мысль до фомори, – я тебя выслежу и убью. Чего бы мне это ни стоило.
– Я… – она запнулась, но потом продолжила твердым голосом, – Я клянусь. Клянусь ни словом, ни делом, ни бездействием не вредить Маккону, сыну Эккарта, брату Конхенна. Если я нарушу данное обещание, пусть небо упадет на меня и раздавит, пусть земля разверзнется и поглотит меня, пусть море поднимется и обрушится на меня, пусть придет за мной Дикая Охота.
Кон с интересом посмотрел на фомори. Она ответила взглядом в упор.
– И это не потому, что я боюсь тебя, маленький злобный волк, – фомори улыбнулась. – Считай, что твой брат заслужил такие привилегии, тем, что для меня сделал.
– Ну-ну…
Конхенн сел в машину, очевидно, не желая продолжать разговор. Именно поэтому он не видел, как Донна украдкой потерла уголки глаз, перед тем, как к нему присоединиться.
Глава 22
Рычащий не хуже голодного волка механизм нес своего всадника по трассе. Металлические обтекаемые детали блестели в свете фонарей, освещающих дорогу. Байк был похож на стальную птицу, стремительно летящую вперед. Массивная и гибкая фигура, закованная в черную кожу, будто слилась с темной сталью – на дороге были не просто человек и мотоцикл, а одно целое существо. Быстрое, юркое, сосредоточенное до предела, невероятно мощное и прекрасное. Руки уверенно держали руль, голова была опущена чуть вниз, глаза, скрытые за щитком шлема, внимательно следили за дорогой. Так казалось. На самом деле, Маккон проделывал все это на чистом автоматизме, стараясь лишь не потерять из виду машину Беленуса, на которой ехали его брат и Донна.
Он был чертовски зол. На девушку, которая повела себя таким образом. На себя, за выказанную слабость. На брата, который оказался рядом. На окружающих – за то, что так получилось. Если бы Мак знал дорогу, то обогнал бы Конхенна и постарался бы как угодно снять злость – высокой скоростью байка, парой избитых гойделов. Богиня… да хоть выдранными в радиусе их дома кустами! Лишь бы не сорваться на ком-либо из своей семьи. Или Донне.
Девушка в машине ощущала себя не лучше. Брошенные ею в запале слова, были правдой – ни один мужчина не смел указывать Донне… кроме одного человека. Хотя это было очень давно, и на тот момент отец был ее королем. Теперь, став изгоем, девушка могла не быть зависимой от мужчины. И не собиралась давать этой привилегии никому. Требования Маккона разозлили и удивили Донну. Но… как бы она ни пыталась скрыть это от самой себя, где-то глубоко в душе, ей было безумно приятно, что о ней так заботятся. Кто-то настолько сильный, умный и… сидхе. Вздохнув, фомори посмотрела в окно. Гибкая мужская фигура, слившаяся с мотоциклом, была почти наравне с машиной, но зеркальный щиток шлема не позволял разглядеть лица Мака. Девушка откинулась на сидении и прикрыла глаза, наблюдая за ним из-под ресниц. Каково бы это было, останься она с этим мужчиной?
У фомори вступление в брак напоминало заключение политического союза с множеством законов и оговорок, либо одиночную палату в психушке, разделенную на двоих. В первом случае можно было попасть в своеобразную клетку из обычаев и традиций, возненавидев друг-друга в конце. А во втором – раствориться в партнере, став полностью зависимыми от своей пары. Все дело было лишь в целесообразности союза с политической и экономической точки зрения. Никаких ненужных привязанностей. Насколько помнила Донна, у сидхе союзы заключались почти так же, за исключением некоторых вопросов. Ни один из благородных фейри высшего дома не имел права связать свою жизнь с тем, кто не являлся магическим существом, не был одобрен семьей и фактическим правителем дома, а так же … не мог воспроизвести потомства.
Последний закон был обусловлен катастрофически низкой рождаемостью и был призван оберегать тех, кто был увлечен совершенно неподходящим представителем иного пола. Благодаря этому, нравы в сидхенах и за их пределами были самые свободные. Часто, сама благородная дама была не в силах сказать, кто приходится отцом ее ребенка и чтобы определить такую пикантную подробность приходилось прибегать к помощи магии. Впрочем, очень часто, получая желаемого партнера, фейри совершенно охладевали к предмету былой страсти – тогда отсутствие потомства было замечательным предлогом для расставания.
Донна вздохнула и снова покосилась в окно, на мужчину, прильнувшего к мотоциклу. Конхенн сделал вид, что не заметил, как девушка смотрит на его брата, и фомори была за это благодарна. Законы сидхе были древними – древнее ее самой. Соблюдались они сейчас или нет? За эти века фейри отошли от многих правил поведения, но браки все еще заключались по факту беременности – это Донна знала точно. Да и сами сиды изменились совсем не в лучшую сторону. Почему-то ей казалось, что Маккон таким не был. Странно, но он представлялся почти идеальным – совершенная внешность сидхе без их безумной гордости и пафоса. Тонкий ум и замечательное чувство юмора, без так раздражавшей ее способности перегибать палку… Но все же Донна слишком мало его знала, чтобы доверить свою тайну и секрет Финны. Маккона нельзя было допустить в их жизнь. Каким бы он ни был понимающим – сидхе относится к долгу соответственно. Он станет призирать ее за то, что было сделано много веков назад, поэтому Мак останется только замечательным, самым лучшим воспоминанием, и только.
Занятая своими мыслями, фомори не заметила, как они свернули с главного шоссе на пустынную дорогу. Заполненное светом фонарей окружение сменилось на темный проселочный ландшафт, усыпанный голыми кустами и деревьями. Все было настолько однообразно, что Донна задремала, очнувшись только когда машина остановилась. Первым внедорожник, припаркованный в овраге, заметил Маккон. Ему не помешали даже голые прутья кустов, плотно укрывающие авто от посторонних. Впрочем, он прекрасно знал своих родителей и примерно представлял, где искать. Полусид заглушил мотор, снял шлем и перчатки, на порядок увеличив радиус своего восприятия. Сзади притормозил Конхенн. Глухо стукнули дверцы машины, выпуская наружу две фигуры –
