прямо свадьбы может украсть… Кощей, — всплеснула руками девушка.
— Я никогда бы так с тобой не поступил. Я всегда заботился о тебе.
— Поэтому пытаешься избавиться от меня, как только я стала не нужна!
— А что тебе тут делать? — рыкнул батюшка, поднимаясь на ноги. — Ты получила все: книги, наряды, лошадей. Птичий язык знаешь, можешь ветры нашептывать. Я научил тебя всему, что знал. Пора мне и для себя пожить.
Он поправил полы своей тяжелой медвежьей шубы и указал на кошку.
— Если она вдруг потеряется… не торопитесь искать.
И, еще раз оглушительно чихнув, вышел вон, оставляя Ольгу наедине с ее гневом. Девушка взглянула в раскосые кошачьи глаза, поджала губы и выпалила.
— Вот честное слово, если б я не обещалась Святославу помочь, с радостью оставила бы все как есть. И пусть сгноит она его, что угодно пусть делает.
— Мэу, — ответила кошка и позвенела когтями об ошейник.
— Прости меня, — спохватилась Ольга и принялась ощупывать украшение. Черненое серебро было украшено драгоценными камнями, которые переливались в огнях свечей так, что было не разобрать плетения колдовства. Но Ольга-то знала это кощеево средство от слишком говорливых девиц.
Она осторожно поддела замочек ногтем и шепнула нужные слова. Ошейник со звоном упал на пол. Девушка отряхнула руки и уже приготовилась получать благодарности, как кошка зашипела на нее.
— Только попробуй руки к жениху моему тянуть, мавка драная. Глаза выцарапаю, а потом… потом… — но вместо слов из пасти опять раздалось шипение.
— Ты слишком долго в кошачьей шкуре.
— И без тебя знаю! — всхлипнула шумно Милорада. — Она сказала, что если я как-то попытаюсь Кощею ее выдать, она Святославу сердце остановит. А как мне жить без него потом?
Ольга вздохнула, про себя только и думая, до чего же ей это все надоело. А все батюшка с его любовью рубить с плеча. Вроде серьезным делом занимается, жизнь и смерть по течению пускает, а на деле-то…
— Мы разберемся с коньком и вернемся. Пойдем, я тебя к Святославу отведу, — протянула руки Ольга.
— А отчего он сам не пришел? Почему тебя послал? — всхлипнула кошка.
— Ты хочешь его увидеть или нет? Поверь, терпением я не отличаюсь, — ожесточилось красивое лицо.
Кошка мурлыкнула и вскочила ей на плечо. Закрепилась острыми коготками и позволила нести себя через переплетенье коридоров. А Ольга шла вперед и изо всех сил старалась посмеяться над грозными кошачьими речами.
«Только попробуй… да к моему ненаглядному» — ха-ха!
Правда, невесело было Ольге, а отчего-то обидно.
— А я знаю, я ревновать его заставлю, — вдруг выдала Милорада. — Пусть не думает там себе… Я же тоже не пальцем деланая.
— Тоже как кто? — вежливо поинтересовалась Ольга.
И рассказала ей Милорада всю свою кручину, как оставлял ее князь в тереме, как пропадал целыми днями, обещая все потом да потом.
— А когда оно «потом» это?
Морозный ветер хлестал по лицу, но Святослав даже не обращал внимания на отрезвляющие пощечины мороза. С самой ночи не проронил он не слова, а Влас не решался даже попытаться его развеселить. Просто перекинулся волком, да и был таков. Залезай, мол, поехали. Быстрее приедем — быстрее уедем.
— Только сильно не ерзайте, — сказал он, когда князь пропустил вперед Ольгу, облаченную в мужское платье.
— А ты не сбрасывай, хорошо? — попросила девушка. Она одна старалась сохранять присутствие духа, но вина грызла ее изнутри. А все Милорада!
Когда обращенная кошкой невеста заявила, что изволит сыграть на нервах своего ненаглядного, как на гуслях, ничего Ольга ей не сказала. Отчасти, понимала ее желание. После недавних шуток, которые выкидывал Кощей, она и сама была бы рада сделать что-то на зло батюшке, лишь бы так заполучить его внимание. Но когда принесенная в конюшню Милорада гордо прошагала мимо Святослава, запрыгнула на грудь Власу и принялась тереться мордочкой об отросшую на его лице щетину, даже Ольга опешила. Святослав только стиснул зубы, стойко переживая унижение. Хуже всего было Власу, он и вовсе застыл, будто ему на грудь положили наковальню. Только глаза выпучил и всеми силами пытался показать другу, что он тут и вовсе не при чем.
— Береги себя, Влас. И за Святославом присмотри, — просила Милорада.
Ольга смущенно опустила глаза, пытаясь собраться с мыслями. Хотелось провалиться под землю, лишь бы не видеть, не чувствовать, как горят щеки от осознания, что она зачем-то стала соучастницей в этом и никак не остановила разгневанную невесту.
Святослав стоял, словно ничего не происходило. Его лицо оставалось безразличным, хотя Ольга заметила легкое подрагивание его руки. Влас поднял руку и неуклюже почесал кошачью голову кончиками пальцев.
— Ну… ты это… тоже тут не скучай. Береги себя там, глупостей не делай.
— Об этом вас просить надо, но раз уж Ольга отправляется с вами, — протянула кошка.
Свят потер переносицу, пряча за этим жестом закатившиеся до затылка глаза. Ольге тут же захотелось рассыпаться в извинениях. Но молодой князь опередил ее. Подошел к распластавшемуся на сене другу, протянул Милораде руку. Та неохотно повернулась и почесалась головой о его пальцы.
— Все будет хорошо, — выдавил он из себя. — Мы скоро вернемся.
— Уж постарайся. Спокойной ночи.
Ольга унесла ее, оставляя юношей в неловком молчании. Как только двери за ней закрылись, Влас принялся извиняться и оправдываться, душой своей клялся двоедушник, что ничего у него и в мыслях не было, пару раз только с княжьей невестой любезно переговорил. От его гомона у Святослава только разболелась голова, а тело налилось свинцом. Он вжался в солому, надеясь провалиться обратно в сон, но так и не смог, бултыхался где-то на поверхности дремы. В груди горела злость. Он так старался поступать правильно. Из кожи вон вылезал, чтоб вернуть все на круги своя, чтобы быть достойным князем, женихом, мужем. Но какая-то… кошка драная вмиг развеяла все его старания в пыль. Жизнь будто насмехалась над ним, так и хотелось, чтоб в один миг пропало все пропадом. Может, зря он пытался отсрочить неизбежное? Может, боги давно уготовили Долу погибель? Он бы помолился, да уже и не знал, кому. Что, если и боги, которым они с матерью и отцом тайком молились, на деле окажутся не лучше Кощея или Водяного?
А Влас все тараторил:
— … Я-то может и не против, Свят, ты ж меня знаешь. К тому ж девица видная, да и шерсти не испугается, да ведь она выбрала тебя, а ты — ее, так что я и думать не думал. Ты главное не
