— Мое имя Элла, и я — иномирянка!
— Элла, я задам тебе вопрос! Надеюсь, ты ответишь мне на него искренне!
«Ага, соврешь тебе! — думала я, подходя ближе к адскому шару. — Хотя при чем тут ты. Здесь главное — не соврать самой себе».
Едва коснувшись рукой артефакта, поняла, что прилипла к нему, как к магниту, оторвать руку было невозможно. Видимо, пока я не отвечу все как на духу, он не отпустит.
— Итак, вопрос: если тебе придется умереть самой, но это спасет мою жизнь. Как поступишь ты?
«Смогу ли я умереть за человека, которого воспринимаю исключительно как работодателя, который мне даже не нравится? Забавно, если представить себе эту ситуацию, то выходит, все, ради чего я согласилась на обучение и эту работу, — бессмысленно. Никакой магии, никаких долгих лет жизни, ни дальнейших приключений, ни путешествий. Все закончится. Отдать жизнь ради того, чтобы жила королева? Увольте…»
И я ответила:
— Из-за глупого приказа не смогу! Моя жизнь не менее важна, чем ваша. Я готова добросовестно охранять вас, защищать от наемных убийц, яда. Но умирать вместо вас не собираюсь!
Шар резко отпустил мою руку, посчитав ответ честным. Что ж, как минимум живой я останусь точно.
— Было бы удивительно, если бы иномирянка ответила по-другому. Девушки из вашего мира всегда были более рассудительны и эгоистичны по сравнению с местными. У меня к тебе еще один вопрос. — Королева сделал паузу. — А за кого бы ты могла умереть? Друга? Любимого? Ребенка?
Хотя я не собиралась повторно класть руку на жуткий шар, он сам подтянул мою ладонь, намекая — выдави из себя еще один правдивый ответ.
— Не знаю, — призналась я. — У меня нет сейчас в жизни любимых, нет детей, есть только друзья. Но как я могу сравнить, если у меня есть только последние. Поэтому — я не знаю ответа на ваш вопрос.
Королева вздохнула, кивком показывая, что больше вопросов не имеет.
— Я согласна принять тебя к себе на службу. Можешь быть свободна.
На этот раз руку от шара отрывала с усилием, не хотел он со мной расставаться. К девчонкам возвращалась на негнущихся ногах. Как надевала маску, тоже не помню.
— Идите, — разрешил король, указывая на выход из зала.
«И что, никакой клятвы на века мы приносить не будем? — мелькнула сумасшедшая мысль. И тут же самоликвидировалась под напором радости: — Нас отпустили. Этот кошмар и ужас закончился. Осталось только пережить бал…»
* * *
— Ма-а-ам, — лицо Даррия выражало недоумение. — Почему ты их отпустила? За такие ответы положена если не казнь, то изгнание.
Ризелла снисходительно усмехнулась:
— Разве я могу казнить ту, за чье сердце будет сражаться мой сын? — Королева была довольна. Ни одна из этих трех девчонок не годилась для ее охраны, но, как строптивые и своевольные барышни, они идеально подходили для воспитания Даррия. — Ты уже определился, какая из них тебе больше понравилась?
В этот момент вновь открылись двери, впуская следующую тройку будущих фрейлин.
— Потом договорим — после мероприятия, — шепнула королева принцу. — А ты пока подумай, какую из трех хочешь в фаворитки…
И Даррий думал, судорожно и напряженно, как утопающий, пытающийся схватиться хоть за какую-нибудь соломинку, которая поможет выползти из глубокой норы спора, куда он сам себя загнал. Почти прямые извилины в голове принца под напором паники и обстоятельств пытались принять положенную природой форму.
Столь новый процесс, как мышление, отвлек этот не привыкший к нагрузкам мозг настолько, что Даррий прозевал присягу остальных троек, не заметил, как одна из девчонок, кажется, Линда все же прокололась на вопросах, и королева не дала ей разрешения служить у себя. Он не задумался даже о том, что теперь две ее оставшиеся подруги вылетят из Академии, следуя суровым правилам жестокого отбора.
— Ну, что ты решил, мой сладенький? Кто твоей душе милее? — отрезвил наследника вопрос матери.
Даррий пожевал губы и решил действовать согласно только что возникшему в голове плану.
— Мамуль, а ты бы кого посоветовала? — бесхитростно спросил он.
— Они все красивые. Блондинка, брюнетка и рыженькая — как на подбор, — королева пожала плечами, при этом скашивая глаза на мужа, чтобы тот молчал и не вмешивался.
Викториан глубоко вздохнул и принялся разглядывать потолок. По его мнению, воспитанием отпрыска все же должна заниматься мать, но здравый смысл говорил, что королева с задачей уже не справилась, а значит, пора браться за дело самому. У правителя Керении была парочка мыслишек, как из изнеженного принца сделать настоящего мужчину, например, выкинуть его где-нибудь посередине дороги с одной золотой монетой в кармане, а там уж пусть выживает, если ума хватит. Если справится — молодец, а не справится, то зачем он вообще, такой дурак, нужен. Когда-то подобным образом поступил и отец самого Викториана, и такой способ оправдал себя на все сто процентов. Сейчас короля от этого поступка останавливала только Ризелла, которая, как любящая мать, все же пыталась оградить свое чадо от лишних стрессов и предпринимала попытки его воспитания в тепличных условиях.
И Даррий действительно стал делать успехи, по крайней мере, в его ответах впервые проскальзывали умные мысли:
— Я их видел-то всего десять минут. Как я могу за столь короткое время выбрать одну из них? Я хочу познакомиться с каждой поближе, узнать, что они собой представляют. Мне нужна не только красивая фаворитка, но и преданная.
У короля Викториана едва челюсть не выпала после таких слов сына. Еще бы, первая более-менее взвешенная мысль от наследника.
Сам Даррий же был немного другого мнения о сказанном, его план состоял в поиске наиболее слабой и податливой из троих, которая сама пойдет к нему в руки за цветы и подарки. Но для этого вначале надо было пообщаться с каждой в более непринужденной обстановке, например, пригласить на танец.
— Значит, преданная? — переспросила королева и, не дожидаясь ответа, кивнула. — Хорошо, но вечером я жду от тебя окончательное решение.
Принц облегченно вздохнул, по крайней мере, он сумел выиграть время.
И жизнь — ребячьи забавы, только с настоящим реквизитом.
Станислав Ежи Лец
Последние три часа Лорд Мурз только и занимался тем, что шкрябался в закрытую дверь тринадцатой комнаты. Надежда сбежать на волю не покидала мысли животного, поэтому он громогласным мявом и острыми копями пытался подать знак хоть кому-нибудь снаружи, а там, как назло, никого не было. С тех пор как все девушки ушли на присягу, даже мышь не пробежала ни в соседних комнатах, ни по общему коридору, уж в чем-чем, а в этом обладатель острого слуха Мурз был уверен.
