могу зафиксировать точную сигнатуру.
— Повстанцы?
Я не ответил, но позволил им почувствовать, как я пожимаю плечами.
— Мы можем отследить это позже? — предложила Кэт. — Просто забрать их сейчас?
Я нахмурился.
— Пока ничего не делайте. Просто найдите его. Но мне бы хотелось узнать источник этого щита, прежде чем вы приблизитесь к нему. Они дадут дёру в ту же секунду, как его заберут. Если они хоть немного хороши, они также могут стереть любые следы щита, прежде чем мы получим нормальный отпечаток, так что будьте осторожны.
Кэт послала мне сигнал, что она поняла.
Я посмотрел на затянутое облаками небо, наблюдая, как падают крупные хлопья снега, пока Кэт, Оркай и Солай проверяли световую сигнатуру неизвестного, а также искажение, вызванное Барьерным щитом, который я почувствовал вокруг этого придурка.
Ожидая, я остро осознавал своё тело.
Моё плечо болело от того, что я держал щит из оргстекла, а спину всё ещё ломило от удара, который я получил в Каире — мне врезали доской, которой размахивал разгневанный протестующий, кричавший о правах видящих. Приём обезболивающих и стимуляторов по дороге из Москвы заставил меня забыть о травме, но теперь их действие заканчивалось.
Я поймал себя на том, что жалею, что мы просто не сделали один заход и не вернулись в комплекс.
Что бы мы здесь ни обнаружили, Центр, вероятно, в любом случае прикажет нам оставить это в покое.
Может быть, снежная буря станет скрытым благословением.
Мне нужно было дать моим людям отдохнуть после этого.
Все мы измотаны после четырёх заданий подряд, и все они были связаны с протестами видящих. Как бы мы ни притворялись, что это не так, на нас сказывалось то, что наши собственные братья и сёстры постоянно швыряли нам в головы камни и бутылки.
То, что нас называли предателями и трахателями червей, тоже сказывалось на нас.
Такое не удавалось блокировать вечно.
Существовали правила о том, сколько наркотиков мы могли употреблять, чтобы снять напряжение от подобного рода вещей. Однако и Центр, и СКАРБ закрывали глаза на множество аспектов типа «личных привычек», пока конкретная команда выполняла свои функции, а у нашей команды было самое высокое количество поимок и перехватов в нашей оперативной секции. Тем не менее, я не хотел терять своих лучших людей из-за эмоционального выгорания — или зависимости.
Я знал, что такое случалось.
Это случалось достаточно часто, чтобы Центр посчитал необходимым сделать это правилом.
Пот просачивался сквозь мою форменную рубашку и под мышками в тяжёлом пальто и бронежилете, заставляя меня переступать с ноги на ногу, испытывать своего рода скрытый дискомфорт, даже не считая веса снаряжения. Я знал, что, вероятно, замерзну, как только мы вернёмся в цементную нору бараков, но сейчас разные части моего тела колебались между экстремальными температурами, что заставило меня пожалеть, что нельзя снять несколько слоев и, возможно, заставить всех нас двигаться быстрее.
Однако становилось всё холоднее.
И ещё влажнее.
Мокрый, удушающий снег прилипал к моей одежде и волосам.
Мои чуткие уши видящего уловили низкое гудение, доносившееся от соседнего ограждения по периметру, и каким-то образом это мешало мне сосредоточиться на Барьере и наблюдать за тем, что делали Кэт и остальные.
Я поймал себя на том, что снова думаю о Манаусе.
Как бы я ни жаловался на снег и холод, я всё равно гораздо больше предпочитал это, а не возвращение в ту дерьмовую дыру в джунглях. В Бразилии одни только насекомые были похожи на инопланетную форму жизни, не говоря уже о жаре, змеях и всём остальном. Я вспомнил, как мои ноги хлюпали от пота в ботинках, и как я думал, что они там гниют, что вызвало уродливые воспоминания о Вьетнаме, вероятно, моей наименее любимой войне в череде плохих и уродливых человеческих войн.
Как и большинство видящих, я определённо предпочитал холод.
— Да, — сказала Кэт, повысив голос по связи. — Я засекла его, босс. Определённо живой. Я не получаю информации об оружии, но, возможно, они используют мёртвый металл Ты хочешь, чтобы я подошла? Посмотрим, смогу ли я его выманить.
— Одна? — сказал я. — Нет. Мы придём к тебе. Просто не позволяй ему убежать.
— Все мы? — уточнил Уэйлен.
— Да.
— Как думаете, кто его защищает? — Пауло уже обходил загон с другой стороны. — Повстанцы?
— Кто знает? — пробормотал я, думая тише: — «Мы, бл*дь, не должны спрашивать об этом, помнишь?»
Я почувствовал, как Пауло отреагировал, возможно, уловив запах этого сжатого послания, или, может быть, просто почувствовав эмоции, стоящие за ним.
В любом случае, он, казалось, понял намёк, потому что больше не спрашивал.
Я пожал плечами.
— В любом случае, братья и сёстры, сегодня ночью нас, вероятно, занесёт снегом, — сказал я. — Может, с таким же успехом притворимся, что мы разведчики, пока мы здесь, na? Я сомневаюсь, что так далеко от Кандары есть много баров с недобровольными.
Оркай издал низкий смешок, слышимый по субвокальному каналу.
Несмотря на мой легкомысленный тон, мой свет снова был в состоянии повышенной готовности.
Часть меня чувствовала правдивость моих собственных слов. Правильно это или нет, но я действительно хотел знать, есть ли у них шпионы повстанцев, работающие вне этого лагеря. Я подозревал, что Центр всё равно предпочёл бы, чтобы я оставил эту проблему местным жителям, но я мог убедить себя, что не знал этого наверняка.
В любом случае, если бы они действительно не хотели, чтобы мы находились здесь, они бы приказали нам вернуться.
Продолжая прокручивать в голове эти и другие мысли, я просканировал нескольких ближайших заключённых. Я не обнаружил ни одного из выданных нам признаков терроризма, хотя знал, что этого окажется недостаточно, чтобы распознать даже полукомпетентного агента под глубоким прикрытием.
Этого было достаточно, чтобы дать мне общее представление о группе, ютившейся в этих цементных бункерах, но не более того.
Мне пришло в голову, что мы всё равно могли бы сделать это медленным способом, поскольку мы уже находились на месте. Нам дали разрешение поговорить с лагерными крысами. Я мог бы вызывать их на допросы, одного за другим.
Я мог бы заниматься этим всю ночь, если бы захотел.
Однако, оглядевшись вокруг, я нахмурился, задаваясь вопросом, есть ли какой-то реальный плюс в том, чтобы потенциально раздражать моё начальство подобным манёвром. Никто не говорил мне не делать этого, но существовал чертовски высокий шанс, что это будет выглядеть как переступание границы дозволенного.
В Центре это также могли расценить как вызывающее поведение, возможно, даже использование отключения в своих интересах, поскольку это
