Я открываю рот, облизываю губы.
– Больница, – удается сказать мне. – Пожалуйста.
– Для этого слишком поздно, – шепчет Шарлотта. Она берет меня за руки.
У тебя мое тело.
– Нет, не поздно, – я захлебываюсь, голос становится громче. – Себастьян, пожалуйста. Это мой выбор.
– Не слушай ее. – Голос Шарлотты дрожит.
У тебя мое имя.
– Не будь таким, как Кир. Позволь мне выбрать, – говорю я, плача. Я думаю о своей смертной половинке, четырнадцатилетней девочке на старинном мосту над Темзой, девочке, которая бы умерла, если бы не обжигающий эликсир Кира. Девочке, которой так и не довелось выбрать свою судьбу, вместо чего ей ее навязали.
У тебя моя жизнь.
– Проклятье, Сера. Черт тебя дери. – Голос Шарлотты тих. – Твоя взяла. – И затем громче, повышенным тоном, чтобы Себастьян услышал: – В больницу. Быстрее!
Автомобиль ускоряется, когда Себастьян изменяет направление, он визжит и летит по улицам Беркли. Я закрываю глаза. Следующее, что я понимаю, – мы тормозим возле больницы, у входа для скорой помощи.
– Ты уверена, Сера? – спрашивает Себастьян, его голос спокоен, пока Шарлотта продолжает плакать.
Я с трудом киваю один раз.
Шарлотта делает глубокий вдох, затем резко открывает дверь автомобиля.
– Огнестрельное ранение! – слышу я ее крик. – На помощь!
Не потрать ее зря.
Голос прорывается сквозь туман, окружающий меня.
– Пожалуйста, дайте мне ее увидеть.
Ной, пытаюсь сказать я. Но у меня нет рта. Я сделана из тумана. Дрейфую на ослабленных крыльях.
– Кайли, ты слышишь меня?
Я пытаюсь двигаться, чтобы достать своим духом до окна, отделяющего меня от него. Я могу видеть его, его темные волосы и голубые глаза, на другой стороне.
– Серафина, – мягко говорит он, звучит почти как вопрос, как прикосновение ладони к окну в дождливую ночь. И стекло разбивается.
– Ты назвал меня настоящим именем.
Мой голос кажется незнакомым, такой скрипучий.
– Слава Богу, ты очнулась, – восклицает Ной. – Медсестры...
Я тянусь и касаюсь его руки.
– Подожди, – бормочу я. – Ты знаешь мое имя. Я так долго хотела сказать тебе его.
Его лицо, вместе с остальной комнатой, фокусируется. Снаружи темно; дождь хлыщет по больничным окнам. Я опускаю взгляд на пластиковый браслет на своей руке, почти такой же, как месяц назад. Кайли Морган, Ж, шестнадцать лет.
– Все кажется таким нереальным, – проговаривает Ной. Я чувствую тепло его руки на своей.
– Как много ты знаешь? – спрашиваю я. – Себастьян и Шарлотта...
– Они не сказали бы мне ничего, только приказали не говорить с полицией. Вообще ни с кем не говорить. – Он делает паузу, осторожно подбирая слова. – Кто они? Та рыжая девушка... Шарлотта?
Я киваю.
– Она сказала, что нашла тебе новое тело. – Это вопрос, не утверждение.
– Да, – отвечаю я. Мы зашли слишком далеко, чтобы сейчас лгать. Он видел, как Амелия обратила в пыль тело Ребекки. Но я-то не видела, и меня испугало – нет, привело в ужас, – что Ной, узнав, что я на самом деле, сбежал от меня.
Он отпустил мою руку, и мои пальцы инстинктивно сжали хлопковое одеяло. Мне нужно за что-то держаться.
– Что она имела в виду? – спрашивает он.
Я около одной из тех дверей, откуда нет возврата. Время всегда будет делиться на до и после. До и после того, как я разрушила невинность Ноя, до того, как я выложила свои тайны на его осуждение.
– Я расскажу тебе все, – говорю я, – только если ты пообещаешь выслушать меня. Потому что это полное сумасшествие, и ты, возможно, не поверишь. Но это все правда. – Я делаю паузу и судорожно вздыхаю. Он встает и отходит к окну. Я отмечаю, что он держится на расстоянии – но все же слушает.
– В ту ночь, когда в меня стреляли, ты видел невозможные вещи. Ты видел, как тело Ребекки обратилось в пыль – внутри нее жила другая душа. Это как... как я живу внутри Кайли. – Мой голос становится невнятным. Я тяжело сглатываю и продолжаю. – Я родилась в 1334 году в Лондоне. В четырнадцать на маскараде я встретила парня по имени Кир. Он был алхимиком. Ты его узнал как мистера Шоу. Он же та самая душа, что внутри Мэдисон. Ты слышал, что он говорил.
– Он сказал, что любит тебя. – Голос Ноя едва слышен.
– Вскоре после нашей встречи, – продолжаю я, выбирая не отвечать на его замечание, – меня зарезали на мосту и оставили умирать. Кир спас меня. Он дал мне эликсир, сделавший меня бессмертной. Он освободил мою душу из умирающего тела, и я заняла другое.
– Серебряный шнур, – шепчет Ной, – соединяющий душу с телом. Так это правда? Мистер Шоу рассказывал мне об этом.
– Да, – говорю я. – Да. Мистером Шоу был Кир. Он был жив все это время. Как и я.
– Но Кайли...
Я подаюсь вперед.
– Два месяца назад я сбежала от Кира. Он испорченный. Он жестокий. Он делал мне больно, много раз. – Ной скрещивает руки на груди. Сжимает кулаки. – Я видела автомобильную аварию в Сквере Джека Лондона. Шестнадцатилетняя девушка ведет машину брата. Она разбилась, Ной. Истекала кровью. Была при смерти.
– Кайли, – шепчет он.
– Кайли, – соглашаюсь я. – Я пыталась спасти ее, правда пыталась. Но вместо этого я случайно заняла ее тело. Я не хотела этого, и когда я очнулась в ее теле, в ее жизни, я подумала, что это конец моего пути. Пока не встретила тебя.
Призрак жасминового парфюма и бензина окружил меня, призрак ушедшей девушки с портрета в моем сне.
– Перестань. – Его голос суров. – Больше не говори ничего.
Я вдруг думаю о моем смертном отце – как он проклял меня, когда я пыталась сказать ему, чем стала. А когда он обеспокоился, я была уже мертва.
– Ты веришь мне? – спрашиваю я, мои слова наполнены печалью. Я даже не уверена, что хочу знать ответ. Мне становится интересно, не будет ли лучше занять другое тело и снова постараться влюбить в себя Ноя, только как в другого человека. Но потом я думаю о Кайли – «Не потрать ее зря» – и знаю, что я обязана ей.
– Я не должен тебе верить, – наконец отвечает он, выходя ко мне на тусклый оранжевый свет. Он тяжело садится рядом со мной на узкую больничную койку, движение посылает боль в мой бок. Но не от этого слезы стекают из моих глаз.
– Но все же веришь? – спрашиваю я.
Он не отвечает, только охватывает мою голову руками и прижимает свой лоб к моему. Вдыхает, выдыхает. Мы дышим в одном темпе.
– Просто дай мне немного времени, – в конце концов, говорит он, его слова впиваются в мое сердце сотнями миниатюрных кинжалов.
