Вид сочных персиков, переливающегося белизной свежего творога, меда, орехов и сладостей вызвал у меня голодный спазм. Я уселась на диван и, не дожидаясь падишаха, накинулась на все это великолепие, как саранча.
И вновь мой слух уловил стук.
– Войдите, – важно крикнул Джахан.
– Повелитель, – я узнала голос кападжи и напряглась, отложив еду в сторону.
– Говори, Первиз-бей, что у тебя?
– Мои люди перехватили гонца с посланием шаху Самарканда Фетху-Али от Алимшах-ханум.
– Что еще за послание? – в голосе Джахана послышались удивленные нотки.
Я быстро встала с дивана, поправила сбившиеся локоны и вернулась в спальню.
– Пора тебе узнать, мой падишах, об истинной причине отправки принцессы за город, – вмешалась я в их разговор.
Джахан с изумлением посмотрел сначала на меня, потом на главу своей охраны и нахмурился.
– Что вы скрываете от меня?
– Первиз-бей, расскажи повелителю о результатах твоего расследования.
– Мой падишах, Рамаль Хатун по приезде принцессы во дворец заметила, что та больна, и попросила меня приставить к ней для наблюдения лекаршу, чтобы подтвердить свои догадки. Мы не хотели тревожить вас этим вопросом, потому что наши предположения могли оказаться ложными. Мы ждали вердикта от лекарши и получили его спустя два месяца. Вот, – он достал из-за пазухи тот самый сверток с пропитанной кровью косынкой Алимшах, который нам предоставила Зухра, – эта ткань принадлежит принцессе, вы можете убедиться в этом – буквы ее имени вышиты в углу косынки. У принцессы кашель с кровью. Она больна чахоткой.
– О аллах! – воскликнул Джахан, отпрянув от окровавленной материи. – Но зачем это нужно было скрывать от меня?
– Мы хотели уберечь вас от поспешных решений. Как справедливый правитель и честный человек, вы могли назначить свадьбу раньше из-за болезни, чтобы не нанести ее семье оскорбления. Посоветовавшись с валиде, мы решили отправить девушку из дворца под благовидным предлогом, чтобы избежать эпидемии.
– Но что же она написала отцу? Что в письме?
– Мы поступили верно, изолировав ее от вас и вашей семьи и избежав переноса сроков свадьбы, мой повелитель, – продолжил Первиз-бей, – как оказалось, шах Фетх-Али тайно перешел на службу к османскому султану Селимхану и знал, что его дочь больна. Он специально отправил ее к вам, как вы уже понимаете, чтобы убить вас и вашу семью. В письме принцесса отчитывается о постигшей ее неудаче и просит отца выслать войско, чтобы защитить ее честь, якобы потому, что с ней обошлись недостойно. Вот это письмо.
Первиз-бей поклонился и передал повелителю медную шкатулку в форме флейты, напоминающую тубус студента архитектурного института, только в три раза меньше по размеру.
Джахан пробежал глазами текст и сдвинул брови.
– Изменщицу нужно немедленно казнить! – яростно сказал он, отбросив письмо на кровать. – И послать палачей в Самарканд. Предатель Фетх-Али поплатится за свои гнусные деяния головой!
– Алимшах-ханум умерла сегодня ночью, – ответил Первиз-бей.
Я села рядом с повелителем и взяла его за руку.
– Джахан, мой падишах, я знаю, как нам обмануть бдительность шаха и отомстить за предательство. Позволь мне помочь тебе!
– Каково твое предложение, Рамаль?
– Мы напишем другое письмо.
Дворец гремел. Не было в нем ни единого уголка, куда не доносились бы звенящие мелодии ятагов и сантуров, волшебные напевы монгольского лимбэ и персидских нея и зувры, глухие и звонкие удары дамамов, ечинов и литавр. Смех и радостный гул заполнил своды коридоров. Падишах Ирана, Омана и Аравии выдавал замуж любимую сестру Эфсуншах, а заодно женил своего верного кападжи.
Я не удержалась и, встав с места, начала пританцовывать под заводные восточные напевы. В эту минуту мне так хотелось сорвать с себя тяжелое атласное платье, высокую корону и спуститься вниз, к беззаботным джарийе, взмокшим от непрерывного движения, но абсолютно счастливым и пребывающим в волшебном трансе танца.
Сидящая во главе нашего стола валиде бросила на меня осуждающий взгляд, но пресечь такое недостойное поведение так и не решилась – лишь надула обиженно губки и отвернулась, делая вид, что не замечает меня.
Зато Эфсуншах и Лерка, обе в великолепных красных свадебных одеждах, начали хлопать в ладоши в такт музыке.
– Госпожа, вы прекрасно танцуете, но что подумают о вас рабыни? – спросила сестра падишаха, тронув меня за юбку.
– Они подумают, что их госпожа веселая и добрая, что она не задирает нос только потому, что беременна от падишаха, но помнит свои корни и с одинаковым уважением относится ко всем обитателям гарема. Все мы рождены свободными, нельзя забывать об этом.
– Эх, – выдохнула Лерка, – и почему мне нельзя принять участие в этой дискотеке?
– Что такое «дискотека», Зулейка? – Эфсуншах недоуменно посмотрела на мою подругу, а Лерка густо покраснела, слившись со своим нарядом.
– В землях, откуда я родом, – начала она мямлить, ища глазами поддержки у меня, – так называются танцы во время праздника.
Положение спас просунувший голову в приоткрытую дверь Масуд-ага. Он осмотрел зал и, заметив меня, расплылся в широкой улыбке. Я кивнула ему головой.
– Госпожа, вы позволите мне отлучиться? – спросила я у Эфсуншах. – Скорее всего, главный евнух хочет проводить меня на осмотр к лекарям.
– Конечно, Рамаль Хатун, – благосклонно ответила принцесса, – здоровье наследника превыше всего. Но скорее возвращайся к нам.
Я присела в реверансе и начала пробираться к выходу. Масуд-ага ждал меня за дверью.
– Приехал? – спросила я у него, как только оказалась снаружи.
– Да, госпожа. Идемте со мной. Я провожу вас в тайную комнату.
Мы оглянулись, чтобы убедиться, что за нами нет хвоста, и торопливым шагом отправились к комнате, в которой заседал совет дивана.
Обогнув ее по часовой стрелке, Масуд-ага дернул за поручень подставки для факела, и несколько кирпичей со скрипом сдвинулись, пропуская нас в тесную клетушку, примыкающую к переговорной комнате. Почти под потолком находилось узкое зарешеченное окошко, и чтобы дотянуться до него, нужно было встать на специальную подставку у стены.
Я тихонько, стараясь не шуметь, забралась на подставку и прильнула лицом к решетке.
В комнате находилось несколько человек. На широком диване с треугольной резной спинкой восседал Джахан. Его голову покрывал высокий тюрбан ярко-оранжевого цвета с огромным рубином в центре. Черный кафтан с золотыми пуговицами был расстегнут, и из-под него торчала синяя шелковая рубаха длиной до пят и мысы черных кожаных сапог.
По правую руку от него стоял Первиз-бей в праздничном зеленом кафтане и такого же цвета тюрбане с павлиньим пером. Перед падишахом на коленях стоял богато одетый пожилой мужчина. Над его головой нависал меч, который держал один из бессмертных.
