажусь. Ну, в самом деле, кого я обманываю? Я же люблю этого оборотня до безумия. До смерти. До слез.
Не хочу уходить от него. Он прав. Я хочу, чтобы он меня остановил. И моя сила этого хочет, моя волчица.
— Твои медведи и правда заслуживают люстру, — произнесла я.
Лайф улыбнулся, медленно приблизился и запустил пальцы в мои волосы.
— Ты нужна им. Они еще не осознали, как сильно. Ты нужна мне. Я осознал.
Хмыкнув, я позволила себе закрыть глаза, прислонившись ближе к его большой теплой ладони. Не верила, что после всего смогу испытать трепет и нежность к нему снова. Я закрылась от него на сто замков, и посмотрите на этого мужчину. Он только что ворвался в мое сердце снова, выбив дверь с ноги, и положил к моим ногам весь свой мир. Все, за что боролся. Предложил мне власть, которая досталась ему кровью и страданиями. Это был его безумный способ попросить прощения.
— Они никогда не примут меня…
— Уже приняли! — заверил Лайф и на секунду отвел от меня взгляд, чтобы грозно рыкнуть на какого-то оборотня. А затем вновь заглянул в мои глаза с таким видом, мол, видишь, я все разрулил.
Я не смогла сдержать улыбку, в очередной раз поражаясь его самоуверенности. На самом деле я все еще влияла на их волю, сдерживала толпу.
— Посмотри на них, — молвил Лайф уже серьезно. — Страх и сила — все, что они понимают. Харрисон мог приговорить к смерти любого за малейший проступок. В их жизнях нет красок. Каждый из них потерял близкого — родителя, брата, друга. Они дерутся за то, что у них осталось, боясь лишиться последней надежды на светлое будущее. Я говорю так, вроде не один из них, но ты прекрасно знаешь, какой я. Может быть, даже лучше меня самого. До встречи я не видел своего будущего. Но сейчас, смотря на тебя, впервые вижу его четко. Мне не нужна эта стая без тебя. Но я хочу, чтобы у нас было место, которые мы сможем назвать домом.
Он оторвался от меня и повернулся к оборотням.
— Вы слышали? — выкрикнул он. — Хейлы правили, правят и будут править этими землями. Но это не значит, что каждый новый альфа — один и тот же Хейл! Мы разрушим здесь все, чтобы построить заново. Я готов защищать вас, только если моя Луна останется. Кого еще это не устраивает?
Я больше никого не держала.
Отпустила силу волчицы, убрала энергетические шары перед глазами и посмотрела на всех их, как на людей. Испуганных, не представляющих, что их ждет. Я не собиралась им ничего внушать, манипулировать как куклами. Так бы поступил Харрисон, а не настоящий вожак. Лайфорд настоящий. Я сейчас увидела, как сильно он привязан к этому месту, какую ответственность чувствует перед своим народом. Если у его души есть пристанище, то оно в этих землях. Я ненавидела их, потому что здесь убили моего отца. Но здесь также убили родителей Лайфорда, а он все равно не сдавался. Никогда. Ни в чем. Как я могла уйти, не дав себе шанс полюбить Канаду?
