и затрудненное, когда мы приходим в себя от интенсивности удовольствия. Затем Крейн выходит из меня, при этом его семя проливается на сено, он падает рядом со мной, притягивая меня ближе.
— Спасибо за доверие, — бормочет он, убирая волосы с моего лица. — Веришь или нет, это были еще цветочки. Мои сексуальные аппетиты часто называли… девиантными.
Я издаю легкий смешок, чувствуя себя радостной и ошеломленной.
— Значит, это были «цветочки»?
— Честно говоря, я думал трахнуть тебя в рот, а потом хотел, чтобы ты меня оседлала. Но, возможно, в другой день.
Мои глаза расширяются.
— Ты правда девиант.
Он улыбается, демонстрируя идеальные белые зубы.
— Бывают вещи и похуже, — затем выражение его лица становится серьезным. — У меня специфические вкусы, и я знаю, что это не для всех. Тот факт, что ты не против, и тебе это нравится, для меня важен. Это много значит, — он проводит пальцем по моим губам. — Ты околдовала меня, сладкая ведьмочка. С каждым побуждением я начинаю думать о тебе.
— И о Броме, — тихо говорю я.
Он одаривает меня нежной улыбкой.
— Да. Я тоже думаю о нем. Возможно, так же сильно, как и ты, — он делает паузу. — Я знаю, ты чувствуешь себя зажатой между нами двумя. Но не беспокойся. Ты доказала, что ты моя. И если ты ему тоже принадлежишь, тогда мне просто придется с этим смириться.
Ого. Что он говорит?
— Я думала, ты ревнивый, — поддразниваю я.
— Я ревнивый, — признается он, его глаза темнеют, когда он прижимает большой палец к моим губам. — И я собственник. Но уважаю ваше с ним прошлое. И наше с ним. Получается очень сложный узел, да?
Я с трудом сглатываю, беспокойство подступает к горлу.
— Я боюсь, — признаю я. — Боюсь за него, и за себя.
— Знаю, — говорит он. — Но я защищу тебя от него. И попытаюсь защитить его от него самого. Я не сдамся, пока не разберусь с этим, Кэт. Бром, всадник, школа, твоя мама. Это все взаимосвязано, как одна большая паутина и… — он замолкает, сосредоточившись на чем-то.
— Что?
— Ничего, — говорит он, сильно моргая. Наклоняется и оставляет нежный поцелуй на моих губах. — Со мной ты в безопасности, моя маленькая бабочка. Помни об этом.
Я слушаюсь, и издаю умиротворенный вздох, прижимаясь к нему, желая провести здесь весь день. Остаться навсегда. Чувствуя безопасность и силу его рук. Это все, чего я жаждала.
Кроме…
— Ты испортил мою блузку, — напоминаю я ему. — Что же мне теперь надеть?
Он усмехается.
— Извини. Принесу тебе одну из своих рубашек, скроешь под пальто.
— Ты худой, — напоминаю я ему. — Моя грудь туда не влезет.
Он улыбается, в его глазах пляшут огоньки.
— Говоришь так, будто большая грудь — это недостаток. Я думаю, ей нужно поклоняться.
Я наблюдаю, как он наклоняется и прижимается ртом к моей обнаженной груди, рукой тянется к другой, и я вздыхаю от удовольствия.
И все по новой.
Глава 25
Бром
У меня на руках кровь.
Я сижу на кровати, уставившись на свои окровавленные руки.
Затем моргаю, и кровь исчезает. Все чисто.
— Бром? — раздается голос моей матери. Я поднимаю глаза и вижу, что она стоит в дверях спальни. — Все в порядке?
Я киваю. Но нет. Это ложь. Ничего не в порядке. Все в порядке.
— Я звала тебя ужинать, — говорит она. — Если у тебя нет аппетита, ничего страшного.
— Я не голоден, — бормочу я, слова звучат чуждо.
— Это нормально, — говорит она мне.
Я бросаю на нее взгляд.
— Нормально?
— То, что у тебя нет аппетита после всего, что ты сделал.
— Что я сделал?
Она лишь улыбается мне и закрывает дверь.
Глава 26
Крейн
— Икабод, — шепчет голос из темноты. Сначала я не понимаю, открыты у меня глаза или закрыты.
— Икабод, — снова произносит голос. Мари.
Я сажусь на своей кровати. Свечи, которые зажег на столе, погасли. Моим глазам требуется мгновение, чтобы привыкнуть к темноте, лунный свет помогает.
Последние несколько ночей я слышал голос Мари, слышал стук снаружи, в коридоре. Уже очевидно, что это не розыгрыш. Хотелось бы думать иначе. С этим было бы намного легче справиться.
— Ты не можешь прятаться от правды, — шепчет Мари, и я чувствую холодное дыхание на своей шее.
Вскрикиваю и вскакиваю с кровати, резко оборачиваясь, ничего не видя.
— Чего ты хочешь? — спрашиваю я слегка дрожащим голосом. Это глупый вопрос. Она никогда не отвечает. Как и женщина, которую, я уверен, зовут Вивьен Генри.
Только тишина. И темнота.
Я вздыхаю и сажусь в кресло, обхватив голову руками. Так можно довести человека до безумия. Интересно, преследуют ли других учителей призраки, будь то из их прошлого или из школы? Поэтому Вивьен Генри покончила с собой? Они довели ее до безумия?
Но призрак Мари всегда следовал за мной. Опиум долгое время держал ее на расстоянии, но теперь, когда у меня прояснилась голова, она вернулась. Дразнит меня. Напоминает о том, что я с ней сделал. О том, от чего я никогда не смогу убежать.
Я впиваюсь ногтями в свои голые бедра. Отдал бы сейчас все за опиум. Хоть немного, чтобы поспать, отвлечься на одну ночь. Но я знаю, что если уйду из школы в надежде найти что-нибудь, меня, вероятно, не пустят обратно. Я уверен, что Сестры могут выяснить это. Кажется, они не обращают на меня особого внимания, пока я здесь, но не стану рисковать потерять работу.
Кроме того, это только затуманит мой мозг. Мне нужно мыслить настолько остро, насколько это возможно, если я хочу помочь Брому восстановить воспоминания. Я чувствую себя никчемным, когда не могу быть полезным.
Нужен свет. Я не хочу спать, не хочу больше находиться в темноте. Там живут мои демоны.
