них прямо на толстый серый ковер. Инстинкт заставил меня отпрыгнуть к самой двери и прижаться к косяку.
Там, где только что был Седрик, теперь стоял почти скелет, обтянутый желтой морщинистой кожей. Его волосы, невероятно белые, как сметана, спускалась к его костлявым уродливым плечам. Из прорези его рта, на верхней челюсти, вместо резцов торчали два длинных острых клыка. Этот уродливый страшный старик смотрел на меня, и мое горло сдавливал ужас. Я хотела закричать, выбежать из комнаты и спрятаться в ванной, но ноги не слушали меня – я словно приросла к месту и продолжала смотреть на монстра, дрожа и не совершенно не понимая, что, черт возьми, произошло!
«Седрик – монстр! Нет, это не он! Это ужасное существо не может быть Седриком! Я сплю, и мне снится кошмар!» – вихрем пронеслось в моем застывшем от ужаса разуме.
Чудовище смотрело на меня своими жуткими глазами, белки которых были безумно белыми как у незрячих людей, а зрачки – неясно очерченными и заставляющими мою кровь застыть в жилах.
«Это невозможно! Что происходит? Это не может быть реальностью! Не может!» – кричала я внутри себя.
– Испугалась? – спросил монстр голосом Седрика.
– Седрик? – шепотом спросила я.
– Да, Вайпер, это я, – ответил мне монстр.
– Кто… Кто ты? – заикаясь, спросила я.
– Я вампир.
– Это невозможно! – выкрикнула я и съежилась, как от холода. – Ты не можешь быть этим монстром! Это неправда!
– Я вампир, Вайпер. Вот, кого ты полюбила, и кто скрывается за красивой оболочкой того Седрика Моргана, которого ты знаешь. Мне двести восемьдесят шесть лет, и таким я являюсь на самом деле. Ты испугалась меня? – Вновь сказало чудовище голосом Седрика.
Я покачала головой. Я не могла принять сказанное им.
– Только солнце выдает наше истинное обличие. Мы бессмертны, но стареем: наша кожа сохнет и сжимается. Мы становимся кошмаром, а то, что видите вы, смертные, – всего лишь оболочка, которая была нами еще в далекой истинной молодости и которая осталась на всю жизнь, маскируя наше уродство. Тот Седрик, которого ты знаешь, давно состарился и превратился в это.
– Нет! – вырвался из моей груди вздох отчаяния. – Нет, это неправда… Ты – не мой Седрик… Нет, конечно, нет!
– Я убиваю людей и пью их кровь. Кровь – это наша жизнь, и, наверно, это единственная правильная вещь, которую можно прочитать в вампирских романах, которые ты так любишь читать.
– И ты убивал, даже когда был со мной? – тихо воскликнула я.
Я не верила своим ушам: он убивает людей и пьет их кровь?! Разве такое возможно?
– Да. Я не могу не убивать.
– Что? – ошеломленно прошептала я: все мое существо охватила мерзость к этому монстру.
– Я питаюсь человеческой кровью. Каждую третью ночь я убиваю человека и пью его кровь. Ты помнишь заметку с розыском друга твоего детства? Я убил его. Я был ужасно голоден и нуждался в крови, а он был первой удобной жертвой.
– Чудовище! Убийца! Как ты смеешь говорить мне об этом? Бедный Лука! Бедная его мать! – Я желала кричать, но из моего горла вырывался лишь истеричный шепот.
– Мне очень жаль. Я не хотел причинять тебе боль. Но ты имеешь право знать правду. Теперь ты понимаешь, почему я не смог рассказать тебе обо всем в Брно?
– Я сплю и вижу страшный сон… Я целовала тебя! Монстра! Чудовище! Убийцу! – Я задыхалась, но слова, как бурный поток, сломивший дамбу, текли из моих легких. – Сейчас я проснусь, и все будет как прежде… Ты – человек… И все… Все!
Ноги не держали меня, и я медленно сползла вниз по косяку и очутилась на полу. Я сжала пальцами виски и закрыла глаза. Я не могла понять: реальность это или страшный сон? Тогда почему он не заканчивается? Почему мне так больно? Мой Седрик, которого я любила, оказался убийцей, страшным уродливым стариком! Вампиром!
– Не хочу больше видеть тебя! Убирайся! – крикнула я и, поднявшись на ноги, выбежала ванную и закрыла дверь на ключ. Там, сев на холодный белый кафель, я обняла свои колени и громко разрыдалась.
***
«Все пропало» – с горечью, пронзившей мое сознание, понял я, глядя в широко раскрытые глаза Вайпер, подернутые пеленой ужаса.
Но я взял себя в руки и подавлял желание задернуть штору и броситься к Вайпер, чтобы привести ее в чувство, утешить ее, но всеми силами воли заставил себя смотреть на нее, не скрывая своего истинного облика, и с болью в сердце наблюдал за тем, как она отворачивается от меня. Смотрел, как рушится моя жизнь под ее взглядом.
Вайпер убежала. Как я и видел в своих самых жутких кошмарах. Убежала, объятая ужасом. Сбежала от меня. Прогнала меня.
Мои надежды обратились в прах.
Я обессилел и не мог больше бороться. Я вновь закрыл окно шторой, устало сел на диван и закрыл лицо ладонями. Меня накрыли отчаяние и безысходность, и я слышал, как Вайпер громко плакала, спрятавшись от меня в соседней комнате.
***
«Почему он заставил меня так страдать? Как это может уместиться в моем разуме? Это бред, безумие! Седрик – не человек, он – вампир, убийца! Он убивает людей и убивал их всю жизнь, а я целовала его губы, забрызганные человеческой кровью! Как теперь я смогу жить после этого? Он был со мной, и он убивал… Убийца! Чудовище! И он говорит, что любит меня! Любит? Он обманывал меня все это время! Как этот монстр может любить? Разве он любит меня? Он любит меня… Любит несмотря на то, что в его глазах я всего-навсего жертва… Я так глупа по сравнению с ним… А он любит меня… За что? Господи, и разве, после того, что я узнала пять минут назад, я люблю его меньше, чем вчера? – Эти мысли отрезвили мой усталый разум. Из моих глаз все еще лились слезы, но из моего горла не вырывалось ни звука. – Как я могу ненавидеть и отталкивать его? Ведь он не виноват в том, что родился таким! Седрик любит меня и открыл мне то, что я, наверняка, не должна знать… Но он доверился мне. Я люблю его, но не за красоту, а просто за то, что он вообще существует. Я убежала от него… Боже, а вдруг он ушел, оскорбленный моим позорным поведением?!» – Я вскочила на ноги, и, безумно надеясь увидеть Седрика в гостиной, покинула свое убежище.
«Он здесь! Какое счастье, он здесь! Но, что с ним? Он словно не видит, что я здесь, рядом с ним! Что я наделала!» – в ужасе подумала я, смотря на Седрика: он сидел на диване, спрятав лицо в ладонях. Он выглядел совершенно разбитым, и я прокляла себя за то, что заставила его страдать.
Это
