– Сюда, – говорит он, слегка дергая меня за руку и уводя на этот раз не на гору, не к тому месту, где находилось отверстие, вырытое в земле и куда опускали на похоронах мою мать, а через склон - к маленькой белой мраморной скамье, обрамленной осинами, рядом с которой посадили куст роз, давший одну идеально-белую розу.
Кристиан видит эту розу и смеется, отпуская мою руку.
– Ты ведь говорил, что этот куст никогда не цветет, – сказала я, глядя на надпись на скамейке.
«ЛЮБЯЩАЯ МАТЬ, ПРЕДАННАЯ СЕСТРА, ВЕРНАЯ ПОДРУГА»
Рядом на земле расположена мемориальная доска, представляющая собой простой белый прямоугольник с надписью: «БОННИ ЭЛИЗАБЕТ ПРЕСКОТТ». И гравюра розы. Ни даты рождения, ни даты смерти, отсутствие которых мне кажется странным, но, даже если Бонни и была среднего возраста, свойственного кровному ангелу, когда умерла, то ее дата рождения определенно вызвала бы у некоторых удивление.
– Этот куст не цветет, – отвечает Кристиан. – Сегодня это произошло в первый раз.
Он делает глубокий вдох и слегка прикасается к розе. А затем смотрит на меня. В нем так много эмоций в этот момент, а я инстинктивно пытаюсь закрыть дверь между нами. Их слишком много, и я все еще могу увидеть их на его лице. Он хочет что-то сказать мне, нет, он нуждается в том, чтобы озвучить это для меня.
– У моей матери были прекрасные волосы, – сказал он.
Ладно, не совсем то, что я ожидала услышать.
– Она была светлой блондинкой с волосами цвета кукурузных стебей. Я привык смотреть, как она расчесывала их. Она сидела за туалетным столиком в своей спальне и расчесывала их, пока они не начинали блестеть. У нее были зеленые глаза. А еще она любила петь. Она пела все время. Она ничего не могла с собой поделать.
Он сел обратно на скамейку. Я стояла там в течение минуты, наблюдая за тем, как он блуждал в воспоминаниях о своей матери.
– Я думаю о ней каждый день, – сказал он. – И я скучаю по ней. Каждый. Божий. День.
– Я знаю.
Он серьезно посмотрел на меня.
– Я хочу, чтобы ты знала, я собираюсь быть там. Когда это случится с тобой. Я буду на твоей стороне все время, если ты разрешишь мне. Я обещаю тебе это.
Люди в последнее время дают мне много обещаний. Я киваю. Я села на скамейку рядом с Кристианом и любовалась видом на горы, где только я могу разглядеть белый пик Гранд Титона. Ветер вздымал мои волосы, сдув их на плечо Кристиана.
Это самое красивое место для кладбища. Здесь тихо, оно отдалено от жизни и всех его забот, но все же связано с ней. С видом на город. Присматривая за нами. Я думаю, это идеальное место для тела мамы, для ее отдыха, и в этот момент, когда я представляю ее здесь как нечто иное, чем повторяющийся кошмар – впервые я представляю, что произойдет после того, как она умрет. Ни похороны или могилы, или вещи из моего видения. После. Мы собираемся оставить ее здесь, и это правильно. Когда это произойдет, мы оставим ее тело отдыхать здесь, в этом прекрасном месте, рядом с матерью Кристиана. Я буду приходить сюда в то же время, что и он, и возлагать цветы на ее могилу.
Кристиан вновь скользнул своей рукой в мою.
– Ты плачешь. – Я поднимаю свободную руку к своей щеке - он прав.
Я плачу. Но это хорошая разновидность слез, я думаю. Может быть, это означает, что я отпускаю.
– Спасибо, что привел меня сюда, – сказала я.
Тогда-то он и сказал:
– Клара, есть кое-что, что мне нужно сказать тебе. – Он встал.
Он держит меня за руку и встает передо мной. Во второй половине дня солнце пробивается сквозь его волосы, и создают золотую окантовку вокруг него. Я искоса смотрю на него, в его глаза.
– Твой отец ангел, а твоя мама Димидиус, – говорит он, – которые превратили тебя в Трипла.
– Откуда ты вообще знаешь, как это? – задохнулась я.
Я думала, что это был, своего рода, супер секрет.
– Мой дядя. Когда мне было десять, он усадил меня, и рассказал мне все о Триплах, насколько они редки - он полагает, что есть всего семь Триплов, когда-либо ходивших одновременно по земле, - и насколько они сильны. Насколько они должны быть защищены, любой ценой. – Это то, что он хочет - изумилась я, - чтобы защитить меня? Это, то самое я-всегда-буду-здесь-для-тебя в реальности? Это его цель - быть наподобие моего охранника?
– Я ждал месяцами, чтобы сказать тебе это, – говорит он. – Я думал, что это в один прекрасный момент вырвется из меня, как в «Чужих».
– Подожди, – говорю я. – Ты столько ждал, чтобы сказать мне что? Что я - Трипл?
–Я знаю с тех пор, как был организован «Ангельский клуб». – Он проводит рукой по своим волосам, делая долгий вдох. – Но я подозревал это с пожара. – Я смотрю на него. Как он мог узнать, что я - Трипл раньше меня собой?
– Я никогда никому это не рассказывал, – говорит он. – Мой дядя вбивал это в мой мозг снова и снова: никто не должен знать. Никто. Даже другие кровные ангелы. Особенно ангелы других кровей – это само собой разумеется. Он сказал, что никто, ну, ты понимаешь – нет ни одного, кому мы можем доверять.
Его рука напряглась в моей.
– Но он не прав, – свирепо говорит он. – Какую бы ты мысль не высказал, все не так, когда у тебя есть секреты. Ты не сказала Такеру, когда думала, что он умрет. Для этого нужна стойкость. Ты такая сильная, Клара, ты даже не знаешь, насколько. Ты удивительна. Ты красивая, и храбрая, и саркастичная, и веселая, и я думаю…– Он вздохнул. – Мои видения продолжают говорить мне, снова, снова и снова, что я могу доверять тебе. Я могу тебе доверять.
Что-то изменилось в его лице. Он собирался сказать мне. Он собирается пустить предостережение на ветер и оставить это там.
– Моя мать была Димидиусом. Она была красива, так невероятно красива, что иногда было больно смотреть на нее. Как и на тебя. Почти двадцать лет назад она была соблазнена Стражем, который думал, что может собрать самых красивых кровных ангелов по всему миру. И так все это закончилось у нее на мне.
У меня было много бомб, сброшенных на меня в этом году, на мой взгляд - сокрушительные откровения на всю оставшуюся жизнь. Но ничего, подобного этому, тому, как Кристиан смотрел меня своими блестящими зелено-золотистыми глазами, глазами его прекрасной матери, говорящие мне, что его отцом был Черное Крыло.
– Ты тоже Трипл, – прошептала я.
– Да. – Облегчение было в его голосе. – Ты не видишь, что это значит? – он не произнес этого, но я знаю.
Мы принадлежим друг другу. Мы оба очень редкого вида. Предназначенные следить друг за другом, что означает взяться за руки и идти нога в ногу, через огонь, через смерть, предназначенные для охраны и защиты, и…
Я чувствую, что падаю с большой высоты прямиком на землю, и в то же время утопаю в глубоком бассейне, изо всех сил плывя к поверхности, мои легкие разрываются от нехватки воздуха.
